Маша

Баба Маша – человек весьма рациональный. Медик по профессии, она не верит в потустороннюю силу и всегда готова найти объяснение всем мистическим случаям, которые услышит. Но есть и у нее в заначке история, которую она любит рассказывать, когда у нее меланхолическое настроение, а обычно бывает оно у нее два раза в год: в День Победы и День медика. Вот эта история...

Сразу после окончания медучилища еще совсем молоденькую фельдшерицу бабу Машу, а тогда еще просто Марию, отправили в далекое село на вакантное место доктора. Село было небольшим, дворов тридцать, а в плане медико-санитарного состояния она находилась в плачевном состоянии.
Юная комсомолка сразу рьяно взялась за дело. Несмотря на то, что ей чинили препятствия местные повивальная бабка Алевтина Никодимовна и знахарка бабка Чуприха, которую все за глаза именовали ведьмой, дело просвещения аборигенов медленно, но верно, катилось в нужном направлении. Пока через три года практики не пришлось Марии столкнуться с неведомой ей раньше заразой. Сначала умер конюх Федор, ему было сорок лет, он был женат, пятеро детей. Болезнь началась внезапно: после ужина Федор пожаловался на то, что у него болит голова. Он пошел прилечь и утром не проснулся. Следующей жертвой стала 50-летняя Матрена Слепцова – одинокая вдова, жившая поденной работой. Ее хватились только на третий день, когда она не пришла к вдове конюха Федора, Ноне, которой обещала помочь с уборкой картофеля. Так как у Матрены не было родни, то Марии удалось провести вскрытие, которое, однако, не дало никаких результатов. Все внутренние органы были абсолютно на внешний взгляд здоровы, и причину смерти установить не удалось. После смерти Матрены прошло две недели, и снова смерть унесла новую жертву. Умер маленький мальчик Андрюшка, прямо во дворе дома, где играл в палочки со своей старшей сестрой Настей. Со слов Насти Андрюшка только и успел коснуться рукой головы и сказать: «Болит», а затем упал и умер. Этот мальчик был внуком Алевтины Никодимовны; когда женщине сообщили о случившемся, ее хватил удар. Позвали Марию, но инсульт, судя по общему состоянию, был обширный, и помочь она ничем не смогла. Через три часа Никодимовна ушла вслед за внуком.
В тот вечер улицы были пустыми, люди попрятались по домам, и только осенний ветер пел свои заунывные песни, торопясь уступить дорогу грядущим зимним буранам. Мария сидела у печки, размышляя о том, что же стало причиной смерти трех разных людей, не имевших ничего общего, кроме места проживания. В дверь постучали, и в дом зашла бабка Чуприха, она буркнула «Здрасьте» и, подвинув табурет к печи, села на него, протянув озябшие руки к огню. Внезапно без предупреждения она заговорила:
– Слышь, девка, надо тебе убираться отсюда. Страшный грех взяла я на душу, не надо было мне слушать Никодимовну. Ну да теперь чево говорить, надо дело делать. Беги, девка, беги.
Она встала и направилась к дверям, на пороге остановилась, немного постояла и сказала, не оборачиваясь:
– Если услышишь шаги за спиной, беги, не оборачивайся и не слушай, беги.
С последним словом за бабкой захлопнулась дверь. Ночью Маша спала плохо, ей снились какие-то кошмары. Утром она проснулась абсолютно разбитая. Выйдя на улицу, глядя на хмурое небо, она побрела в сторону медпункта; что-то было не так, но ей так хотелось дойти уже до работы и прилечь на кушетку, что она махнула на все рукой и побрела дальше. Добрела до домика, где располагался ее медпункт и, только взявшись за ручку двери, она поняла, что не так. Стояла абсолютная тишина, не мычали коровы, не брехали собаки, не раздавался людской говор, даже ветер, кажется, играл в молчанку. От этой тишины вдруг мурашки поползли по коже у Марии, она знала эту тишину, мертвую тишину покойницкой, где добрейший доктор Антон Исаевич учил их анатомии, препарируя тела и демонстрируя органы, о которых рассказывал. Оставив дверь в медпункт отворенной, Мария зашла в соседнюю ограду, где жила баба Валя, работавшая у нее санитаркой за полставки. Постучавшись и не дождавшись ответа, Мария, зашла в избу – баба Валя сидела за столом, уронив голову на грудь и вся как-то обмякнув. Маша сразу поняла, что бабе Вале уже не помочь, но профессионализм взял вверх, и она дотронулась до руки своей бывшей санитарки, но дальше этого дело не пошло, рука была ледяная.
Выйдя на крыльцо, Маша немного пришла в себя. Она окинула взглядом улицу и вдруг поняла, что она осталась совсем одна. Взяв себя в руки, она бросилась к колхозной конюшне. Там царила все та же тишина. Лошади лежали в стойлах, в одном из стойл, прислонившись к стене, сидел на корточках конюх дядя Федя. Казалось, он просто прикрыл глаза, чтобы отдохнуть, но Мария понимала, что это неправда. Она попятилась назад к выходу. Выйдя из конюшни, Маша еще раз окинула взглядом село и бросилась бежать.
Единственная дорога из села вела к соседней деревне, по этой дороге и побежала Мария. Она уже миновала околицу, как вдруг услышала позади себя топот копыт, она уже было обернулась, как заметила у придорожной сосны бабку Чуприху – она стояла, опираясь на свой посошок, бледная как смерть, и едва шевелила посиневшими губами, но голос ее прозвенел громко, словно в голове у Маши: «Беги, девка, беги». Невесть откуда у юной фельдшерицы прорезалось второе дыхание, и она стремглав побежала по дороге. Позади она слышала крики бабки Чуприхи и ее голос звучал уже не в голове: «Помоги, мне, помоги», но, памятуя о словах самой бабки, бежала она, не оглядываясь до самой соседней деревни, где и пала оземь, едва добежав до околицы. Ее подобрала местная жительница, которая шла по воду к колодцу и вызвала местного врача Николая Петровича, с которым часто встречалась в райздраве Мария. Николай Петрович внимательно выслушал ее, дал ей успокоительное, устроил на временный постой к местной санитарке бабе Нюсе и вызвал милицию из районного центра. На следующее утро они с милицией отправились в село. Еще издали они почуяли запах гари, у околицы они остановили подводу, взору прибывших открылась ужасающая картина: все село выгорело, не осталось ни одной целой постройки. Огонь был такой силы, что все, что смогли найти в пепле, это несколько косточек от разных людей.
После месяца разбирательств комиссия ОГПУ приняла решение закрыть дело, наложив гриф «Особо секретно». Мария Калашникова получила 15 лет лагерей за «вредительство и шпионаж», отсидела она их от звонка до звонка.