Когда не дождался товар. Один из подписчиков паблика "Инцидент Екатеринбург" пожаловался на Яндекс Маркет. Дело в том, что товар в назначенный день не привезли, а в чате поддержка отвечала стандартными фразами (по всей видимости так называемый искусственный интеллект).

"Купила диван в Яндекс Маркете. Доставка была назначена на 25 декабря. Конец дня. Жду, опа, высветилось перенесли на 27 декабря. Пишу в поддержку, там не в курсе. 27 декабря, тишина. Время 23.00, пишу сама в поддержку. Пишут, что вам позвонят и не звонят. В поддержке футболят", - говорит горожанка.

Сталкивались с таким?

Слепая любовь

Странное ощущение накрыло меня с головой, сначала мне захотелось вскочить с места и закричать, потом на мои плечи навалилась невероятная усталость. Полная внутренняя опустошенность, когда смотришь в одну точку не моргая и мир ,словно останавливает своё безумное движение. Я упал в кресло и сжал виски руками – голова раскалывалась . Будучи высококлассным психотерапевтом по образованию, я не мог разобраться, что терзало меня самого. Внутренне я всё понимал, но умом не хотел сознавать свою проблему.

То, что я не хотел признавать, на самом деле обычное чувство – любовь. Я влюбился словно мальчишка, будто мне ни тридцать девять лет, а далекие семнадцать. Меня поражал сей факт моей внезапной влюбленности, ведь я серьезный рассудительный человек, имеющий за плечами два неудачных брака. Может быть, когда-то я верил в любовь, но это было давно. Слишком много времени прошло с тех моментов, когда я будучи наивным студентом таскал очаровательной Леночке букеты цветов, на которые тратил чуть ли не всю стипендию.

Нахлынувшее чувство сбило меня с толку, ведь человеком который его во мне породил, была моя пациентка – молодая девушка Элизабет. Вспоминая её, я сразу потянулся за сигаретой. Без дрожи и не вспомнишь её лицо – дело в том, что у девушки полностью отсутствуют глаза, она родилась без них. Эта патология известна в медицине, как анофтальмия , она очень редкая и бывает у трех из десяти тысяч новорожденных людей в этом мире. Вместо глаз у девушки лишь небольшие впадины, затянутые кожей. И большинство времени девушка повязывает на глаза шелковую ленту, чтобы люди не видели её уродства. Но судьба так жестока к Элизабет, что помимо отсутствия зрения у неё развилась шизофрения. Я вздрогнул, вспомнив её жуткие приступы. Почему во мне родилось чувство к ней? Этого я не понимаю сам, но мне хочется сделать её жизнь лучше, подарить ей счастье. Всю жизнь я думал лишь о себе, относился к своим пациентом с холодностью, не стараясь погрузиться в их мир, помочь им. Я просто давал им квалифицированные указания, назначал лечение и ставил диагнозы . Я словно был бездушным роботам, а теперь хочу стать человеком.

Я докурил и налил себе немного коньяка, выпив залпом жгучую жидкость, я поморщился. Прикрыл глаза и даже не заметил, как уснул прямо на кресле. Мне снилась Элизабет, только не такая, как в реальности. Во сне у неё были прекрасные синие глаза, а на губах играла сочная улыбка. Я бежал к ней, но расстояние между нами всё не уменьшалось. Разбудил меня телефонный звонок, циферблат показывал позднее время, а номер был мне не знаком. Я с раздражением взял трубку и очень удивился, услышав голос Элизабет:

- Эрн, это я Элизабет. Извини, что так поздно тебя тревожу…. Эрн мне одиноко и страшно. Эрн приезжай скорее! – голос девушки оборвался помехами.

Я тяжело вздохнул, совсем же забыл, что сам купил девушке мобильник, чтобы она смогла позвонить если что. Сказать, что я сорвался с места? Да, сорвался, её голос для меня подобен музыки, а если она о чем-то просит, я не могу устоять.

Я подъехал к клинике на своем черном «Шевроле», когда уже была глубокая ночь. Охрану прошел беспрепятственно, все уже привыкли, что Эрн Фишер может неожиданно заявиться среди ночи. Как специалисту высокого класса мне прощали многое.

Элизабет лечилась в элитной палате на одного пациента, это я оплатил ей такие условия, о чем не капли не жалею, потому что внутренне готов отдать за девушку жизнь, не то что какие-то грязные бумажки.

Я тихо отрыл ключом дверь палаты и зашел внутрь. Девушка лежала на широкой койке, на глазах у неё была атласная лента. Когда я подошел ближе, Элизабет вздрогнула и села, она протянула руку в мою сторону и тихо спросила:

- Это ты Эрн? – смольные волосы девушки струились до самой её талии, в лунном свете это зрелище завораживало.

- Это я Элизабет. – Я взял её за руку и ободряюще приобнял за плечи. Она казалась такой хрупкой, что инстинктивно мне хотелось защитить её.

Девушка прижалась ко мне, и я почувствовал, что она дрожит. Моё же сердце забилось чаще, и я на несколько долгих мгновений забыл, как дышать. Такое вот воздействие имело на меня это создание.

- Эрн, ты любишь меня? Не говори ничего…. Я чувствую, что любишь! Мне страшно тут одной, слишком долго я в этих стенах…. Эрн у меня нет никого, ко мне никто не приходит, никто обо мне не заботится…. Эрн, забери меня к себе жить! – девушка выговорила всё на одном дыхании и вся сжалась, как будто ожидала отрезвляющей пощёчины.

- Милая моя Элизабет, я уже думал об этом, и уже кое с кем договорился…. хотел сделать тебе сюрприз, но раз ты уже сама заговорила об этом. Завтра тебя выпишут из клиники на моё попечение, а там уже посмотрим, как все получится. Элизабет, а что ты чувствуешь ко мне?

- Ты дорог мне Эрн…. Очень дорог – ответила девушка, немного подумав.

Я крепче обнял ее, и мы просидели так в тишине до самого утра. Моё громко стучало, а внутри разливалось тепло. Я был благодарен судьбе за эту нежданную любовь. Именно это чувство я искал всю свою жизнь.

На следующий день, я уже привез Элизабет в свой двухэтажный холостяцкий коттедж. Я держал её за руку, когда она тростью прощупывала пространство дома. Изредка спрашивая, что же попалось на её пути. Всё это время я улыбался и рассказывал ей о том, как круто изменится теперь наша жизнь.

Вечером мы отужинали и уселись на ковер у камина, в котором игриво плясали язычки пламени. Она держала меня за руку и молчала, а потом неуверенно начала задавать вопросы:

- Эрн, а ты завтра оставишь меня? Уедешь на работу? – я видел, как Элизабет трудно признавать свою беспомощность, голос её дрожал, хотя она старалась скрыть то, что ей страшно оставаться одной.

- Нет, я взял отпуск на несколько месяцев, это будет мой первый отпуск за несколько лет. – я сильнее сжал её руку.
- Ты так заботишься обо мне…. зачем тебе это всё? – девушка прикоснулась бледной рукой к атласной ленте на своем лице.
- Я люблю тебя Элизабет….
Она уснула у меня на коленях в ту ночь, а я гладил её по шелковистым волосам и смотрел в огонь, мне казалось, что только ради этого стоило прожить свою жизнь.

С утра я решил вывести девушку в сад, пока погода радовала свои благодушием. Элизабет осторожно ступала по траве, а потом упала на колени и стала трогать её руками, даже не трогать, скорее гладить. Лицо её озаряла детская улыбка и вдруг она спросила:
- Эрн, ты видишь солнце? Какое оно?
Я был поражен этим простым вопросом. Как объяснить слепому человеку как выглядит солнце?
- Девочка моя, солнце необъятное и далекое, но между тем оно очень близко. Слепит прямо в глаза, и долго на него не посмотришь. А еще оно ярко- желтое…. – неуверенно промямлил я.
- А как это желтое? Кислое, как лимон? – девушка неуклюже встала и схватила меня за рукав.
- Наверное… - у меня не было слов, только сплошная обида на злую судьбу, которая обделила такое прекрасное создание.
- Эрн, знаешь…. я мечтаю увидеть солнце! Я верю, что когда-нибудь обязательно увижу его! – Элизабет звонко засмеялась.

Мы жили вместе уже неделю, Элизабет уже практически освоилась в моём доме, и на душе у меня стало немного спокойнее. Но сегодня у неё снова случился страшный приступ:
Я уехал в магазин, а когда вернулся, не мог негде найти Элизабет. Я ходил по дому и звал её, но она не отвечала мне. Вдруг я услышал тихий шепот и сдавленные всхлипы под лестницей.
Я заглянул туда и увидел сжавшуюся в комок девушку, она обхватила руками колени и вся тряслась.
- Я не хочу…. Не могу! Не заставляй меня… он дорог мне. Оставь меня в покое! – шептала Элизабет, сначала умоляя кого-то, а потом словно ненавидяще обращаюсь к нему.
Из рабочего чемодана я достал шприц с успокоительным и ввел его девушке. Через несколько минут она утихла и обмякла, а я, взяв её на руки отнес , несчастное создание в спальню. Уложив её на кровать, я долго гладил её по голове. Потом устроился в кресле напротив и задремал.

Проснулся я от резкой боли в руке. С трудом разлепив глаза, я увидел возвышающуюся надо мной Элизабет. Её лицо в полумраке выглядело страшно: она сняла ленту с глаз и пустые глазницы смотрели на меня, а рот её исказился в сумасшедшей ухмылке. Меня не покидало ощущение, что всё это мне снится, и я задал глупый вопрос:
- Что ты делаешь Элизабет? – голос мой дрогнул, когда я заметил в её руке шприц со снотворным, он был пустой. Она ввела мне лошадиную дозу. Я уже чувствовал, как не послушны, становятся руки и ноги, как трудно держать глаза открытыми.
- Прости меня Эрн…. Он сказал мне, что твои глаза подойдут, и я смогу увидеть солнце! Прости… - девушка достала из моего чемодана скальпель и стала медленно и аккуратно вырезать мои глаза на ощупь. Я испытал невыносимую боль, горячая кровь потекла по моему лицу. Сил кричать не было, и я потерял сознание, хотя в тот момент подумал, что это смерть пришла облегчить мою участь.

Очнулся я уже в больнице, странное это ощущение, когда открываешь глаза и совершенно ничего не видишь, абсолютная тьма вокруг тебя и в твоей душе. Только непонятные звуки доносились до моего слуха и каждый раз я вздрагивал.
Позже меня навестил следователь и сообщил, что Элизабет Стоун объявили в розыск, но результатов пока нет.

Прошло десять лет, а они до сих пор её не нашли. Кем было то существо, чей голос раздавался в её голове? Сумасшествие ли это? Или мы объясняем этим словом то, что не поддаётся нашему пониманию. У меня осталось множество вопросов, ответы на которые я ищу каждый день. И иногда я думаю, может она вправду смогла увидеть солнце?

Качество историй тут страдает, поэтому предлагаю читать мои авторские истории, здесь: https://t.me/WriterDarkSta...

Продолжение рассказа про заброшенную лечебницу
1 глава - https://vk.com/wall-405290...

Дневник Джека (2013)
2 глава
Автор: Дмитрий Стаин

13 декабря.
Ненормальная неделя. Жутко вымотался и чертовски устал, но мысли о Джессике не выходили из головы. Нужно было как-то организовать нашу встречу.

Мою идею с вечеринкой одобрил Стив и Майкл, а вот Билл отнесся к ней скептически. Он отвел меня в сторону и сказал, что нужно просто подойти к девушке и познакомиться, а шумные вечеринки – пустая трата средств. Наверное, стоило послушать Билла, но в тот момент я буквально «загорелся» идеей. В итоге Билл понял, что спорить со мной бесполезно и сдал обороты. К вечеру мое воображение уже рисовало шикарную вечеринку с кучей ребят, литрами алкоголя, улетной музыкой и, конечно же, с Джессикой Паркер. Я был вдохновлен. Ни на секунду не сомневался в своем успехе. На следующий день сразу после занятий мы решили заняться организационными вопросами. В этом городе было несколько нормальных ночных клубов. В остальных же любили собираться сомнительные личности, многие из которых были либо алкоголиками, либо ворами. Обычные люди обходят стороной эти места. Туда лучше не соваться, будучи в здравом уме.
Первый клуб встретил нас довольно пафосной и дорогой обстановкой. Билли постоянно толкал меня, пытаясь мне что-то сказать. Я же отмахивался от него, словно от мухи, и с раскрытым ртом смотрел на по-настоящему богатые убранства ночного клуба. Стивен и Майкл вели себя примерно также. Но уже спустя десять минут нас спустили с небес, сказав, что аренда встанет нам в кругленькую сумму, а именно в шестьсот долларов. Следующим клубом был «Гараж». Типичный андерграунд клуб, коими пестрит Лондон. Стены клуба изрисованы граффити, кое-где висят афиши предстоящих вечеринок. В клубе царит приятная атмосфера. У сцены толпятся около десятка молодых ребят, устало качая руками под незаурядный реп.

Билли отставал от нас, явно желая побыстрее смыться отсюда. Как оказалось аренда «гаража» стоила чуть меньше шестисот долларов. Опять же такая сумма слишком высока для студента, чья стипендия составляет лишь сотню долларов.
Третий клуб находился на окраине города. Рок-клуб “Звезда”. Цена аренды соответствовала названию, поэтому в клубе мы также не задержались. На улицах уже смеркалось. Постепенно загорались фонари. Замерзшие и обескураженные мы побрели домой. Билли, довольно улыбаясь, опять напомнил мне о более простом варианте, который я по-прежнему не желал принимать. Сократить путь до ближайшей остановки через старый парк – было не самой лучшей идеей. В этом парке давно уже никто не гуляет. Более того, его стараются обходить. Не знаю уж почему. Да и ребята толком ничего не смогли рассказать. В середине парка была развилка. Одна из дорожек вела прямиком к заброшенной психиатрической лечебнице. По словам Билли ее закрыли около десяти лет назад из-за не соблюдения санитарных норм и чего-то еще. Именно тогда я и подумал, что неплохо было бы провести там вечеринку. Вот уж где настоящий андеграунд и жесть! Но мое предложение на этот раз не одобрил никто из ребят. Стивен даже сказал, что я не смогу залезть туда. Он спровоцировал меня, черт его дери! Только сейчас, печатая все это, я понимаю, какой же я дурак! Иногда нужно промолчать или постараться найти компромисс. Жаль, что тогда об этом не вспомнил. Может быть, и не пришлось бы завтра идти вместе с ними в психушку. Кто знает?

14 декабря
Черт! Наверное, это был самый ужасный день в моей жизни! Ненавижу свой характер. Кто меня тянул за язык? Зачем я вообще начал спорить со Стиви? Умный парень промолчал бы и сейчас не писал бы это дрожащими руками. Зато я доказал им, что не пустослов. Доказал, что если я скажу, то непременно сделаю. На такое способны далеко не все парни в наше время.
Как же я рад, что вернулся целым и невредимым из этой забытой богом психушки!
Где-то в четыре дня мы отправились туда. Билли до последнего пытался отговорить меня, собственно, как и остальные ребята. Стивен явно не ожидал такого и по мере нашего приближения к больнице все чаще повторял, что его вчерашнее предложение было глупой шуткой. Майкл уже смирившийся с моим характером плелся позади нас, изредка поглядывая на часы. Издалека больница выглядела довольно зловеще. Создавалось такое впечатление, будто здание сошло со страниц произведений Лавкрафта. Трехэтажный особняк, окруженный железным забором, утопал в белоснежных сугробах. На воротах едва держался ржавый навесной замок. Табличка с надписью «Не входить!» валялась в сугробе неподалеку от забора. На территорию лечебницы мы без труда пролезли через небольшую дыру в заборе. Выйдя на занесенную снегом дорожку, мы направлялись прямо к парадному входу, на котором красовались предупреждающие об опасности таблички. Окна лечебницы были заколочены досками. Ветви кривых деревьев зловеще свисали над нами. На гниющих скамейках валялся мусор и обрывки чьей-то одежды. Уже тогда нам стало не по себе. Но это меня не останавливало, и я возглавлял наш самобытный поход. Приблизившись к парадному входу, я оглянулся. Ребята были в замешательстве. Билли вновь попытался отговорить меня, а Стивен с удивленным лицом спросил, действительно ли я собираюсь зайти туда. Довольствуясь собой, я надменно улыбнулся, толкая от себя ветхую дверь. Жуткий скрип пробрал меня до мурашек. Дверь распахнулась, приглашая нас войти. Спертый воздух ударил по ноздрям. Вестибюль лечебницы был разворочен. Перевернутая мебель, разбросанные повсюду книги и тетради, вдребезги разбитые телевизоры, исписанные граффити стены и мусор. С потолка, покрытого плесенью, изредка срывались тяжелые капли воды. Ребята шли за мной и это, надо сказать, порадовало меня. Ведь вместо этого они могли бы подождать меня на улице. В конце вестибюля виднелась лестница, ведущая, по всей видимости, на второй и третий этаж. И черт меня дернул подняться туда! Вот уж тогда ребята действительно упорно отговаривали меня от этой идеи. Я лишь отмахнулся и пошел к лестнице. Ребята ждали меня в вестибюле. Стивен ходил туда-сюда, бормоча что-то невнятное себе под нос. Майкл продолжал кричать вслед, а Билли смотрел на часы и, наверное, мечтал как можно скорее выбраться отсюда. Я пообещал вернуться через пять минут.
Хватаясь за сгнившие перила, я поднимался вверх, подсвечивая путь телефоном. На лестничной площадке второго этажа валялось сломанное инвалидное кресло, а рядом с ним разорванный в клочья плюшевый медведь. Дверь, ведущая в коридор, была заколочена досками и обклеена полицейскими лентами.
Интересно, что произошло здесь? Кажется, нарушением санитарных норм тут не обошлось. Может бунт? Бунт душевнобольных? Или эксперименты? А может просто пожар? Нужно будет посмотреть в архивах окружной библиотеки.
Мои нервы постепенно начинали сдавать. Перед глазами мелькали жуткие картины. Кадры из ужастиков, многочисленные сюжеты книг и видеоигр. Дверь на третьем этаже была выломана. Переступив через догнивающие остатки двери, я вошел в окутанный мраком коридор. В конце коридора виднелось заколоченное окно. Внутри меня все бешено колотилось. Мне хотелось развернуться и бежать обратно. Но моя гордость брала верх. Я осторожно заглядывал в каждую комнату, боясь увидеть там что-то. Мое внимание привлекла комната, на двери которой красовалась надпись «архив». Может там я смогу найти ответы, подумал я. Дверь со скрипом отварилась, впуская меня в хранилище тайн. Около десятка полок стояли вряд. На покосившихся полках валялись кассеты, толстые пыльные папки, обрывки тетрадных листов. Под ногами хрустела пожухшая листва и осколки стекла. Подсвечивая путь мобильным телефоном, я продвигался вглубь архива. Краем глаза я смотрел на папки, пытаясь прочесть едва различимые слова. Несколько папок я захватил с собой, уже представляя, как буду хвастаться перед ребятами. Также прихватил с собой несколько видеокассет. На стене в конце архива висело несколько пожухлых фотографий. Подойдя чуть ближе, я тут же вздрогнул. Позади меня раздались едва слышные шаги. Черт! Это действительно были шаги! Когда я резко обернулся, то увидел лишь дьявольскую тьму. Даже сейчас, находясь в доме, я уверен, что в архиве был кто-то еще. Но кто? Тогда я быстрым шагом направился к выходу, стараясь взять себя в руки. Самообладание покидало меня. За каждой полкой мерещился силуэт. Там кто-то был! Возможно, их была несколько. Я чувствовал на себе прожигающий взгляд, когда бежал вниз по лестнице. Перед глазами все расплывалось. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Увидев меня, ребята с облегчением вздохнули и кинулись мне навстречу. Стиви весь взбудораженный кричал едва ли не на всю лечебницу нецензурные слова, которые я предпочту тут не писать. Билли и Майкл тащили нас домой. Мой рассказ они восприняли как шутку. Черт их дери! Как неудачную шутку! А кассеты и документы их даже не заинтересовали. Майкл лишь фыркнул и сказал, что пленка наверняка испорчена, а в документах нет ничего интересного. Вот такие друзья! Меня это немного обидело. Почему они восприняли это как шутку? А может это мне действительно показалось? Надо заснуть и утром все обдумать. Пожалуй, это единственное верное решение. И еще, нужно не забыть посмотреть эти кассеты. Может записи все-таки сохранились. Вот фото, которое я сделал перед уходом из клиники.
3 глава, тут: https://t.me/WriterDarkSta...

Скорбный перегон
Автор: Олег Кожин

МОСКВА — МЕДВЕЖЬЕГОРСК

К ночи, когда из всего освещения в купе работали только фонари в изголовье, попутчица впервые отложила книгу.

— К Медгоре подъезжаем, — сказала она.

Мила, свесившись с полки, прилипла лицом к стеклу, пытаясь разглядеть пролетающий мимо пейзаж. Вздымаемая мчащимся поездом ночь колыхалась непроницаемой бархатной портьерой. Только жухлая трава, липнущая к путейной насыпи, напоминала, что мир за окном все же существует и сожран темнотой лишь временно. В этом космосе, без ориентиров и маяков, определить, куда они подъезжают, было решительно невозможно.

Попутчица, сухопарая старушка в льняном платье и льняном же платке, подсела в Петрозаводске. Войдя в купе, негромко поздоровалась и, с неожиданной для своего возраста прытью, взлетела на вторую полку, напротив Милы. Там она и лежала все это время, уткнувшись носом в книгу в мягком переплете. За несколько часов старушка ни разу не сменила позы и, вообще, была настолько тихой и незаметной, что даже назойливый проводник, ежечасно предлагающий «чай-кофе-шоколадку», не обратил на нее внимания.

Мила заглянула в телефон, сверяясь с расписанием. Действительно, по времени выходило, что Медвежьегорск уже недалеко. Но как об этом узнала соседка, у которой, похоже, не то что мобильника — часов, и тех не было?

— А вы откуда узнали? — спросила Мила.

Не то чтобы она действительно интересовалась. Просто размеренное покачивание вагонов сегодня отчего-то не убаюкивало, а раздражало. В привычном перестуке колес слышалась тревога, от которой опрометью бежал пугливый сон.

— Ведьмы поют, — буднично пояснила попутчица.

Будто сообщила, что в магазин завезли финскую колбасу или что вновь подскочили тарифы на коммуналку. Так спокойно и естественно у нее это вышло, что Мила даже решила, будто ослышалась.

— Ведь мы что, простите?

Соседка покрутила в воздухе указательным пальцем, дотронулась до уха, будто предлагая прислушаться.

— Ведьмы поют, — повторила она. — Значит, Медвежьегорск близко.

В мыслях Мила крепко выругалась. Купейный билет, купленный на выкроенные из стипендии крохи, она взяла специально, чтобы избавиться от радостей плацкартного братания, висящих в проходе мужских ног в дырявых носках и таких вот попутчиков. Мила непроизвольно отстранилась, точно ожидая, что сейчас эта благообразная старушка достанет из багажа распечатки предсказаний Ванги и шапочку из фольги. Однако соседка, похоже, продолжать разговор не собиралась. Вновь уткнувшись в книгу, едва не касаясь страниц крючковатым носом, она увлеченно поглощала дешевый томик в мягкой обложке.

Поспешно достав телефон, Мила принялась демонстративно разматывать наушники. Бегство в музыку — слабая защита от городских сумасшедших, но уж лучше такая, чем совсем никакой. Всегда можно сделать вид, что не слышал, или спал, или за…

Пальцы, еще сильнее перепутавшие змеиный клубок проводов, внезапно остановились. Замерли вместе с сердцем, которое резко ухнуло в желудок да там и сгинуло. Мила покрутила головой, точно антенной, в попытке поймать неустойчивый сигнал. Поняла вдруг, что сидит с отвисшей челюстью, глупо пялясь на вагонное радио, и поспешно захлопнула рот. Радио молчало, никаких сомнений. Тогда откуда же…

… перетекая из вагона в вагон, из купе в купе, по поезду лилась песня. Без музыки и слов, созданная одним лишь голосом. Нет, не одним, не десятком даже, а целым хором, сонмом невидимок. Протяжная, точно сотканная из осенней печали. Заунывная, как отходная молитва. И безмерно красивая, будто…

— Услышала, — кивнула соседка, оторвав прищуренные глаза от потрепанных страниц. — Первый раз, что ли, по Николаевской железке едешь?

Ничего не понимая, Мила уставилась на попутчицу. Почему-то ей казалось ужасно глупым, что та спрашивает такие вот нелепости. Ей хотелось сказать, что, конечно же, не первый, просто впервые забралась так далеко, и что железная дорога называется Октябрьской, а не Николаевской, и много чего еще, но вместо этого выпалила лишь:

— Что это?!

— Ведьмы поют, — без тени иронии повторила соседка, вновь пряча крючковатый нос за мятой обложкой. — Их всегда на этом месте слышно.

— Что, всем слышно? — Мила недоверчиво выпучила глаза.

— Нет, только особо одаренным! — едко проворчала старуха, недовольная тем, что ее вновь оторвали от чтения. — Конечно не всем. Глухим вот, например, не слышно…

— Ой, простите, пожалуйста! — торопливо извинилась Мила. — Просто… так необычно… я думала…

Лишь перестук колес — и ничего кроме. Сбившись, девушка замолчала. Ей вдруг подумалось — а не примерещилось ли все это? Был ли на самом деле этот заунывный женский хор, чье пение тревожило душу, наполняя ее ощущением предстоящего полета, волнительным и немного страшноватым?

Демонстративно захлопнув книгу, старушка отложила ее в сторону.

— Да ладно, нечего тут извиняться, — сказала она, смирившись с вынужденной беседой. — Я, когда их впервые услышала, челюсть на ногу уронила, вот прямо как ты сейчас. А потом привыкла. Все привыкают, кто по Николаевской катается. Проводники так вообще внимания не обращают. Хотя тут, в плацкартном, есть один дурачок — любит пассажиров пугать.

Старушка скривилась, точно собиралась сплюнуть, но сдержалась.

— Он за пару станций до Медгоры ужаса нагонит, баек всяких наплетет, а потом людям в тумане за окном призраки мерещатся. Так-то, конечно, если шары залиты, то всякое привидеться может…

Взгляд Милы непроизвольно вернулся к окну. Стекло отразило размытое девичье лицо с широко распахнутыми глазами и приоткрытым от удивления ртом. Рассеянного света едва хватало, чтобы разглядеть туман, стелющийся вдоль железнодорожной насыпи. Никаких призраков. Никаких таинственных фигур.

— А вы сами что думаете? — Вопреки всему, Мила вдруг поняла, что ей действительно интересно, что думает эта незнакомая, по сути, женщина. — Что это на самом деле?

Старушка молчала, поджав и без того узкие губы. Будто подыскивала нужные слова. Мила недоверчиво уточнила:

— Вы ведь не считаете, что это на самом деле ведьмы?!

— Нет, не считаю, — соседка покачала головой, от чего выбившиеся из-под платка седые пряди рассыпались по узким плечам. — Я в Бабу-ягу с трех лет не верю. Тут, скорее всего, какой-нибудь акустический эффект хитрый. Отсыпка плохая или рельсы гнутые, например. Или еще какая… аэродинамическая труба.

Слово «аэродинамическая» она произнесла с заминкой, едва ли не по слогам. Мила поняла, что на самом деле попутчица кого-то цитирует, оставляя свое мнение при себе.

Старушка помолчала, задумчиво перебирая мятые страницы. Затем добавила:

— Так-то, конечно, бес его разбери. Насколько я знаю, никто специально этим вопросом не занимался. А вообще, Николаевская — дорога старая. Может, и впрямь привидения поют…

За окном посветлело. Это сутулые фонари, униженно согнувшись, пытались заглянуть в проносящийся мимо поезд. Потянулись бетонные заборы, изрисованные граффити, небольшие приземистые ангары да похожие на жирных отожравшихся змей составы, дремлющие на отстойных путях. Поезд начал сбрасывать ход. Плавно и неспешно скользил он вдоль почти пустого перрона, пока, рассерженно зашипев пневмотормозом, не встал окончательно.

— А почему Николаевская? Всегда же Октябрьская была? — Мила попыталась возобновить угасшую беседу. Не очень успешно.

— Привычка. У нас в селе суеты не любят. Сегодня Октябрьская, завтра Ноябрьская. Каждый раз переучиваться — кому оно надо? Николаевская — она Николаевская и есть. Как царь построил, так с тех пор и называют.

Попутчица щелкнула выключателем, показывая, что разговор окончен. Купе погрузилось в темноту. Мила легла на спину, отстраненно слушая приглушенный топот новых пассажиров. За стенкой, стараясь не шуметь, кто-то расстилал постельное белье. Граненый стакан на столе задребезжал чайной ложкой — не простояв и десяти минут, поезд тронулся. Нижние места по-прежнему пустовали. Мила даже начала подумывать, не перебраться ли вниз, хотя бы на время, но дверь внезапно отъехала в сторону, и в купе, опережая своих хозяев, ворвался резкий запах перегара. Следом, с секундной задержкой, — не вошли даже — ввалились двое. Сдавленно матерясь, они распихали багаж, кое-как раскатали матрасы и принялись расшнуровывать ботинки. К перегару добавилась едкая вонь несвежих носков. Милу замутило. Стянув с полки пачку сигарет, она спустилась вниз. Не глядя, нашарила ногами шлепанцы, стараясь даже не смотреть в сторону новых соседей. Была крохотная надежда, что пьяные гоблины не полезут знакомиться…

— Добр-ой ночи, барышня! — пьяно икнув, поприветствовал ее грубый голос.

Надо же, вежливые какие, раздраженно подумала Мила. Следовало буркнуть что-то в ответ да слинять по-быстрому в тамбур, но не позволило воспитание. Обернувшись, она сдержанно приветствовала соседей. Тусклый свет ночников не позволял разглядеть их во всех деталях, но увиденного оказалось более чем достаточно. Гораздо старше Милы, лет тридцати пяти, стриженные под ноль, в мятых спортивных куртках и давно не стиранных джинсах. Блестящие губы растянуты в похотливых улыбках. Глаза, одинаково черные в полумраке купе, маслено ощупывают девушку, заползая под майку и короткие джинсовые шорты.

— Присоединяйтесь, за знакомство! — Сидящий справа извлек из-под стола початую бутылку «Гжелки». Обхватившие горлышко пальцы синели тюремными перстнями-наколками.

— Третьей будете! — пошутил второй, гнусно хихикая.

— Нет, спасибо, — Мила покачала головой. — Я водку не люблю.

— Мы тоже! — округлив глаза, с придыханием выпалил татуированный. — Кто ж ее любит, проклятую?! Но ведь за знакомство — святое дело!

— Нет, извините, — повторила Мила. — И вы бы потише немного, если можно, а то бабушку разбудите.

Проворно выскользнув в коридор, она отсекла дверью протестующее «а мы настаиваем!» и недоуменное «какую, на хрен, бабушку?!».

Несмотря на сквозняки, в тамбуре неистребимо воняло сигаретным дымом. И все же здесь Миле полегчало. Оставалось лишь избавиться от засевшего в носоглотке запаха перегара и несвежего белья. Прислонившись к окну, Мила выбила из пачки сигарету и подцепила ее губами. Чиркнула колесом

Стиральная машинка

Одну девушку наняли на работу няней, чтобы она посидела с детьми вечером. Когда родители ушли, она уложила детей спать, а сама пошла смотреть телевизор в гостиную.

Неожиданно, она услышала, как из подвала раздаётся какой-то шум, словно завелась стиральная машинка. Она хотел пойти и выключить её, но когда она открыла дверь, ведущую в подвал, шум прекратился. Пожав плечами, девушка вернулась в гостиную и продолжила смотреть телевизор.

Прошло пять минут, стиральная машинка снова заработала. Девушка встала, открыла дверь в подвал и начала спускаться по лестнице. Ей осталось пройти всего несколько ступенек, чтобы спуститься в подвал, когда, шум снова прекратился. Она вернулась назад к телевизору.

Через пять минут она снова услышала, как завелась машинка. На этот раз девушка не на шутку испугалась, она бросилась наверх к детям, быстро собрала их, и вместе они добежали к соседям, откуда девушка вызвала полицию. Через несколько минут приехали полицейские и спустились в подвал.

Они обнаружили психа, который прятался за стиральной машинкой с топором. Он пытался выманить девушку в подвал, чтобы убить её.