МЕТОДИКА БЕЗ МЕТОДИКИ

Когда Матвею был годик, он ползал на сверхзвуковых скоростях. Усадила на травку, вручила погремуху и отвернулась на минутку. Глядь, погремуха есть, а Матвея нет. Айда прочесывать все близлежащие кусты, куда ускакал мой Алонсо в памперсе. Бывает хоккей на траве, а бывает Формула-1 на траве.

Я уставала от прочёсывания местности, от безостановочного контроля и неусыпного внимания, но ещё я была безмерно горда: вон какой непоседа, весь в… не знаю, в кого. Бабушки клянутся, что в нашем роду все были спокойными и покладистыми: где оставил, там через полчаса и найдёшь.
Матвея не найдёшь. Матвей ползёт к канадской границе так, будто там ему обещали политическое убежище.
Но это ж он ползёт — не идёт. Почему-то сей факт всех очень тревожил. Мамочек на площадке, бабушек во дворе, многочисленных родственников и не менее многочисленных подруг по этой самой травке. Всех, кроме меня. Я была твёрдо уверена, что к двум годам все они будут ходить одинаково. Тогда какой смысл мне сегодня париться по этому поводу?

Сегодня, когда сыну пять, я уже даже точно и не скажу, во сколько именно он пошёл: в год, один месяц и четыре дня или в год, два месяца и одна неделя.
Так же я относилась к речи — заговорит!
— Да, я разговариваю с ним дома.
— Нет, спасибо, телефон вашего невролога мне не нужен.
— Да, спасибо, что побеспокоились.
— Нет, больше беспокоиться не стоит.
Прикиньте, прошло время, и он разговаривает. И я тоже не помню точно, когда это началось. Ближе к трём, кажется. Ну или сразу после.

А ещё Матвей не научился пока плавать.
И ездить на двухколёсном велосипеде.
Писать прописными буквами.
Петь песни.
Завязывать шнурки.
Что-то просто не его, и я подозреваю, что делать он этого не будет никогда, хоть костьми тут ляг. Я не про шнурки, разумеется, я про песни.
А чему-то он научится позже. Может быть, уже завтра. А может, через год. И спустя время я снова забуду, когда же именно.

Вот еду тут на днях в лифте с соседским Павликом. Павлик — почти ровесник моего сына, на полгода старше. Он прячется за бабушку и оттуда обозревает окружающий мир: лифт, меня и точно также спрятавшегося за мной Матвея. Партизаны, блин, у линии фронта!
Павлушина бабушка обеспокоенно интересуется:
— А ваш уже читает?
— Нууу, — с сомнением в голосе тяну я, — «наш» надписи на заборах читает. А чтоб сам книжки — пока нет.
— Вот и наш — нет! — облегченно вздыхает бабушка, — Бьюсь с ним, бьюсь, а он, лентяй разэдакий, ну никак! Всю жизнь такой: ходить поздно начал, разговаривать поздно, теперь вот учиться не желает! Что из него вырастет?!
— Гммм….- многозначительно отвечаю я несчастному педагогу, а сама тайком подмигиваю Павлуше. Вступаю, так сказать, в его партизанский отряд.
— А вы по какой методике учите? — не унимается бабушка.
-Ну, это, мы как бы, без методики…
— Ааааа…- разочарованно отворачивается соседка. Кажется, я больше её не интересую. Я ж без методики!
Двери лифта открываются, и мы все вместе выходим. Бабушка гордо уводит Павлушу в закат. И он обречённо топает в квартиру, напоминая мне сейчас маленького военнопленного.

Прости, парень, наш отряд сегодня разбит. И я никак не могу тебя спасти.
Дома мы с Матвеем завалимся на диван.
Я со своей книжкой. Он со своей энциклопедией.
Я читать. Он рассматривать картинки.
Слышу — бормочет себе под нос. Перелистнет — и опять бормочет. А это он так заглавия читает.
Метро-мост.
Мега-тоннель.
Электричество.
Атомный реактор.
Экология.
Мам, а что такое экология?
Фуф, ну слава богу, что не про реактор…

Короче, нет у нас методики.
У нас есть вера в то, что всё придёт. В своё время и ни днём раньше.
У нас есть велосипед, чтоб научиться кататься.
Шнурки, чтоб научиться завязывать.
Книжки, чтоб научиться читать.
И целая жизнь, чтобы радоваться каждому дню вместе.

Лёля Тарасевич

Моя мама, возвращаясь с работы, никогда не бежала с порога на кухню тереть картошку на деруны или крахмалить пододеяльники. Она ложилась на 20 минут вздремнуть — и только потом принималась за домашнюю работу.

Кроме того, бесконечно боролась с моим упрямством, доказывая, что после школы полезны игры в «Тише едешь — дальше будешь», а не синусы-косинусы. Приводила в пример эпизод из «Москва слезам не верит», в котором Катерина, возвращаясь с завода, первым делом усаживалась на диван отдохнуть. Прямо в рабочем костюме и ботах.
Только мне ничего не помогало. Я считала, что отдых — удел слабых, а имеющие цели должны работать двадцать четыре часа в сутки.
Подруга уже 10 лет не берет отпуск. 10 лет девушка не купается ни в Черном, ни в Красном, ни в Средиземном море, не поднимается на Говерлу или вулкан Тейде, не прогуливается улицами Будапешта, Кракова и Львова и не любуется видами Днепра. Она спит по 5 часов в сутки и упорно делает карьеру, искренне веря, что любая пауза отбросит ее на несколько лет назад. Вот только тело подводит: упало зрение, шалят нервы, и сердце работает с перебоями.

Я долго брала с нее пример, пока не узнала о законе нейтрального положения. Он прост, как теорема Пифагора.

Для любых изменений в жизни нужна остановка. Привал. Возможность перевести дух, вытереть пот, съесть лазанью и подкрасить губы. Проверить уровень горючего в собственном энергетическом баке, чтобы избежать риска заглохнуть посреди дороги.

Невозможно на полном ходу вписаться в поворот. Нереально выбраться из леса, не остановившись и не определив север-юг. Никому не под силу усвоить все шесть уроков без обязательных перемен.

Паузы требуются на каждом шагу: перед прыжком в воду или в высоту, перед взятием финишного аккорда во время исполнения Бетховена или высокой ноты в романсе «Не пробуждай воспоминаний», перед выходом на сцену и началом новых отношений. Чтобы солгать или сказать правду.
Мы останавливаемся во время рождественских праздников и на красный свет. Фигурист — перед выполнением тройного тулупа. Шахматист — обдумывая следующий ход. А если паузы игнорировать и нестись со скоростью двести километров в час — нас остановят обстоятельства: простуды или достаточно серьезные болезни, аварии, пожары и землетрясения.

В жизни все ритмично: день-ночь, зима-лето, вдох-выдох. Даже на дискотеке чередуются быстрые и медленные композиции. Даже в зале тренажеры ставят на профилактику.

Так что прав был некий просветленный, утверждая, что в жизни обязательно должны быть моменты, когда с нами ничего не происходит: мы просто сидим и смотрим на мир. А мир в это время смотрит на нас.

Ирина Говоруха

Будьте счастливы срочно.
Вы слышите?
Срочно,
Потому что мы здесь не навек.
Это точно.
Потому что мы здесь лишь на срок,
лишь на миг.
И, поскольку удел наш земной невелик,
Надо поиском радости срочно заняться,
Чтоб потом
пред Творцом не пришлось извиняться
За зашоренность нашу
и за слепоту,
Неспособность постичь
этих дней красоту...

@ Лариса Миллер.