Призрачная стена
Педагог Светлана Ч. из Тольятти была предупреждена о грозящей опасности, а затем и спасена самым загадочным образом.
Нас было четверо — две семейные пары. Мы приехали на одной машине на берег Усы (приток Волги). Изумительные красивые эти места не забудет никто, кто хоть раз побывал там: песчаные берега, чудесный смешанный лес, камышовые островки, прозрачная вода, чистое, «тёрочкой» от набегающих на берег волн, дно реки.
Сказочное место. Мы поставили палатку, соорудили тент, «построили» шашлычницу. Машину, чтобы не выжигалась солнцем, загнали в кусты, накинув на неё сверху камуфляжную ткань.
Был первый день нашего отдыха — воскресенье. Неподалёку стояло ещё несколько машин, по берегу и над водой стлался дымок от костров, тянуло шашлычным духом, звенели детские голоса. Впереди была ещё целая неделя блаженства.
Я шла вдоль берега по щиколотку в воде, пока не забрела в заросли высокой травы и камышей, начинающиеся в воде, и небольшим зелёным островком уходящие на берег. Я вошла в них и через несколько шагов увидела перед собой крошечную песчаную «лужайку» среди камышового леса. Ощущение другого мира, куда едва-едва доносятся детские голоса, где закладывает уши от стрекотанья насекомых, где зелёные стены отделяют тебя от всего реального, завораживало. Я легла на тёплый нетронутый песок. Над головой синело чистое небо, а высоко-высоко кружил вертолёт. Он не улетал, он кружил и кружил, не выходя за пределы синего круга, очерченного зелёными стенами моего убежища. Я долго следила за ним, пока не почувствовала, что засыпаю. Но прежде, чем провалиться в сон, где-то в уголке уже угасающего сознания, вдруг возникла мысль: надо мной кружит не вертолёт, а стрекоза! Нереальность обстановки исказила восприятие мной даже размеров и расстояний… Это действительно было нежное пучеглазое существо с прозрачными крыльями и полосатым брюшком, которое она тут же изогнула, ощупывая мою руку, на которую наконец опустилась.
«Не бойся, маленькая, я тебя не обижу», — успела подумать я и заснула. Сон мой был как продолжение яви. В нём моя стрекоза вдруг начала расти в размерах, присела на тонкие задние лапки, умылась передними, повернула ко мне глаза, напомнившие мозаику детского калейдоскопа, и… пропела: «Не спи, не спи! Собирайтесь, уезжайте! Беда! Беда! Уезжайте!»
Я проснулась и села. Не было стрекозы. Снова ворвалась в сознание стрекочущая тишина. Сердце колотилось. Я вернулась к друзьям. Рассказала им про поляну в камышовом лесу и ни слова не сказала про свой сон — зачем нарушать блаженное состояние друзей!
К вечеру берег стал пустеть. Закончились выходные дни и отдыхающие потянулись вереницей встречать новую рабочую неделю. Мигнула фарами последняя машина, и мы остались одни. Фонарь, прикреплённый под крышей тента, освещал уютно расположившуюся компанию, тихо напевающую под гитару: «…Друзей моих прекрасные черты…». В нескольких шагах остывали угли в шашлычнице, время от времени вспыхивая от набежавшего ветерка багровыми переливами.
Из черноты реки до нас донеслись голоса, напевающие что-то из «Ласкового мая», и одновременно мы услышали лёгкие всплески вёсел.
Я напряглась. Это заметила моя подруга: «Не пугайся! Люди, которые поют, не несут с собой зла». Когда лодка оказалась в отсветах нашего фонаря, мы увидели, что она очень большая, что-то типа баркаса, и что в ней много людей. Их силуэты чётко вырисовывались над бортом. Пение прервалось, послышались какие-то неразборчивые слова, мужской смех.
Холодок страха всё активней пробирался к моему сердцу. Но лодка проплыла мимо. «Вот видишь!» — сказала Ада. И все заулыбались. Но напряжение не отпускало меня, заставляя ловить каждый шорох. И я услышала — затрещали хрупкие стебли трав на моём камышовом острове, как будто в него врезался нос лодки, потом далёкие или просто тихие голоса, смех, потом тишина. Но не спокойная, а какая-то как бы искусственная, за которой угадывается сдерживаемое дыхание и приглушённые шаги.
Наверное, не я одна услышала эту «тишину». Серёжа (мой муж) перестал играть на гитаре, развернул её на коленях и взял правой рукой за гриф. Юра тихо наклонился и придвинул к ногам топорик. Я автоматически сделала два шага назад и встала за дерево в тень от тента. И только Ада, блаженно улыбаясь, смотрела на яркие низкие звёзды. «Ада, — тихо сказал Юра, — иди к Светлане!».
Но было уже поздно. К тенту с противоположной от меня стороны подходила компания. Их было не менее десяти, шли они спокойно, по ходу разделившись на две группы, которые обошли наш тент справа и слева и остановились, отрезая нам дорогу к воде и кустам, где стояла машина. В руках у них были колья (как в дальнейшем выяснилось уже на следствии — они ими гребли за неимением такого количества вёсел), на которые они как-то театрально, как индейцы племени далаваров, молча опирались. Двое из них, так же не произнося ни слова, прогуливались по нашему лагерю. Тишину нарушал лишь треск распарываемой палатки, плеск бросаемых в воду вещей, звон складируемых на берегу бутылок с напитками (наш запас на неделю). Судя по их поведению, их интересовало только спиртное. А его у нас было не так уж и много — 7 бутылок, остальное всяческие варианты «лимонадов». Парни были пьяны, некоторых покачивало, и они явно рассчитывали на более богатый улов. «Ещё есть?» — прервал тишину хриплый голос самого здорового, видимо местного Шер-хана. Вопрос был обращён к Серёже. Стоя за деревом, я мысленно крикнула ему: «Только сдержись, Серёженька! Пусть берут всё, что им надо и уходят».
Не меняя внешне спокойной позы и не поворачивая головы, как будто не замечая никого вокруг, муж продолжал сидеть на бревне. И тут вперед вырвался тощий, в оспинах или фурункульных шрамах, с грязными бесцветными волосами паренёк лет 17-18, типичный киплинговский шакал, и истерически заорал: «Встать, когда с тобой разговаривают!». Сергей бровью не повёл. А рябой (психопат, видимо) уже визжал, распаляя дружков: «Он нас презирает! Да мы тебя… да мы бабу твою (т.е. Аду, меня ещё не увидели)… Дай ему разок, Серый, дай ему!». «Серым», видимо, был тот, который стоял сзади мужа, а может быть им был Шер-хан, а стоящий сзади проявил инициативу, но всё произошло мгновенно. Развернувшись, он кулаком правой руки ударил Сергея в правый висок, а откачнувшуюся его голову уже встречала левая нога этого подонка. Меня вынесло из-за дерева в центр, и я успела подхватить падающего Сергея. Краем глаза я увидела, как вскочил Юра с топориком в руках, но он был оглушён ударом кола и согнутый пополам опустился на колени, а потом лицом в песок. Потом что-то истерически запричитала Ада, и её ударил кулаком в грудь рябой шакал. Отскочив от неё, он с перекошенным лицом повернулся ко мне…
Когда я вспоминаю эти страшные минуты, я понимаю, что не могла всё увидеть, так как часть событий происходила у меня за спиной, или хотя бы потому, что всё моё внимание было сосредоточено на том, чтобы прикрыть бесчувственного Сергея, над которым оглушивший его негодяй уже переминался с ноги на ногу, примериваясь к следующему удару. Но, тем не менее, я видела всё. В дальнейшем на следствии я без единой ошибки сумела описать не только место и действие каждого, но и их позы и одежду.
Шакал, как в замедленной съёмке, двигался ко мне. На губах у него были пузырьки слюны, и он что-то визгливо кричал. И тогда произошло нечто странное. Я протянула вперёд руку, как бы защищаясь от него, и моя рука во что-то упёрлась. Ощущение было такое, что ладонь легла на стекло или прозрачную пластмассу. Подходивший Рябой как-то неуклюже отдёрнулся всем телом назад, как будто ударился лицом в невидимую преграду и сразу замолчал. Глаза его вылезли «на лоб». Он сидел на земле, опираясь сзади на локти и только слюна стекала по подбородку….
И вдруг Шер-хан закричал: «Эту не трогать!» — и стал отшвыривать тех, кто был к нам ближе. Это спасло моего мужа от очередного удара. Одновременно со стороны камышового острова раздались крики: «Лодку сносит! Ребята, сюда!» — и все, как по команде, даже с каким-то чувством облегчения от того, что появился повод прервать эту, приобретающую форму цепной реакции, трагедию, бросились к зовущим.
Далее опять время замедлилось. Медленно поднимался с земли Юра, медленно, очень низким голосом, как по слогам, что-то тянула Ада, мы тащили Сергея, ещё не пришедшего в себя к машине, заводили её и ехали среди деревьев, кустов. Потом было шоссе, ГАИ, милиция, «скорая», несколько месяцев следствия и суд. Сроки были серьёзные… Так закончилась эта история. Мы все живы и здоровы. Но я до сих пор не могу простить себе, что вовремя не настояла на отъезде, не поверила своему Ангелу-хранителю, явившемуся мне на песчаной поляне в камышовом лесу в образе нежной и хрупкой стрекозы.
И ещё меня мучает непонятое мной до сих пор ощущение прикосновения ладони к призрачной преграде, вставшей между мной и озверевшим подонком.
Всё же этот мир не так прост, как принято считать — в нём всегда есть место чуду.
Педагог Светлана Ч. из Тольятти была предупреждена о грозящей опасности, а затем и спасена самым загадочным образом.
Нас было четверо — две семейные пары. Мы приехали на одной машине на берег Усы (приток Волги). Изумительные красивые эти места не забудет никто, кто хоть раз побывал там: песчаные берега, чудесный смешанный лес, камышовые островки, прозрачная вода, чистое, «тёрочкой» от набегающих на берег волн, дно реки.
Сказочное место. Мы поставили палатку, соорудили тент, «построили» шашлычницу. Машину, чтобы не выжигалась солнцем, загнали в кусты, накинув на неё сверху камуфляжную ткань.
Был первый день нашего отдыха — воскресенье. Неподалёку стояло ещё несколько машин, по берегу и над водой стлался дымок от костров, тянуло шашлычным духом, звенели детские голоса. Впереди была ещё целая неделя блаженства.
Я шла вдоль берега по щиколотку в воде, пока не забрела в заросли высокой травы и камышей, начинающиеся в воде, и небольшим зелёным островком уходящие на берег. Я вошла в них и через несколько шагов увидела перед собой крошечную песчаную «лужайку» среди камышового леса. Ощущение другого мира, куда едва-едва доносятся детские голоса, где закладывает уши от стрекотанья насекомых, где зелёные стены отделяют тебя от всего реального, завораживало. Я легла на тёплый нетронутый песок. Над головой синело чистое небо, а высоко-высоко кружил вертолёт. Он не улетал, он кружил и кружил, не выходя за пределы синего круга, очерченного зелёными стенами моего убежища. Я долго следила за ним, пока не почувствовала, что засыпаю. Но прежде, чем провалиться в сон, где-то в уголке уже угасающего сознания, вдруг возникла мысль: надо мной кружит не вертолёт, а стрекоза! Нереальность обстановки исказила восприятие мной даже размеров и расстояний… Это действительно было нежное пучеглазое существо с прозрачными крыльями и полосатым брюшком, которое она тут же изогнула, ощупывая мою руку, на которую наконец опустилась.
«Не бойся, маленькая, я тебя не обижу», — успела подумать я и заснула. Сон мой был как продолжение яви. В нём моя стрекоза вдруг начала расти в размерах, присела на тонкие задние лапки, умылась передними, повернула ко мне глаза, напомнившие мозаику детского калейдоскопа, и… пропела: «Не спи, не спи! Собирайтесь, уезжайте! Беда! Беда! Уезжайте!»
Я проснулась и села. Не было стрекозы. Снова ворвалась в сознание стрекочущая тишина. Сердце колотилось. Я вернулась к друзьям. Рассказала им про поляну в камышовом лесу и ни слова не сказала про свой сон — зачем нарушать блаженное состояние друзей!
К вечеру берег стал пустеть. Закончились выходные дни и отдыхающие потянулись вереницей встречать новую рабочую неделю. Мигнула фарами последняя машина, и мы остались одни. Фонарь, прикреплённый под крышей тента, освещал уютно расположившуюся компанию, тихо напевающую под гитару: «…Друзей моих прекрасные черты…». В нескольких шагах остывали угли в шашлычнице, время от времени вспыхивая от набежавшего ветерка багровыми переливами.
Из черноты реки до нас донеслись голоса, напевающие что-то из «Ласкового мая», и одновременно мы услышали лёгкие всплески вёсел.
Я напряглась. Это заметила моя подруга: «Не пугайся! Люди, которые поют, не несут с собой зла». Когда лодка оказалась в отсветах нашего фонаря, мы увидели, что она очень большая, что-то типа баркаса, и что в ней много людей. Их силуэты чётко вырисовывались над бортом. Пение прервалось, послышались какие-то неразборчивые слова, мужской смех.
Холодок страха всё активней пробирался к моему сердцу. Но лодка проплыла мимо. «Вот видишь!» — сказала Ада. И все заулыбались. Но напряжение не отпускало меня, заставляя ловить каждый шорох. И я услышала — затрещали хрупкие стебли трав на моём камышовом острове, как будто в него врезался нос лодки, потом далёкие или просто тихие голоса, смех, потом тишина. Но не спокойная, а какая-то как бы искусственная, за которой угадывается сдерживаемое дыхание и приглушённые шаги.
Наверное, не я одна услышала эту «тишину». Серёжа (мой муж) перестал играть на гитаре, развернул её на коленях и взял правой рукой за гриф. Юра тихо наклонился и придвинул к ногам топорик. Я автоматически сделала два шага назад и встала за дерево в тень от тента. И только Ада, блаженно улыбаясь, смотрела на яркие низкие звёзды. «Ада, — тихо сказал Юра, — иди к Светлане!».
Но было уже поздно. К тенту с противоположной от меня стороны подходила компания. Их было не менее десяти, шли они спокойно, по ходу разделившись на две группы, которые обошли наш тент справа и слева и остановились, отрезая нам дорогу к воде и кустам, где стояла машина. В руках у них были колья (как в дальнейшем выяснилось уже на следствии — они ими гребли за неимением такого количества вёсел), на которые они как-то театрально, как индейцы племени далаваров, молча опирались. Двое из них, так же не произнося ни слова, прогуливались по нашему лагерю. Тишину нарушал лишь треск распарываемой палатки, плеск бросаемых в воду вещей, звон складируемых на берегу бутылок с напитками (наш запас на неделю). Судя по их поведению, их интересовало только спиртное. А его у нас было не так уж и много — 7 бутылок, остальное всяческие варианты «лимонадов». Парни были пьяны, некоторых покачивало, и они явно рассчитывали на более богатый улов. «Ещё есть?» — прервал тишину хриплый голос самого здорового, видимо местного Шер-хана. Вопрос был обращён к Серёже. Стоя за деревом, я мысленно крикнула ему: «Только сдержись, Серёженька! Пусть берут всё, что им надо и уходят».
Не меняя внешне спокойной позы и не поворачивая головы, как будто не замечая никого вокруг, муж продолжал сидеть на бревне. И тут вперед вырвался тощий, в оспинах или фурункульных шрамах, с грязными бесцветными волосами паренёк лет 17-18, типичный киплинговский шакал, и истерически заорал: «Встать, когда с тобой разговаривают!». Сергей бровью не повёл. А рябой (психопат, видимо) уже визжал, распаляя дружков: «Он нас презирает! Да мы тебя… да мы бабу твою (т.е. Аду, меня ещё не увидели)… Дай ему разок, Серый, дай ему!». «Серым», видимо, был тот, который стоял сзади мужа, а может быть им был Шер-хан, а стоящий сзади проявил инициативу, но всё произошло мгновенно. Развернувшись, он кулаком правой руки ударил Сергея в правый висок, а откачнувшуюся его голову уже встречала левая нога этого подонка. Меня вынесло из-за дерева в центр, и я успела подхватить падающего Сергея. Краем глаза я увидела, как вскочил Юра с топориком в руках, но он был оглушён ударом кола и согнутый пополам опустился на колени, а потом лицом в песок. Потом что-то истерически запричитала Ада, и её ударил кулаком в грудь рябой шакал. Отскочив от неё, он с перекошенным лицом повернулся ко мне…
Когда я вспоминаю эти страшные минуты, я понимаю, что не могла всё увидеть, так как часть событий происходила у меня за спиной, или хотя бы потому, что всё моё внимание было сосредоточено на том, чтобы прикрыть бесчувственного Сергея, над которым оглушивший его негодяй уже переминался с ноги на ногу, примериваясь к следующему удару. Но, тем не менее, я видела всё. В дальнейшем на следствии я без единой ошибки сумела описать не только место и действие каждого, но и их позы и одежду.
Шакал, как в замедленной съёмке, двигался ко мне. На губах у него были пузырьки слюны, и он что-то визгливо кричал. И тогда произошло нечто странное. Я протянула вперёд руку, как бы защищаясь от него, и моя рука во что-то упёрлась. Ощущение было такое, что ладонь легла на стекло или прозрачную пластмассу. Подходивший Рябой как-то неуклюже отдёрнулся всем телом назад, как будто ударился лицом в невидимую преграду и сразу замолчал. Глаза его вылезли «на лоб». Он сидел на земле, опираясь сзади на локти и только слюна стекала по подбородку….
И вдруг Шер-хан закричал: «Эту не трогать!» — и стал отшвыривать тех, кто был к нам ближе. Это спасло моего мужа от очередного удара. Одновременно со стороны камышового острова раздались крики: «Лодку сносит! Ребята, сюда!» — и все, как по команде, даже с каким-то чувством облегчения от того, что появился повод прервать эту, приобретающую форму цепной реакции, трагедию, бросились к зовущим.
Далее опять время замедлилось. Медленно поднимался с земли Юра, медленно, очень низким голосом, как по слогам, что-то тянула Ада, мы тащили Сергея, ещё не пришедшего в себя к машине, заводили её и ехали среди деревьев, кустов. Потом было шоссе, ГАИ, милиция, «скорая», несколько месяцев следствия и суд. Сроки были серьёзные… Так закончилась эта история. Мы все живы и здоровы. Но я до сих пор не могу простить себе, что вовремя не настояла на отъезде, не поверила своему Ангелу-хранителю, явившемуся мне на песчаной поляне в камышовом лесу в образе нежной и хрупкой стрекозы.
И ещё меня мучает непонятое мной до сих пор ощущение прикосновения ладони к призрачной преграде, вставшей между мной и озверевшим подонком.
Всё же этот мир не так прост, как принято считать — в нём всегда есть место чуду.
Показать больше
6 мс. назад
10 мс. назад
Приветик, меня зовут Диана, я сельская девушка, которой нужна помощь по огороду и найти мужчину
10 мс. назад
Если я сама тебе напишу ты обещаешь со мной пойти на встречу, пройти прогуляться или просто выпить кофе а там уже как получиться?
10 мс. назад
Привет меня зовут Маша, я одинокая девушка которая хочет найти свою любовь
10 мс. назад
У меня нет мужчины, я полностью свободна от отношений. Хочу найти свою любовь
6 мс. назад
Каннибализм
Что толкает людей питаться себе подобными? Одни специалисты считают, что новые наркотики и различные психотропные вещества, другие, что детские психологические травмы. Но так или иначе, о каннибалах мы слышим все чаще
Леденящая кровь история 56-летнего серийного убийцы-людоеда Чжана Юнмина из Китая облетела мир в конце мая. Полиция арестовала каннибала, жертвами которого стали, по меньшей мере, два десятка молодых людей.
Затем весь мир содрогнулся от расправы канадского актера и каннибала из Монреаля Луки Рокко Маньотты над его любовником Лин Чжуном. Чудовищный случай в Майами: каннибал Руби Юджин застрелен полицейскими, когда он начал пожирать лицо жертвы - бездомного Рональда Поппо.
В 2011 году Россию потрясло известие о 21-летнем поваре Иване Л. из Мурманска, который познакомился с молодым человеком через социальную сеть. Кулинар-людоед убил его на первом свидании, расчленил и записал на видео инструкцию по приготовлению блюд из человеческого мяса.
В связи с учащением случаев людоедства в Госдуме России предлагают запретить любое упоминание о людоедах в прайм-тайм, ведь смесь ужаса и отвращения действуют как гипноз и заставляет людей с болезненным любопытством читать и смотреть истории про каннибалов. Это как в детстве, когда почти каждый, замирая от страха и жгучего интереса, внимал сказкам о людоедах.
Каннибализм сравнительно недавно стал чем-то запретным и аморальным. В некоторых африканских племенах было принято есть поверженных врагов. Жители Папуа-Новой Гвинеи считали за честь съесть мозг умершего предка. Этот обычай постепенно перекочевал из жизни на экраны: бактерии в разлагающемся человеческом мозгу возбуждают болезнь куру, поражающую нервную систему и вызывающую тремор конечностей. Больные стали прототипами зомби.
В Европе еще в средние века ели детей, о чем свидетельствуют сказки. Тогда, как во времена голодомора на Украине, голода в Поволжье или в блокадном Ленинграде, людей на этот тяжкий грех толкал голод.
Сегодня же – психоз, депрессия и распад личности. По мнению одного из ведущих мировых специалистов в сфере шизофрении и психического здоровья, доктора Клэнси Мак-Кинзи эта проблема родом из детства. Травму может нанести долгая разлука с мамой или даже рождение младших братьев и сестер.
«Свои первые исследования я провел в 1966 году под руководством специалиста по детской психологии, который сказал, что корни детской шизофрении зарождаются до 18-месячного возраста. Я сверил эту информацию со своими взрослыми пациентами и выяснил, что в половине случаев мои пациенты имели брата или сестру, которые были на полтора года младше их. А пациенты с диагнозом психотической депрессии имели братьев или сестер на два с половиной года их младше», - рассказал Мак-Кинзи.
Другой причиной, побуждающей съесть человека, может стать болезненная страсть и желание обладания другим буквально до конца. Так по всей вероятности было в случае с «канадским психопатом», актером-каннибалом Лука Рокко Маньотта. Часть мяса убитого и расчлененного любовника Маньотта съел, оставшееся отправил по почте в офис Консервативной партии Канады.
Едва ли не самая верная причина развития людоедских наклонностей у человека может стать фрустрация из-за нереализованных амбиций и обманутых надежд, связанных с другими. Мак-Кинзи приводит в пример Гари Хэйдника, который послужил прототипом маньяка-убийцы Баффало Билла из фильма «Молчание ягнят». Мак-Кинзи был главным судебным психологом в расследовании этого дела. Они провели с Хэйдинком более ста часов, обсуждая его прошлое. Мак-Кинзи пришел к выводу, что склонность к каннибализму зародилась у Хэйдника в возрасте полутора лет, когда у него появился младший брат Терри.
«В знаменитом деле Гари Хэйдника люди обвиняли его в изнасилованиях, убийствах, пытках, каннибализме, жестокости и расизме. Но все это – воображение обвинявших его людей. Единственной мотивацией Хэйдника служило желание иметь детей. Ведь он был психически нездоров, и поэтому лишился четверых детей», - объяснил Мак-Кинзи.
Теория о том, что детская травма служит причиной большинства психических отклонений, является весьма популярной, но не единственно верной.
Президент Независимой ассоциации психиатров России Юрий Савенко считает, что в современном мире попытка все оправдать тяжелым детством несостоятельна. Он говорит, что причина - в самостоятельном распаде личности вследствие злоупотребления психотропными веществами.
«Ежегодно в стране происходит большое количество таких случаев. Обычно это касается декодированных алкоголиков, которые в состоянии опьянения и на фоне деградации личности, как бы шутки ради, съедают кого-то из собственной компании. При алкоголизме и наркомании интеллект и память сохраняются значительно дольше, но вот личность разваливается и люди идут на совершенно табуированные приличным обществом вещи», - считает российский специалист.
В подобных случаях жестокость многократно «пеленается» в самооправдание, приводящее к тому, что жертвы уже даже не рассматриваются как люди. А значит, пригодны в пищу.
Тем временем, есть и еще одна теория, которая также указывает на то, что каннибализм – болезнь, порожденная современным образом жизни. Люди с подвижной психикой могут настолько сродниться с каким-нибудь киногероем и попытаться копировать его. Некоторые устраивают кровавые бойни как по кальке списанные с компьютерных игр. Другие нападают на людей, как это случилось в Майами, где Руди Юджин набросился на спящего бездомного и начал есть его живьем, пока его не застрелили полицейские.
Что толкает людей питаться себе подобными? Одни специалисты считают, что новые наркотики и различные психотропные вещества, другие, что детские психологические травмы. Но так или иначе, о каннибалах мы слышим все чаще
Леденящая кровь история 56-летнего серийного убийцы-людоеда Чжана Юнмина из Китая облетела мир в конце мая. Полиция арестовала каннибала, жертвами которого стали, по меньшей мере, два десятка молодых людей.
Затем весь мир содрогнулся от расправы канадского актера и каннибала из Монреаля Луки Рокко Маньотты над его любовником Лин Чжуном. Чудовищный случай в Майами: каннибал Руби Юджин застрелен полицейскими, когда он начал пожирать лицо жертвы - бездомного Рональда Поппо.
В 2011 году Россию потрясло известие о 21-летнем поваре Иване Л. из Мурманска, который познакомился с молодым человеком через социальную сеть. Кулинар-людоед убил его на первом свидании, расчленил и записал на видео инструкцию по приготовлению блюд из человеческого мяса.
В связи с учащением случаев людоедства в Госдуме России предлагают запретить любое упоминание о людоедах в прайм-тайм, ведь смесь ужаса и отвращения действуют как гипноз и заставляет людей с болезненным любопытством читать и смотреть истории про каннибалов. Это как в детстве, когда почти каждый, замирая от страха и жгучего интереса, внимал сказкам о людоедах.
Каннибализм сравнительно недавно стал чем-то запретным и аморальным. В некоторых африканских племенах было принято есть поверженных врагов. Жители Папуа-Новой Гвинеи считали за честь съесть мозг умершего предка. Этот обычай постепенно перекочевал из жизни на экраны: бактерии в разлагающемся человеческом мозгу возбуждают болезнь куру, поражающую нервную систему и вызывающую тремор конечностей. Больные стали прототипами зомби.
В Европе еще в средние века ели детей, о чем свидетельствуют сказки. Тогда, как во времена голодомора на Украине, голода в Поволжье или в блокадном Ленинграде, людей на этот тяжкий грех толкал голод.
Сегодня же – психоз, депрессия и распад личности. По мнению одного из ведущих мировых специалистов в сфере шизофрении и психического здоровья, доктора Клэнси Мак-Кинзи эта проблема родом из детства. Травму может нанести долгая разлука с мамой или даже рождение младших братьев и сестер.
«Свои первые исследования я провел в 1966 году под руководством специалиста по детской психологии, который сказал, что корни детской шизофрении зарождаются до 18-месячного возраста. Я сверил эту информацию со своими взрослыми пациентами и выяснил, что в половине случаев мои пациенты имели брата или сестру, которые были на полтора года младше их. А пациенты с диагнозом психотической депрессии имели братьев или сестер на два с половиной года их младше», - рассказал Мак-Кинзи.
Другой причиной, побуждающей съесть человека, может стать болезненная страсть и желание обладания другим буквально до конца. Так по всей вероятности было в случае с «канадским психопатом», актером-каннибалом Лука Рокко Маньотта. Часть мяса убитого и расчлененного любовника Маньотта съел, оставшееся отправил по почте в офис Консервативной партии Канады.
Едва ли не самая верная причина развития людоедских наклонностей у человека может стать фрустрация из-за нереализованных амбиций и обманутых надежд, связанных с другими. Мак-Кинзи приводит в пример Гари Хэйдника, который послужил прототипом маньяка-убийцы Баффало Билла из фильма «Молчание ягнят». Мак-Кинзи был главным судебным психологом в расследовании этого дела. Они провели с Хэйдинком более ста часов, обсуждая его прошлое. Мак-Кинзи пришел к выводу, что склонность к каннибализму зародилась у Хэйдника в возрасте полутора лет, когда у него появился младший брат Терри.
«В знаменитом деле Гари Хэйдника люди обвиняли его в изнасилованиях, убийствах, пытках, каннибализме, жестокости и расизме. Но все это – воображение обвинявших его людей. Единственной мотивацией Хэйдника служило желание иметь детей. Ведь он был психически нездоров, и поэтому лишился четверых детей», - объяснил Мак-Кинзи.
Теория о том, что детская травма служит причиной большинства психических отклонений, является весьма популярной, но не единственно верной.
Президент Независимой ассоциации психиатров России Юрий Савенко считает, что в современном мире попытка все оправдать тяжелым детством несостоятельна. Он говорит, что причина - в самостоятельном распаде личности вследствие злоупотребления психотропными веществами.
«Ежегодно в стране происходит большое количество таких случаев. Обычно это касается декодированных алкоголиков, которые в состоянии опьянения и на фоне деградации личности, как бы шутки ради, съедают кого-то из собственной компании. При алкоголизме и наркомании интеллект и память сохраняются значительно дольше, но вот личность разваливается и люди идут на совершенно табуированные приличным обществом вещи», - считает российский специалист.
В подобных случаях жестокость многократно «пеленается» в самооправдание, приводящее к тому, что жертвы уже даже не рассматриваются как люди. А значит, пригодны в пищу.
Тем временем, есть и еще одна теория, которая также указывает на то, что каннибализм – болезнь, порожденная современным образом жизни. Люди с подвижной психикой могут настолько сродниться с каким-нибудь киногероем и попытаться копировать его. Некоторые устраивают кровавые бойни как по кальке списанные с компьютерных игр. Другие нападают на людей, как это случилось в Майами, где Руди Юджин набросился на спящего бездомного и начал есть его живьем, пока его не застрелили полицейские.
Показать больше
6 мс. назад
Гость в черном
Этот случай – один из самых жутких из тех, что происходили в нашей семье (вообще таких случаев было несколько). Свидетелем данной жути был мой младший брат. Чтобы разъяснить ситуацию и поубавить пылу неверующим Фомам, сначала расскажу о нем.
Мой брат на шесть лет младше меня, но всегда был скептиком, аналитиком и логиком. Он хохотал чуть ли не до слез над нашей с мамой верой в мистику и примерно лет с трех перестал бояться темноты. Может, его что-то и пугает, но уж точно не привидения. Он в них даже не верит. Правда, как оказалась, привидениям глубоко фиолетово – верят в них или нет.
В то время, о котором я хочу рассказать, я училась на втором курсе в колледже. Мне было 18 лет, значит моему брату – 12. В те суровые дни в нашей квартире царил ремонт. Даже не так - РЕМОНТ! Обои по всему дому были живописно ободраны, на кухне скололи всю плитку, практически вся старая мебель отправилась на помойку, а кладовка лишилась одной из своих стен и стала гордым продолжением прихожей. В детской же половина комнаты была освобождена от мебели и покрашена в спокойные бежевые тона, в то время как вторая половина была завалена до состояния «груды вещей под потолок» и «бардак непролазный». Там нашлось место для меня и моей раскладушки (ноги мои упирались в кресло, а голова практически находилась под письменным столом; просыпаться резко не рекомендовалось), но для брата места уже не было. Поэтому он вместе с мамой спал на двухместном диване в зале. Брата это не радовало, но так как альтернативой был лишь коврик в коридоре – он не рыпался.
Итак, длинная и нудная предыстория закончена – к сути.
Мне тогда на занятия ехать было очень далеко, а подниматься – очень рано. Вставала я, чуть ли не с петухами, и в семь утра я, обычно, уже уходила из дома. Брат же учился во вторую смену и вставал поздно, а мама работала по сменам - два через два.
В то утро я собралась и как обычно ушлепала грызть гранит науки, а когда вернулась – мне рассказали ТАКОЕ. Глаза на лоб.
Брат спокойно спал, было уже где-то девять утра и поэтому более-менее начало светлеть (дело было зимой). Его разбудило что-то странное – чувство как будто его тянут за ногу. Он, толком не проснувшись, посмотрел в изножье кровати – кто-то стоял, держа его ногу на весу, и слегка потягивал ее. Когда брат посмотрел на «этого», существо отпустило многострадальную братскую конечность и просто молча встало. Брат не стал приглядываться и, подумав на меня, спросил у лежавшей рядом (спиной к нему, лицом к стенке) матери: «Мам, а сестра дома что ли?». Мать ответила, что я давным-давно ушла, и дома меня нет. С брата от испуга и понимания, что кроме него и мамы дома никого быть не может, слетели остатки сонливости. Он снова посмотрел на «гостя»… Вот тут он и разглядел ЭТО во всех подробностях.
В изножье кровати стоял и смотрел на него очень высокий мужчина (выше двух метров т.к. он был выше шкафа, а шкаф у нас 2 м 10 см) в черной одежде, в черной шапке типа колпака и с каким-то перекошенным синюшным лицом. Брат сказал, у него было жуткое выражение лица: отрешенное, но какое-то злобное. Зрачков не было – вместо глазных яблок была жуткая засасывающая чернота.
Первые несколько минут брат просто молча пялился на «гостя», пытаясь осознать немудреную истину присутствия потусторонней жути. В чувство он пришел, когда «ОНО» улыбнулось и слегка наклонило голову. Брат попытался закричать, но голосовые связки парализовало от страха, и он издавал только сдавленные полухрипы-полустоны: «Маам, мааам, проснись… Тут кто-то есть». Мама не подавала признаков жизни, и брат принялся толкать ее рукой. При этом он продолжал смотреть глаза в глаза жуткому гостю. Того, по словам брата, весьма забавляли братские попытки растолкать мать.
Наконец, она проснулась, повернулась к брату лицом, и недовольно поинтересовалось, чего же ему надо в такую рань. Брат рассказывал, что когда мама наконец-то проснулась, существо развернулось в сторону стены, как бы подалось вверх и растаяло.
Со слов мамы: она слышала обе фразы брата. И вопрос про меня, и когда он ее звал. Когда мать повернулась к нему, он был бледен, глаза занимали все лицо, и его всего трясло. Таким напуганным она его не видело никогда. Сама она ничего не заметила, но ужас на лице сына, по ее словам был, совершенно искренним. Она спросила, что случилось, и он рассказал эту историю.
Так как у нас в квартире происходили всякие разные странные штуки, мама ему поверила. Тем паче воображения у брата нет, как такового, и склонностью к розыгрышам он не страдал никогда. Да и не верил в «барабашек» в принципе.
Такая вот история. Кто это к нам «заглянул на огонек» не ясно до сих пор. В квартире нашей никто не умирал – ее выделили в новостройке нашей прабабушке, а она в свою очередь уступила ее молодой семье, когда родилась я. Сама же она переехала к младшей дочери.
Из соседей тоже вроде утопленников-удавленников не наблюдается. Может быть, где-то в доме они и есть, но точно не в нашем или соседнем подъездах. Чертовщиной никто не балуется.
А мне вот лично страшно. Очень. Что тогда, когда ты один, в гости может зайти «Этот». С синим лицом. Даже утром, даже когда уже светло. А еще он может прикоснуться… Повлиять на материальный мир. Жуть.
Этот случай – один из самых жутких из тех, что происходили в нашей семье (вообще таких случаев было несколько). Свидетелем данной жути был мой младший брат. Чтобы разъяснить ситуацию и поубавить пылу неверующим Фомам, сначала расскажу о нем.
Мой брат на шесть лет младше меня, но всегда был скептиком, аналитиком и логиком. Он хохотал чуть ли не до слез над нашей с мамой верой в мистику и примерно лет с трех перестал бояться темноты. Может, его что-то и пугает, но уж точно не привидения. Он в них даже не верит. Правда, как оказалась, привидениям глубоко фиолетово – верят в них или нет.
В то время, о котором я хочу рассказать, я училась на втором курсе в колледже. Мне было 18 лет, значит моему брату – 12. В те суровые дни в нашей квартире царил ремонт. Даже не так - РЕМОНТ! Обои по всему дому были живописно ободраны, на кухне скололи всю плитку, практически вся старая мебель отправилась на помойку, а кладовка лишилась одной из своих стен и стала гордым продолжением прихожей. В детской же половина комнаты была освобождена от мебели и покрашена в спокойные бежевые тона, в то время как вторая половина была завалена до состояния «груды вещей под потолок» и «бардак непролазный». Там нашлось место для меня и моей раскладушки (ноги мои упирались в кресло, а голова практически находилась под письменным столом; просыпаться резко не рекомендовалось), но для брата места уже не было. Поэтому он вместе с мамой спал на двухместном диване в зале. Брата это не радовало, но так как альтернативой был лишь коврик в коридоре – он не рыпался.
Итак, длинная и нудная предыстория закончена – к сути.
Мне тогда на занятия ехать было очень далеко, а подниматься – очень рано. Вставала я, чуть ли не с петухами, и в семь утра я, обычно, уже уходила из дома. Брат же учился во вторую смену и вставал поздно, а мама работала по сменам - два через два.
В то утро я собралась и как обычно ушлепала грызть гранит науки, а когда вернулась – мне рассказали ТАКОЕ. Глаза на лоб.
Брат спокойно спал, было уже где-то девять утра и поэтому более-менее начало светлеть (дело было зимой). Его разбудило что-то странное – чувство как будто его тянут за ногу. Он, толком не проснувшись, посмотрел в изножье кровати – кто-то стоял, держа его ногу на весу, и слегка потягивал ее. Когда брат посмотрел на «этого», существо отпустило многострадальную братскую конечность и просто молча встало. Брат не стал приглядываться и, подумав на меня, спросил у лежавшей рядом (спиной к нему, лицом к стенке) матери: «Мам, а сестра дома что ли?». Мать ответила, что я давным-давно ушла, и дома меня нет. С брата от испуга и понимания, что кроме него и мамы дома никого быть не может, слетели остатки сонливости. Он снова посмотрел на «гостя»… Вот тут он и разглядел ЭТО во всех подробностях.
В изножье кровати стоял и смотрел на него очень высокий мужчина (выше двух метров т.к. он был выше шкафа, а шкаф у нас 2 м 10 см) в черной одежде, в черной шапке типа колпака и с каким-то перекошенным синюшным лицом. Брат сказал, у него было жуткое выражение лица: отрешенное, но какое-то злобное. Зрачков не было – вместо глазных яблок была жуткая засасывающая чернота.
Первые несколько минут брат просто молча пялился на «гостя», пытаясь осознать немудреную истину присутствия потусторонней жути. В чувство он пришел, когда «ОНО» улыбнулось и слегка наклонило голову. Брат попытался закричать, но голосовые связки парализовало от страха, и он издавал только сдавленные полухрипы-полустоны: «Маам, мааам, проснись… Тут кто-то есть». Мама не подавала признаков жизни, и брат принялся толкать ее рукой. При этом он продолжал смотреть глаза в глаза жуткому гостю. Того, по словам брата, весьма забавляли братские попытки растолкать мать.
Наконец, она проснулась, повернулась к брату лицом, и недовольно поинтересовалось, чего же ему надо в такую рань. Брат рассказывал, что когда мама наконец-то проснулась, существо развернулось в сторону стены, как бы подалось вверх и растаяло.
Со слов мамы: она слышала обе фразы брата. И вопрос про меня, и когда он ее звал. Когда мать повернулась к нему, он был бледен, глаза занимали все лицо, и его всего трясло. Таким напуганным она его не видело никогда. Сама она ничего не заметила, но ужас на лице сына, по ее словам был, совершенно искренним. Она спросила, что случилось, и он рассказал эту историю.
Так как у нас в квартире происходили всякие разные странные штуки, мама ему поверила. Тем паче воображения у брата нет, как такового, и склонностью к розыгрышам он не страдал никогда. Да и не верил в «барабашек» в принципе.
Такая вот история. Кто это к нам «заглянул на огонек» не ясно до сих пор. В квартире нашей никто не умирал – ее выделили в новостройке нашей прабабушке, а она в свою очередь уступила ее молодой семье, когда родилась я. Сама же она переехала к младшей дочери.
Из соседей тоже вроде утопленников-удавленников не наблюдается. Может быть, где-то в доме они и есть, но точно не в нашем или соседнем подъездах. Чертовщиной никто не балуется.
А мне вот лично страшно. Очень. Что тогда, когда ты один, в гости может зайти «Этот». С синим лицом. Даже утром, даже когда уже светло. А еще он может прикоснуться… Повлиять на материальный мир. Жуть.
Показать больше
6 мс. назад
Майрамбек, или просто - Миша
В мае 2012 года я устроился на новую работу в «УК» или «Управляющая Компания». Начинал я с должности техника-смотрителя. Для тех, кто не очень смыслит в этом и не знает всех тонкостей (а в основном, чтобы отсеять лишние вопросы), поясню.
Мне вверено определённое количество жилых зданий. Моя задача – следить за чистотой подвалов, подъездов, чердаков, крыш, прилегающей территории. В общем, работа очень пыльная, нервная и суетная.
На все мои семнадцать домов мне было дано десять дворников. В основном это были таджики, узбеки, киргизы и молдаване. Наверное, ни для кого не секрет, что все они живут в подвалах, которые более-менее пригодны для этого.
Та странная история произошла в августе. Началось всё с предписания о выселении. В срочном порядке рабочих нужно было убрать из подвала дома номер 8 по улице Р., т.к. жильцы были категорически против проживания дворников. Сами понимаете, что ни дирекция, ни управа района не желала выделять средства на проживание рабочих, а с зарплатой дворников в 4-5 тысяч найти жильё чересчур проблематично. Так и получалось, что мы переселяли их из одного подвала в другой.
На тот момент у нас был только один вариант, куда можно было бы заселить бедолаг – это подвал дома номер 3 по улице Б. Несколько лет назад там располагался офис. Не знаю по какой причине, но они оттуда быстро съехали, оставив после себя горы мусора.
Я показал рабочим их новый дом. Они поначалу были очень расстроены таким раскладом, но идти им было некуда. Тогда мне стало их очень жаль. Я не был с ними суровым начальником, потому что это и не требовалось – ребята выполняли все указания быстро и качественно, при этом умудряясь подрабатывать грузчиками и уборщиками. Было видно, что люди стараются.
Через пару дней я зашёл к ним в подвал и увидел, что они перетащили большую часть мусора в другую комнату, а в основной сделали себе спальню. Кровати заменяли тонкие матрасы, лежащие на голом полу, а стол - обычное покрывало.
Буквально через день, часов в 9 вечера, мне позвонил рабочий, который жил в этом подвале, Машхур, и спросил, есть ли у кого ещё ключ, открывающий основную дверь в подвал.
- Есть только в диспетчерской, - ответил я. - Но им там делать нечего, труб там не так много и счётчики в другом помещении. А что случилось?
- Да тут по ночам ходит кто-то…
На следующий день я взял с собой фонарик, и мы пошли осматривать оставшиеся три комнаты. Там также было много мусора и гипсокартона. Ничего необычного. В следующих двух комнатах было то же самое. Тогда Машхур предложил осмотреть комнату, в которую они сгребли весь мусор. Помещение было не очень большое и почти по пояс забито мусором. В нём также не было ничего интересного.
Прошло ещё несколько дней, и эта история уже начала забываться, как мне позвонил Машхур:
- Мы нашли того, кто нас пугал. – Сказал он. – Приходи, сам посмотри.
Я был несколько заинтригован и, бросив кое-какие дела, отправился к ним. Рабочие тогда только начали обедать, и все пятеро сидели по краям импровизированного стола, а в центре располагалось само кушанье.
Увидев их мерно и неторопливо жующими, я пришёл в некое недоумение. Будто они и не звонили мне и не просили прийти.
- Присядь к нам. – Прошептал Машхур.
Я всё ещё не понимал, для чего всё это, но присел на колени на край покрывала.
Затем Абдумалик взял кусок хлеба размером с кулак, поднялся и, стараясь не шуметь, зашёл в соседнюю комнату (которая с мусором), а когда вышел из неё, хлеба в руке уже было меньше. Оставшийся кусок он положил в проёме и отошёл. Не прошло и пятнадцати секунд, как в проёме показалась маленькая человеческая фигурка. Это не был ребёнок или лилипут: фигурка была слишком маленькой для человека. Когда я его впервые увидел, то мне сразу вспомнился «пришелец Алёшенька», засохшие останки которого так часто показывали по ТВ.
У нашего пришельца была так же непропорционально большая голова, тоненькие ручки и ножки, но несмотря на такую худобу, у него был округлый живот. Ростом этот «человечек» был около сорока сантиметров, не больше. Лицо также вполне человеческое, и, как бы это ни было смешно, из-за его полной наготы был виден половой признак. Рабочие назвали его Майрамбеком, или же просто Мишей.
Миша подошёл к хлебу, сел рядом, оторвал кусочек и принялся его жевать. Казалось, корка хлеба для него была жестковата, и он грыз её коренными зубами. Зубы, кстати, у него были вполне человеческие, только очень кривые и большие относительно его роста. Глаза карие, раскосые. Нос тоненький и немного вздёрнут вверх. Цвет кожи был светлый, правда, его было плохо видно из-за прилипшей к телу грязи.
Дообедав, Миша умчался в мусорную комнату.
Сказать, что я был в шоке от увиденного, это значит ничего не сказать.
Прошло уже несколько недель, а Миша всё так же упорно не хотел выходить дальше своего порога и уж тем более не подпускал к себе никого ближе, чем на три метра, несмотря на то, что дворники каждый день в обеденный перерыв подавали ему что-нибудь съестное.
Так проходили месяцы…
В конце года, а именно в ноябре, я уволился с работы. Сказать честно, то просто поругался со своим начальником. Нервы не выдержали.
За пару дней до увольнения пришло очередное предписание о выселении рабочих. На этот раз из подвала дома номер 3 по улице Б.
Сейчас я живу в другом городе и, разумеется, переехав, я сменил номер мобильного телефона. Его знали только мои ближайшие родственники. Обживаясь на новом месте, я напрочь забыл о том, что случилось в августе 2012 года.
И вот, буквально пару дней назад я решил связаться с Машхуром, узнать, как там они, куда переехали и как там Миша. Телефон его был выключен. Я позвонил Малику и спросил у него. Машхур до сих пор в отпуске. Он в конце марта уехал на родину. На вопрос о Мише Малик ответил, что они хотели забрать его с собой при переезде в другой подвал, но их гость наотрез отказывался контактировать с людьми. При попытке поймать его даже тяпнул Машхура за палец, а после и вовсе исчез на несколько дней. Всё это время дворники кормили Мишу через окно, которое вело в его комнату.
Теперь уже держать эти события в тайне не имеет смысла. Мишу не заберут, не разрежут на части, не выпотрошат. Дело в том, что он не пережил мартовских морозов. Когда он почти две недели не появлялся, рабочие взяли в диспетчерской ключ и зашли в подвал. Они нашли Мишу. Он лежал в позе эмбриона в куче тряпок, промёрзший до самых костей. Дворники бережно положили его в картонную коробку и в ней же его и закопали, как только снег немного растаял. О том, где похоронен этот «пришелец», не знаю даже я. Мне просто не хочется это знать.
В мае 2012 года я устроился на новую работу в «УК» или «Управляющая Компания». Начинал я с должности техника-смотрителя. Для тех, кто не очень смыслит в этом и не знает всех тонкостей (а в основном, чтобы отсеять лишние вопросы), поясню.
Мне вверено определённое количество жилых зданий. Моя задача – следить за чистотой подвалов, подъездов, чердаков, крыш, прилегающей территории. В общем, работа очень пыльная, нервная и суетная.
На все мои семнадцать домов мне было дано десять дворников. В основном это были таджики, узбеки, киргизы и молдаване. Наверное, ни для кого не секрет, что все они живут в подвалах, которые более-менее пригодны для этого.
Та странная история произошла в августе. Началось всё с предписания о выселении. В срочном порядке рабочих нужно было убрать из подвала дома номер 8 по улице Р., т.к. жильцы были категорически против проживания дворников. Сами понимаете, что ни дирекция, ни управа района не желала выделять средства на проживание рабочих, а с зарплатой дворников в 4-5 тысяч найти жильё чересчур проблематично. Так и получалось, что мы переселяли их из одного подвала в другой.
На тот момент у нас был только один вариант, куда можно было бы заселить бедолаг – это подвал дома номер 3 по улице Б. Несколько лет назад там располагался офис. Не знаю по какой причине, но они оттуда быстро съехали, оставив после себя горы мусора.
Я показал рабочим их новый дом. Они поначалу были очень расстроены таким раскладом, но идти им было некуда. Тогда мне стало их очень жаль. Я не был с ними суровым начальником, потому что это и не требовалось – ребята выполняли все указания быстро и качественно, при этом умудряясь подрабатывать грузчиками и уборщиками. Было видно, что люди стараются.
Через пару дней я зашёл к ним в подвал и увидел, что они перетащили большую часть мусора в другую комнату, а в основной сделали себе спальню. Кровати заменяли тонкие матрасы, лежащие на голом полу, а стол - обычное покрывало.
Буквально через день, часов в 9 вечера, мне позвонил рабочий, который жил в этом подвале, Машхур, и спросил, есть ли у кого ещё ключ, открывающий основную дверь в подвал.
- Есть только в диспетчерской, - ответил я. - Но им там делать нечего, труб там не так много и счётчики в другом помещении. А что случилось?
- Да тут по ночам ходит кто-то…
На следующий день я взял с собой фонарик, и мы пошли осматривать оставшиеся три комнаты. Там также было много мусора и гипсокартона. Ничего необычного. В следующих двух комнатах было то же самое. Тогда Машхур предложил осмотреть комнату, в которую они сгребли весь мусор. Помещение было не очень большое и почти по пояс забито мусором. В нём также не было ничего интересного.
Прошло ещё несколько дней, и эта история уже начала забываться, как мне позвонил Машхур:
- Мы нашли того, кто нас пугал. – Сказал он. – Приходи, сам посмотри.
Я был несколько заинтригован и, бросив кое-какие дела, отправился к ним. Рабочие тогда только начали обедать, и все пятеро сидели по краям импровизированного стола, а в центре располагалось само кушанье.
Увидев их мерно и неторопливо жующими, я пришёл в некое недоумение. Будто они и не звонили мне и не просили прийти.
- Присядь к нам. – Прошептал Машхур.
Я всё ещё не понимал, для чего всё это, но присел на колени на край покрывала.
Затем Абдумалик взял кусок хлеба размером с кулак, поднялся и, стараясь не шуметь, зашёл в соседнюю комнату (которая с мусором), а когда вышел из неё, хлеба в руке уже было меньше. Оставшийся кусок он положил в проёме и отошёл. Не прошло и пятнадцати секунд, как в проёме показалась маленькая человеческая фигурка. Это не был ребёнок или лилипут: фигурка была слишком маленькой для человека. Когда я его впервые увидел, то мне сразу вспомнился «пришелец Алёшенька», засохшие останки которого так часто показывали по ТВ.
У нашего пришельца была так же непропорционально большая голова, тоненькие ручки и ножки, но несмотря на такую худобу, у него был округлый живот. Ростом этот «человечек» был около сорока сантиметров, не больше. Лицо также вполне человеческое, и, как бы это ни было смешно, из-за его полной наготы был виден половой признак. Рабочие назвали его Майрамбеком, или же просто Мишей.
Миша подошёл к хлебу, сел рядом, оторвал кусочек и принялся его жевать. Казалось, корка хлеба для него была жестковата, и он грыз её коренными зубами. Зубы, кстати, у него были вполне человеческие, только очень кривые и большие относительно его роста. Глаза карие, раскосые. Нос тоненький и немного вздёрнут вверх. Цвет кожи был светлый, правда, его было плохо видно из-за прилипшей к телу грязи.
Дообедав, Миша умчался в мусорную комнату.
Сказать, что я был в шоке от увиденного, это значит ничего не сказать.
Прошло уже несколько недель, а Миша всё так же упорно не хотел выходить дальше своего порога и уж тем более не подпускал к себе никого ближе, чем на три метра, несмотря на то, что дворники каждый день в обеденный перерыв подавали ему что-нибудь съестное.
Так проходили месяцы…
В конце года, а именно в ноябре, я уволился с работы. Сказать честно, то просто поругался со своим начальником. Нервы не выдержали.
За пару дней до увольнения пришло очередное предписание о выселении рабочих. На этот раз из подвала дома номер 3 по улице Б.
Сейчас я живу в другом городе и, разумеется, переехав, я сменил номер мобильного телефона. Его знали только мои ближайшие родственники. Обживаясь на новом месте, я напрочь забыл о том, что случилось в августе 2012 года.
И вот, буквально пару дней назад я решил связаться с Машхуром, узнать, как там они, куда переехали и как там Миша. Телефон его был выключен. Я позвонил Малику и спросил у него. Машхур до сих пор в отпуске. Он в конце марта уехал на родину. На вопрос о Мише Малик ответил, что они хотели забрать его с собой при переезде в другой подвал, но их гость наотрез отказывался контактировать с людьми. При попытке поймать его даже тяпнул Машхура за палец, а после и вовсе исчез на несколько дней. Всё это время дворники кормили Мишу через окно, которое вело в его комнату.
Теперь уже держать эти события в тайне не имеет смысла. Мишу не заберут, не разрежут на части, не выпотрошат. Дело в том, что он не пережил мартовских морозов. Когда он почти две недели не появлялся, рабочие взяли в диспетчерской ключ и зашли в подвал. Они нашли Мишу. Он лежал в позе эмбриона в куче тряпок, промёрзший до самых костей. Дворники бережно положили его в картонную коробку и в ней же его и закопали, как только снег немного растаял. О том, где похоронен этот «пришелец», не знаю даже я. Мне просто не хочется это знать.
Показать больше
6 мс. назад
Принцесса концлагеря
Эту историю нам рассказал дедушка Алексей, когда мы с классом ходили по домам и поздравляли пожилых людей с 9 мая, неспособных самостоятельно придти на концерт.
"Мне тогда было одиннадцать лет. Войну я воспринимал как что-то великолепно-грандиозное, где сплошь увлекательные бои, смелые бойцы, храбрые командиры и если смерть, то только героическая и совсем "небольная" (ударение на букву О).Конечно, мы с друзьями не только воевали на дворе, но и регулярно бежали на фронт, откуда нас также регулярно возвращали матерям.
А потом пришло это отродье, эти фашисты, и стало совсем не до игр. Есть нечего, жить страшно. А не жить еще страшнее. Но держались как-то. А когда их наши погнали, так совсем невмоготу стало, зверели они и на нас срывались. Сколько погибло ни за грош, под горячую руку попавшись...
А потом был создан концлагерь Озаричи, и всех нас согнали туда. Как там было, я вам не смогу рассказать, словами не получится. Это было как смерть среди жизни, как жизнь во смерти. Был там у нас один, Гюнтер звали, а вот фамилию не слышали. Приказано его было даже за глаза называть "Мой Бог". Каким он там был начальником - нам не ведомо, но слушались его все. Любил он ночью нас выстраивать. Ходит по рядам и на горло смотрит. Как ему что-то не понравится - расстрел. Уж и прикрывали нас матери, и, наоборот, оголяли, так и не угадали, что ж именно его так злит. Выбирал, как попало.
И заметили мы, что за ним некоторыми ночами девочка прозрачная ходит. Как она на внешность, не разглядеть, но маленькая совсем, ну вот чуть больше метра. Много раз видели, но не боялись совсем, никого страшнее того Гюнтера не было для нас. Как фашист перед кем остановится, так она поближе к нему подлетает, как выберет - так по ней прям волны идут, как от камня по воде. И вот однажды подошел он к девчушке одной, маленькая совсем, стоит за юбку мамкину держится. Гюнтер палку с земли поднял и подбородок ей задрал. Мать ее сквозь зубы, как зверь раненый, завыла. Одна она у нее осталась. Всех остальных ее детей или расстреляли уже, или сами померли. И тут привидение это ручку свою протянуло и под коленкой фашиста тронуло. Тот даже не вздрогнул, не обернулся, но палку бросил, перчатку, в которой держал ее, тоже снял, на землю кинул, и дальше пошел.
Через ночь опять пошел, смотрит-выбирает. Мимо девчушки той прошел, как мимо пустого места. А через какое-то время выбрал ее мать, повели, поставили на колени. Вдруг от нашей толпы дочка ее выбежала, к матери кинулась. Отшвырнули ее очередью, еще в троих попали, потом над головами нашими постреляли для страху. А выбранных все равно расстреляли. Девочке этой в живот попало, а тем троим по ногам. И вот самое интересное - те умерли, хоть и в мякоть им попало. А девочка оправилась, лежала только очень долго, в рядах ночью ее по очереди женщины на руках держали. Потом наши пришли, выводить нас стали. По полю минированному. Многих осколками посекло, многие от ранений скончались. А малютка та, хоть и от мин ей досталось, опять жива. А потом, когда вроде и у наших, когда свобода и еда (хоть и немного), новый враг напал. Тиф.
После войны уже пришел ко мне ученый один, говорит, что списки собраны, кто в Озаричах был, встречу организовал. Уж как не хотелось идти, заново всю эту муть со дна души поднимать. Но пошел. И вот смотрю, стоит женщина, а на лице шрам белый поперек всего лба. Подошел к ней, спрашиваю: не ты ли та девчушка? Ведь той осколком мины аккурат посередь лба посекло. Я, говорит она, жива, как видишь, и тиф не поломал. И улыбается грустно. Меня, говорит, принцесса спасла и охраняла.
Отошел я и думаю, жива-то она жива, да вот мозгами-то повредилась, шутка ли, такое пережить. А потом вспомнил, как то прозрачное за Гюнтером ходило... видать, и правда принцесса была".
Хотела бы напоследок сказать спасибо всем нашим воинам-освободителям. Низкий вам поклон. За свободу, за жизнь, за мир. И простите нас, что старость ваша не так светла, как хотелось бы.
Эту историю нам рассказал дедушка Алексей, когда мы с классом ходили по домам и поздравляли пожилых людей с 9 мая, неспособных самостоятельно придти на концерт.
"Мне тогда было одиннадцать лет. Войну я воспринимал как что-то великолепно-грандиозное, где сплошь увлекательные бои, смелые бойцы, храбрые командиры и если смерть, то только героическая и совсем "небольная" (ударение на букву О).Конечно, мы с друзьями не только воевали на дворе, но и регулярно бежали на фронт, откуда нас также регулярно возвращали матерям.
А потом пришло это отродье, эти фашисты, и стало совсем не до игр. Есть нечего, жить страшно. А не жить еще страшнее. Но держались как-то. А когда их наши погнали, так совсем невмоготу стало, зверели они и на нас срывались. Сколько погибло ни за грош, под горячую руку попавшись...
А потом был создан концлагерь Озаричи, и всех нас согнали туда. Как там было, я вам не смогу рассказать, словами не получится. Это было как смерть среди жизни, как жизнь во смерти. Был там у нас один, Гюнтер звали, а вот фамилию не слышали. Приказано его было даже за глаза называть "Мой Бог". Каким он там был начальником - нам не ведомо, но слушались его все. Любил он ночью нас выстраивать. Ходит по рядам и на горло смотрит. Как ему что-то не понравится - расстрел. Уж и прикрывали нас матери, и, наоборот, оголяли, так и не угадали, что ж именно его так злит. Выбирал, как попало.
И заметили мы, что за ним некоторыми ночами девочка прозрачная ходит. Как она на внешность, не разглядеть, но маленькая совсем, ну вот чуть больше метра. Много раз видели, но не боялись совсем, никого страшнее того Гюнтера не было для нас. Как фашист перед кем остановится, так она поближе к нему подлетает, как выберет - так по ней прям волны идут, как от камня по воде. И вот однажды подошел он к девчушке одной, маленькая совсем, стоит за юбку мамкину держится. Гюнтер палку с земли поднял и подбородок ей задрал. Мать ее сквозь зубы, как зверь раненый, завыла. Одна она у нее осталась. Всех остальных ее детей или расстреляли уже, или сами померли. И тут привидение это ручку свою протянуло и под коленкой фашиста тронуло. Тот даже не вздрогнул, не обернулся, но палку бросил, перчатку, в которой держал ее, тоже снял, на землю кинул, и дальше пошел.
Через ночь опять пошел, смотрит-выбирает. Мимо девчушки той прошел, как мимо пустого места. А через какое-то время выбрал ее мать, повели, поставили на колени. Вдруг от нашей толпы дочка ее выбежала, к матери кинулась. Отшвырнули ее очередью, еще в троих попали, потом над головами нашими постреляли для страху. А выбранных все равно расстреляли. Девочке этой в живот попало, а тем троим по ногам. И вот самое интересное - те умерли, хоть и в мякоть им попало. А девочка оправилась, лежала только очень долго, в рядах ночью ее по очереди женщины на руках держали. Потом наши пришли, выводить нас стали. По полю минированному. Многих осколками посекло, многие от ранений скончались. А малютка та, хоть и от мин ей досталось, опять жива. А потом, когда вроде и у наших, когда свобода и еда (хоть и немного), новый враг напал. Тиф.
После войны уже пришел ко мне ученый один, говорит, что списки собраны, кто в Озаричах был, встречу организовал. Уж как не хотелось идти, заново всю эту муть со дна души поднимать. Но пошел. И вот смотрю, стоит женщина, а на лице шрам белый поперек всего лба. Подошел к ней, спрашиваю: не ты ли та девчушка? Ведь той осколком мины аккурат посередь лба посекло. Я, говорит она, жива, как видишь, и тиф не поломал. И улыбается грустно. Меня, говорит, принцесса спасла и охраняла.
Отошел я и думаю, жива-то она жива, да вот мозгами-то повредилась, шутка ли, такое пережить. А потом вспомнил, как то прозрачное за Гюнтером ходило... видать, и правда принцесса была".
Хотела бы напоследок сказать спасибо всем нашим воинам-освободителям. Низкий вам поклон. За свободу, за жизнь, за мир. И простите нас, что старость ваша не так светла, как хотелось бы.
Показать больше
