- "Предложение Пырьева пригласить Игоря Ильинского повергло меня в панику..."

Однажды довелось услышать, что "Эльдар Рязанов своей "Карнавальной ночью" прославил Игоря Ильинского". Подумалось, какая нелепость. Рязанов когда приступал к съемкам "был никто и звать никак". Ильинский - не просто народный артист СССР (официально), но и всенародно известный артист. Он был известным в стране еще до рождения Рязанова. С др. стороны, доля правды в этом есть. Если вычесть из биографии Ильинского рязановские роли Огурцова и Кутузова, то он был бы сейчас позабыт (несправедливо позабыт, но такова жизнь). Другое дело, что растет кол-во людей не смотревших ни "Карнавальную ночь" ни "Гусарскую балладу", тех кто не знает и не узнает ни про Ильинского, ни про Рязанова, но это уж дело такое...
К Дню Рождения Ильинского приведем фрагмент воспоминаний Рязанова об их знакомстве...

"Еще не встретившись с ним, я уже оробел перед знаменитым именем. Обычно режиссеров пугает неизвестность актера – Бог знает на что он способен! Меня в данном случае пугала известность Игоря Владимировича. Что за человек Ильинский? Захочет ли он слушать указания молодого, начинающего режиссера? Дебютант всегда болезненно относится к попытке вмешаться в его работу. Я боялся, что Ильинский станет навязывать мне свои решения, вторгаться в мои дела, угнетать советами. И пока Игорь Владимирович читал сценарий, я молил в душе: «Хорошо бы отказал­ся!»

Накануне встречи с актером я выработал программу – как вести себя со знаменитостью. К моему глубокому изумлению, Ильинский держался необычайно деликатно, скромно, ничем не выказывая своего превосходства. Так что вся моя подготовка пропала даром. У себя дома Игорь Владимирович усадил меня в кресло, и мы начали беседу:

– Даже не знаю, что вам сказать, Эльдар Александрович. По­нимаете, я уже играл Бывалова в «Волге-Волге». Не хочется повто­ряться.

«Сейчас откажется от роли!» – возликовал я про себя, но поло­жение режиссера обязывало уговаривать. Сразу согласиться с Ильинским и попрощаться было как-то неловко.

– Игорь Владимирович, – заметил я, – да ведь бюрократы сей­час совсем не те, что были в тридцать восьмом – тридцать девятом годах. Все-таки прошло уже больше пятнадцати лет. Наш народ теперь не тот, и бюрократы тоже изменились. Нынешние чинуши на­учились многому.

– Верно, верно, – согласился Ильинский. – Начальники сейчас стали демократичнее. Они, знаете ли, со всеми за руку... Что же, может быть, поищем грим, костюм, прощупаем черты современного бюрократа?

Это означало, что Ильинский согласен попробоваться, и я где-то в глубине души испугался, но отступать было невозможно.

– Мне кажется, – добавил я, продолжая беседу, – нужно играть не отрицательную роль, а положительную. Ведь Огурцов – человек честный, искренний, деятельный. Он преисполнен лучших намере­ний. Он горит на работе, весь отдается делу, забывая о семье и лич­ных интересах. Огурцов неутомим, он появляется везде и всюду – непоседливый, энергичный труженик. Огурцов не похож на иных на­чальников, которые вросли в мягкое кресло. Он весь в движении, контролирует, активно вмешивается, советует, дает указания на мес­тах. Он инициативен, не отрывается от коллектива, по-хозяйски от­носится к народному добру. Вспомните: «Бабу-ягу воспитаем в своем коллективе». Он открыт, прост, наш Огурцов, и совсем не чес­толюбив. Он демократичен, но без панибратства и фамильярности. В нем есть все качества, которых мы требуем от положительного героя. Правда, может быть, кое-кому наш портрет покажется непол­ным и кое у кого будет вертеться на языке старое, простое и точное слово – «дурак».

– Но и дураки бывают разные, – подхватил Игорь Владимиро­вич. – Пассивный дурак не опасен. Но активный дурак, благонаме­ренный дурак, услужливый дурак, дурак, обуреваемый жаждой дея­тельности, не знающий, куда девать рвущуюся наружу энергию, – от такого спасения нет, это подлинное стихийное бедствие! Вот таков, по-моему, Огурцов.

Обо всем этом, перебивая друг друга, мы долго говорили с Иго­рем Владимировичем Ильинским. Я не могу сказать, что после пер­вой беседы мы расстались друзьями, но мы расстались единомышленниками. Нас объединила ненависть к герою нашей будущей коме­дии. А то, как вел себя Ильинский, подкупило меня. Я подумал, что работать с ним будет интересно, легко, а все мои опасения, пожалуй, безосновательны.

И действительно, Игорь Владимирович Ильинский оказался пре­красным партнером. Начисто лишенный гонора и самоуверенности, он всегда находился в творческих сомнениях: достаточно ли точно выбран оттенок сарказма для этого эпизода, правильно ли взят нуж­ный полутон простодушной глупости в данной реплике, не мала ли доза яда для определенной краски образа? Работа с Ильинским доставляла только удовольствие. У нас не случилось ни одного конфликта, мы всегда находили общий язык. Ильинский, который работал с крупнейшими мастерами режиссуры, был воспитан в почтении к режиссерской профессии. Я со своей сто­роны с абсолютным доверием относился ко всем его актерским пред­ложениям. Во время производства «Карнавальной ночи» именно Игорь Владимирович задал тон уважительного отношения ко мне. Меня подкупала его безупречная дисциплинированность. Я поче­му-то думал, что если актер знаменит, популярен, то он обязательно должен ни с кем не считаться, опаздывать на съемки, выпячивать себя на первый план. А Ильинский держался так, что окружающие не чувствовали разницы ни в опыте, ни в годах, ни в положении. Он в своем повседневном поведении проявлял талант такта и чуткости не меньший, чем актерский. Жизнь ломала мои привычные представления. У меня тогда впе­рвые зародилась парадоксальная мысль, которая впоследствии под­твердилась на многих примерах и превратилась в прочное убежде­ние: чем крупнее актер, тем он дисциплинированнее, тем меньше в нем фанаберии, тем глубже его потребность подвергать свою работу сомнениям, тем сильнее его желание брать от своих коллег все, чем они могут обогатить. И наоборот: чем меньше актер, тем больше у него претензий, озабоченности в сохранении собственного престижа, необязательности по отношению к делу и к людям.

Актер букваль­но «раздел» своего героя, показал его тупость, ограниченность, самодовольство, подхалимство, приспособленчество, темноту, над­менность, псевдовеличие. Когда я сейчас думаю об образе Огурцова, то понимаю, какое разнообразие красок и оттенков вложил в эту роль крупнейший артист нашего времени Игорь Ильинский. И убеж­ден, что успех, выпавший на долю картины, во многом определило участие в ней Ильинского. В его Огурцове зрители узнавали знако­мые черты самодуров и дураков, ничтожеств с чистой анкетой, кото­рых искореженное, деформированное общество вознесло на руково­дящие холмы, и с этих вершин спускались к нам директивные глу­пости. Ильинский своей мастерской игрой, своим гражданским темпераментом разоблачил огурцовых и огурцовщину..." #avo