Французским авангардом командовал Мюрат; русским арьергардом – Милорадович. Он послал Мюрату предложение о перемирии: Москва не станет крепостью и будет отдана без нового боя и без пожара, если французы не будут торопиться мешать ее оставлению.
«Я обратился к моим адъютантам и закричал: "Пришлите мне какого-нибудь гусарского офицера, который умеет ловко говорить по-французски". Когда приехал таковой офицер, то я сказал ему с тем же надменным видом: "Поезжайте на неприятельские аванпосты, спросите командующего передовыми войсками короля Неаполитанского и скажите ему моим именем, что мы сдаем Москву и что я уговорил жителей не зажигать оной с тем условием, что французские войска не войдут в нее, доколе все обозы и тяжести из оной отправлены нс будут и не пройдет через нее мой ариергард. Посему скажите, чтобы он, король Неаполитанский, сейчас приостановил следование колонн, которые уже на Воробьевых горах, и также с других застав в оную сейчас должны войти. Есть ли же король Неаполитанский не согласится на сие предложение, то объявите ему, что я сам сожгу Москву, буду сражаться перед нею и в ее стенах до последнего человека и погребуся под ее развалинами".
Через несколько минут возвратился мой посланный и привез радостную весть, что не только Неаполитанский король согласился на мое предложение и приказал остановить вход войск в Москву до тех пор, как обозы и тяжести и оной увезены будут и мой ариергард пройдет, но что они, и Наполеон сам, находившийся близ короля, меня благодарят за мое предложение, что будто я уговорил жителей не жечь города.
Часу в пятом я прошел через город и, расположась в нескольких верстах от оного, от усталости вошел в избу и лег. Но через несколько минут вбежал ко мне генерал Панчулидзев, объявя, что два командуемых им полки драгун едва вышли из заставы, как их окружили неприятели, и что они находятся теперь позади неприятельской цепи. Я послал к генералу, командующему французским ариергардом, требовать их освобождения, но вдруг потом сел сам на лошадь и поскакал вперед. Я проехал неприятельскую цепь без одного адъютанта и без трубача к великому удивлению находившихся тут польских войск, которые смотрели на меня с изумлением. Я громко требовал начальствовавшего тут генерала. Явился Себастиани, которого я знавал в Бухаресте. Я скомандовал нашим драгунским полкам "по три направо" и вывел их за нашу цепь, равно и множество тянувшихся тут частных обозов.
На другой день, то есть 3-го сентября, я устроил ариергард в боевой порядок и, объезжая передовую цепь, увидел впервые Неаполитанского короля; сближаясь понемногу, мы подъезжали друг к другу. "Уступите мне вашу позицию", - сказал он. "Ваше величество", - отвечал я. "Я здесь не король, - прервал он, - а просто генерал". "Итак, г-н генерал, - продолжал я, - извольте ее взять, я вас встречу. Полагая, что вы меня атакуете, я приготовился к прекраснейшему кавалерийскому сражению; у вас конница отличнейшая, а сегодня решится, которая лучше, ваша или моя; местоположение для конного сражения выгодно, только советую вам с этой стороны не атаковать, потому что здесь болота". И после сего я повел его туда, что его крайне удивило. К вечеру я отошел далеко, а на третье утро, то есть 4-го, прислал он известить меня, что через четверть часа намерен меня атаковать. Между тем мы с ним опять съехались на передовой цепи. "К чему проливать кровь, - сказал он, - ваша армия отступает, вы с ариергардом должны следовать ее движению, следовательно, уступить мне без боя вашу позицию". "Это я сделать не могу, - отвечал я, - и есть ли вам угодно поехать со мною, то вы удостоверитесь лично в моих причинах". Здесь поехали мы через нашу цепь: король немного оробел и оглянулся на свиту свою, оставшуюся позади. "Не бойтесь ничего, - сказал я, - вы здесь безопасны", - и потом обратился к стоявшим вдалеке адъютантам его и ординарцам: "Messieurs da la suite du Roi de Naples avancer!" {"Господа из свиты Неаполитанского короля, подойдите сюда!" (фр.).}
Я показал ему часть моей позиции, он просил меня уступить ему часть деревни, бывшей впереди оной, а потом всю деревню, на что я согласился. После сего он хотел было ехать далее со мною, но я, указав ему на наших гренадер, сказал, что этим храбрым солдатам неприятно будет, есть ли они увидят нас вместе, простился с ним, провел его до аванпостов и на другой день скрылся от него боковым маршем на Калужскую дорогу вслед за Главною армией»

В 1943 году, в северной Атлантике встретились немецкий и английский эсминец. Англичане не долго думая первыми шарахнули торпедой в противника, но рули торпеды заклинило под углом, и в результате торпеда совершила круговой манёвр и вернулась… Британцам было уже не до шуток, когда они наблюдали, как к ним несётся их же торпеда.

В итоге, досталось им от своей же торпеды, причём так, что эсминец хоть и остался на плаву и дождался помощи, но уже до самого конца войны из-за полученных повреждений в боевых действиях не участвовал.Немцы в это время скрылись .

В 1956 году Томас Фицпатрик напился в нью-йоркском баре и побился об заклад, что сможет добраться сюда из Нью-Джерси за 15 минут. Он отправился в Нью-Джерси, угнал небольшой самолёт из лётной школы и без огней и радио аккуратно приземлился прямо напротив бара.

Фицпатрик легко отделался — его лишили лицензии пилота и оштрафовали всего на 100$, так как владелец самолёта не стал выдвигать обвинения. Это не помешало ему повторить то же самое через два года, когда в другом заведении бармен отказался поверить в правдивость истории.

Чтобы доказать её, Фицпатрик угнал другой самолёт из той же школы и снова удачно посадил его в Нью-Йорке, но в этот раз суд дал ему полгода тюрьмы.

8 марта 1988 года,поднимаясь на борт Ту-154, выполнявшего рейс по маршруту Иркутск – Курган – Ленинград, многие пассажиры строили планы на вечер: кто-то летел домой, кто-то в гости или по делам. У Нинель Овечкиной и её детей тоже был свой особенный план, к которому образцово-показательное семейство готовилось почти полгода, — угон самолёта и дерзкий побег из Советского Союза.

Овечкины жили скромно, отец любил выпить, поэтому воспитанием 11 детей в основном занималась мать — Нинель Сергеевна. Женщина всегда была авторитетом для всех членов многочисленного семейства, но став вдовой в 1984 году, ещё больше усилила своё влияние на домашних. Именно она заметила, что её мальчишки — Василий, Дмитрий, Олег, Александр, Игорь, Михаил и маленький Сергей — невероятно музыкальны. В 1983 сыновья организовали джазовый ансамбль «Семь Симеонов». Успех был колоссальным. Об одарённых музыкантах сняли документальный фильм. Государство, из крепких объятий которого они впоследствии захотят сбежать, дало многодетной матери две трёхкомнатные квартиры. Талантливую семёрку вне конкурса приняли в училище Гнесиных, но из-за гастролей и постоянных репетиций «Симеоны» оставили учёбу уже через год.

В 1987 году Овечкиным выпал невероятный по тем временам шанс — поездка в Японию, где молодые дарования должны были выступать перед огромной аудиторией. Возможно, именно эти гастроли впоследствии подтолкнули братьев на страшное преступление. Вырвавшись из Союза, они больше не хотели жить «в стране очередей и дефицита». Позже один из оставшихся в живых Овечкиных расскажет следствию, что во время заграничных гастролей молодым людям сделали выгодное предложение — хороший контракт со звукозаписывающей английской компанией. Уже тогда братья были готовы сказать да и остаться на чужбине. Но сделав это, они навсегда могли попрощаться с матерью и сёстрами,которых никогда бы не выпустили из Советского Союза. Тогда музыканты приняли решение, что в ближайшее время любой ценой уедут из «Совка», и стали готовиться к побегу из страны.

Около полугода примерное семейство разрабатывало план побега, оттачивало детали. На борт самолёта они планировали подняться с несколькими самодельными бомбами и оружейными обрезами. Для провоза последних предприимчивые Овечкины специально изменили форму футляра для контрабаса — настолько, чтобы он не смог поместится на рентгеновский аппарат во время досмотра. Но их старания оказались излишними. Многие из работников аэропорта знали «Семь Симеонов» в лицо, поэтому 8 марта 1988 года, когда музыканты решились на преступление, никто и не думал проверять их багаж. Семья из одиннадцати человек беспрепятственно поднялась на борт Ту-154. По официальной версии, ансамбль летел на гастроли в Ленинград. На самом деле Овечкины собирались в Лондон.

Рейс по маршруту Иркутск – Курган – Ленинград проходил спокойно. Но когда воздушное судно совершило посадку в Кургане для дозаправки и снова взлетело, стало ясно, что до Северной столицы самолёт в этот день не долетит. Овечкины начали действовать быстро, по отработанной ранее схеме. Через стюардессу братья передали пилотам записку, в которой требовали резко сменить маршрут и лететь в Лондон. В противном случае захватчики обещали взорвать самолёт. Сначала пилоты подумали, что музыканты шутят. Однако, когда старшие Овечкины достали обрезы и начали угрожать пассажирам, стало понятно — преступники настроены решительно.

Надо было как можно скорее нейтрализовать вооружённых террористов, пока они кого-нибудь не убили, но как это было сделать? Второй лётчик предложил командиру расправиться с захватчиками самостоятельно. У экипажа было личное оружие — пистолеты Макарова. В случае опасности пилоты имели право стрелять на поражение. Однако, побоявшись последствий, от рискованного плана решили отказаться и ждать указаний с земли. Там руководство операцией взяли на себя офицеры КГБ. С юными террористами сначала пытались договориться: им предложили высадить
всех пассажиров в обмен на дозаправку самолёта и гарантированный вылет в Хельсинки. Но «Семь Симеонов» во главе с матерью не хотели идти на уступки. Тогда на переговоры с вооружёнными преступниками вышел бортинженер воздушного судна Иннокентий Ступаков. Мужчине были даны чёткие инструкции — убедить Овечкиных в том, что топливо на исходе, а значит, надо срочно садиться. Молодые люди поверили Ступакову и были готовы к посадке где угодно. Где угодно, но за пределами Советского Союза. Немного посовещавшись, захватчики дали команду взять курс на Финляндию. Следующей на переговоры с братьями вышла бортпроводница Тамара Жаркая. Она сообщила начинающим нервничать преступникам, что скоро воздушное судно сядет в финском городе Котка. С этой минуты задача лётного состава заключалась в том, чтобы имитировать полёт в Финляндию. Было решено совершить посадку на военном аэродроме Вещёво, рядом с Ленинградом, экипаж надеялся, что Овечкины не заметят обмана и, как только воздушное судно приземлится, террористов обезвредят.

В 16:05 самолёт благополучно приземлился в Вещёво, всё шло хорошо. Новоиспечённые террористы не подозревали, что они до сих пор находятся на Родине. Но дальше произошло то, что сломало удачный ход всей операции захвата. Неожиданно к воздушному судну со всех сторон начали приближаться советские военные. Овечкиных осенило — всё это время они оставались в «долбаном Совке», рассказы про Финляндию были ложью! В гневе 24-летний Дмитрий тут же расстрелял в упор бортпроводницу Тамару Жаркую. В тот же момент Нинель Овечкина дала команду штурмовать кабину пилотов. Но попытка прорваться к лётчикам потерпела фиаско, тогда братья пригрозили начать расстреливать пассажиров, если самолёт не заправят и не дадут ему спокойно взлететь. Террористы наотрез отказались отпустить хотя бы женщин и детей. Когда семья увидела дозаправщик, они выпустили наружу бортинженера, чтобы тот открыл топливные баки. На самом деле заправка была, но работала своего рода ширмой — снаружи проходил целый спектакль. Всё было подчинено одной цели — тянуть время, пока к самолёту не подберутся две группы захвата. Согласно плану, несколько вооружённых бойцов спецгруппы должны были попасть на борт Ту-154 через окно в кабине пилотов, другие — через вход в хвосте. Когда самолёт тронулся с места и начал выруливать на взлётно-посадочную полосу, операция по захвату и обезвреживанию Овечкиных началась.

В 1988 году система правоохранительных органов СССР ещё не была рассчитана на противодействие террористам, целью которых становятся мирные жители. Просто потому, что сами теракты или попытки их проведения были крайне редкими разовыми акциями. Соответственно, не были выработаны механизмы захвата террористов, освобождения заложников. Не было специально обученных для таких действий подразделений в каждом крупном городе, областном центре. В роли спецназа выступили сотрудники патрульно-постовой службы. Этим объясняется то, как они действовали при попытке нейтрализовать братьев Овечкиных. Первыми начали атаку бойцы, находящиеся в кабине пилотов. Они открыли огонь, но в братьев горе-стрелки не попали, зато умудрились ранить четырёх пассажиров. Овечкины оказались куда более меткими, в ответной перестрелке террористы ранили бойцов, которые в итоге скрылись за бронированной дверью кабины пилотов. Штурм с хвоста тоже не увенчался успехом, открыв люк, спецназовцы начали стрелять по ногам захватчиков, но всё было тщетно. По словам очевидцев, террористы метались по салону, как звери, загнанные в клетку. Но в какой-то момент Нинель собрала вокруг себя четверых сыновей: Василия, Дмитрия, Олега и Александра. Пассажиры не сразу поняли, что пытаются сделать эти люди. Тем временем Овечкины попрощались друг с другом и подожгли одну из самодельных бомб. Оказывается, ещё до захвата самолёта семья условилась в случае провала операции покончить жизнь самоубийством. Через секунду прогремел взрыв, от которого погиб лишь Александр.

Самолёт загорелся, началась паника, возник пожар. Но террористы продолжали начатое дело. Нинель приказала старшему сыну Василию убить её, тот выстрелил в мать без колебаний. Следующим под дуло обреза встал Дмитрий, потом Олег. 17-летний Игорь не захотел прощаться с жизнью и спрятался в туалете — он знал, что, если брат найдёт его, ему не выжить. Но Василию было некогда искать, времени оставалось совсем немного.

Расправившись с Олегом, он выстрелил в себя. Тем временем кто-то из пассажиров открыл не оборудованную трапом дверь; спасаясь от огня, люди стали выпрыгивать из самолёта, все они получили серьёзные травмы и переломы. Когда группа захвата наконец-то проникла на борт, бойцы стали выводить людей. В восемь часов вечера операция по освобождению заложников была завершена. В результате попытки угона погибло четверо мирных граждан — трое пассажиров и бортпроводница. 15 человек получили различные ранения. Из семи Овечкиных погибло пятеро.

Следствие по делу о захвате самолёта длилось почти 5 месяцев. Младших детей отдали сестре Людмиле, которая не участвовала в захвате и даже не знала о нём, поскольку давно жила вместе с супругом отдельно от всей семьи. 28-летнюю Ольгу приговорили к 6 годам заключения, а 17-летнего Игоря — к 8. Но по факту оба отсидели свои сроки лишь наполовину и вышли на свободу. Однако жизнь обоих не сложилась. Вскоре Игоря арестовали за распространение наркотиков, он умер в СИЗО при странных обстоятельствах. Ольга спилась и погибла от рук пьяного сожителя. Младшая из дочерей Нинель — Ульяна — тоже начала пить. Находясь в нетрезвом состоянии, она несколько раз бросалась под колёса автомобиля и в итоге стала инвалидом. Михаил не оставил своё увлечение музыкой, переехал жить в Испанию, но после перенесённого инсульта также стал инвалидом. Татьяна вышла замуж, но на сегодняшний день её следы, как и брата Сергея, потеряны.