Глаша

Нина Степановна была двоюродной сестрой моей мачехи. Практически всю свою сознательную жизнь она провела в деревне, самостоятельно управляясь со всем своим хозяйством. Муж, к великому сожалению, оставил её одну очень давно. А под старость лет тётя Нина потеряла ещё и свою единственную дочь Светлану, которая попала с женихом в аварию. Жених погиб сразу на месте, а вот Света долго пролежала в коме, да так и не смогла выкарабкаться. Я плохо её знала, практически с ней не общалась, поэтому не горевала. Но мне было искренне жаль Нину Степановну, на плечи которой легла ещё и ответственность за воспитание единственной внучки – Глаши.

Девчушка она была смышлёная, но уж шибко пакостливая и ужасно шустрая, не уследишь! Хотя там, в деревне, такое приволье, что Нина Степановна особо на внучку не сетовала. Да и к тому же, Глаша так была похожа на свою погибшую маму, что тётя Нина просто не могла на неё злиться. В общем, жили они в своей деревушке очень дружно… Но недолго. Спустя три года после смерти Лены Глаши не стало. Об обстоятельствах её смерти мы узнаем позже, сейчас же очень важно сказать, какой это был удар для Нины Степановны. Та слегла на несколько месяцев, не в силах ни есть, ни пить, ни говорить.

Я навещала её по возможности (они с моей мачехой хоть и родня, но отношения между ними были напряжённые), всё-таки в городе живу, далеко от деревни той. Но каждый раз мне было нестерпимо больно смотреть на осунувшееся лицо тёти Нины, на её потухшие глаза и впалые щёки. Мне правда хотелось ей чем-нибудь помочь, утешить, подбодрить, но я и не представляла, как именно! Сердце Нины Степановна и так было разбито от стольких потерь. Безутешное, горюющее, одинокое сердце.

Я долго мучилась, но всё-таки собралась с духом и предложила тёте Нине переехать ко мне. Квартира у меня просторная, не в центре города, где от выхлопных газов глаза слезятся, а в спокойном районе, усаженном высокими, а главное многочисленными деревьями. Помню тот момент, когда озвучила своё предложение… Помню, какими стеклянными глазами посмотрела на меня тётя Нина. В её взгляде словно читалось: «Чем ты, городская наманикюренная фифа, можешь мне помочь? И как твоя взятая в ипотеку, холодная и пустая квартира может меня спасти? Твоя любимая мачеха за всё время пришла-то только один раз, и то лишь просунула свою мордашку в комнату да убралась поскорее. А ты, небось, из скуки приходишь. Может, даже на моё имущество глаз уже положила».

Мда… Оно, конечно, было всё не так, теперь-то я это знаю. Но тогда почувствовала я себя действительно гадко, и даже как-то… стыдно стало. И вправду, думалось мне тогда, о чём я только думала? Мы ведь даже не родственники! Она просто двоюродная сестра моей мачехи, и всё. В подавленном состоянии я вернулась домой, в город, и долгое время не решалась приезжать к Нине Степановне. Пока однажды утром меня не разбудил телефонный звонок. Представьте, как велико было моё удивление, когда на экране мобильника высветился номер тёти Нины! Я, ни секунды не мешкая, нажала на кнопку и поднесла телефон к уху. Её голос было невыразимо приятно слышать. Это ведь означало, что она всё-таки пришла в себя и ещё может бороться за жизнь.

В тот же день я отпросилась с работы пораньше, и вечером мы с тётей Ниной уже собирали вещи. Знаете, я не помню, когда в последний раз чувствовала себя такой счастливой. Меня грела мысль, что я практически спасла человека от, казалось бы, неминуемой гибели, потому что теперь Нина Степановна была на ногах, разговаривала, пусть и мало, и даже два-три раза улыбнулась. На ночь мы всё-таки ещё остались в деревне, решив, что с утречка дорога будет приятнее. Не знаю, как спалось тёте Нине, но я долго ворочалась и не могла уснуть. Всё не покидало меня странное чувство беспокойства, а ещё… звук шагов. Будто кто-то с мокрыми босыми ногами то и дело топтался около моей двери. Я даже вставала и проверяла, но никого не было. Уснуть мне всё же удалось, хоть утром и болела немного голова. Но это всё пустяки по сравнению с тем чудесным чувством предвкушения совместной жизни с Ниной Степановной, которая стала мне по-настоящему дорога.

Ух, какие грандиозные у меня были планы! Тётю Нину ждала целая реабилитационная программа, в основу которой входили забота, ласка и любовь. Нет, я не надеялась заменить ей дочь или внучку, но мне хотелось стать для неё близким другом, выручающим из всяких бед. И поначалу всё шло действительно хорошо, даже прекрасно, хоть я и сильно нервничала, думая, что Нина Степановна не сможет привыкнуть к шумному городу. К тому же, она разлучилась с родным домом, где родилась и выросла, где каждый кусочек земли трепетно обрабатывала, где каждый гвоздик сама лично с мужем когда-то забивала.

Но всё оказалось не так, как я предполагала. Тоску по дому тётя Нина никак не выказывала. По крайней мере, внешне. Наоборот, она с большим интересом познавала город: мы гуляли в парках, скверах, кормили голубей во дворах, ходили в уютные небольшие кафешки. Квартира моя заметно преобразилась. Я ведь девушка по большей части деловая, у меня нет времени организовывать дома уют, но с тётей Ниной всё стало по-другому. Я, к примеру, и подумать не могла, как радуют глаз шторы розовых оттенков. Я ведь этот цвет терпеть не могла! А цветы? Это же настоящее зелёное цветущее чудо! А фотографии в рамках на полке? Это ведь так согревает вечерами.

Всё это даже превосходило мои ожидания. И я ведь думала, что именно мне придётся ухаживать и заботиться о тёте Нине. Оказалось всё наоборот. В заботе нуждалась я, а Нине Степановне нужен был тот, кому бы эту заботу она смогла подарить. Ох, я бы многое отдала, лишь бы эта гармония между нами длилась как можно дольше. Но всё хорошее рано или поздно заканчивается. Вот и моё счастье в один день кончилось.

Однажды я пришла с работы поздно вечером изрядно уставшая, однако в хорошем настроении, ведь возвращаться в дом, где тебя ждут и любят, всегда приятно. Но с порога я сразу почувствовала, что что-то не так. Свет во всей квартире был выключен, телевизор издавал подозрительные шипящие звуки и ещё… запах. Ужасно противный болотный запах. Я позвала Нину Степановну, но та не откликнулась, заглянула сначала на кухню, где на столе мирно лежали пакет с мукой, миска и яичная скорлупа, а на полу жёлтой жижицей растеклось яйцо. Затем вошла в зал. На диване сидела тётя Нина, широко раскрытыми глазами смотря в серый экран телевизора. Если честно, мне стало немного страшно, раньше таких странностей за ней не наблюдалось. Я легонько тронула за плечо не двигающуюся тётю Нину, спросив, всё ли у неё хорошо. Та будто очнулась, дёрнулась и уставилась на меня. Несколько секунд Нина Степановна смотрела на моё лицо, словно не узнавая его.

- Тёть Нин, это я, Ксюша. Что-то случилось? – спросила я.

Ответа не последовало, но взгляд Нины Степановны потеплел, и до меня донёсся облегчённый выдох. Тётя Нина сдавленно улыбнулась и погладила меня по щеке. Не могу сказать, что это меня особо успокоило, но всё же и я вздохнула с облегчением.

- Всё хорошо, мне просто что-то резко поплохело, но всё прошло. Не переживай, Ксюня.

Я переключила канал на телевизоре и включила свет. Дома снова воцарилась идиллия. Неприятный запах, кстати, тоже исчез, но я взяла себе на заметочку связаться с сантехником.

Как бы мне хотелось, чтобы на том все наши несчастья и кончились, но нет. Это были лишь цветочки, ягодки впереди. С тех пор каждый день в квартире творилась какая-то чертовщина. По утрам и вечерам меня не переставал преследовать затхлый запах сырости, плесени и болота. С трубами у нас оказалось всё нормально, поэтому выявить причину этого зловония я не могла. Но ладно запах! Мои рабочие бумаги, документы, папки время от времени ни с того, ни с сего оказывались насквозь мокрыми. Далее это явление стало распространяться на одежду. С вещей, который я так старательно гладила и начищала весь вечер, наутро стекала по капелькам вода. Благо, техника не страдала. Но это не отменяет того факта, что я не находила разумного объяснения происходящему. Ещё и тётя Нина подозрительно отмалчивалась. Её одежда, кстати, лежала сухая и нетронутая.

Ещё кое-что интересное. Как вы поняли, вода меня стала преследовать практически везде, а вот растения в квартире… засыхали. Земля в горшках, сколько бы я ни поливала цветочки вечером или утром, через некоторое время снова становилась такой сухой, будто эти цветы вообще никто никогда не поливал. Они чахли, и их все до последнего пришлось выкинуть. Дома с каждым днём становилось всё холодней и невыносимей. И Нина Степановна изменилась: отдалилась от меня, стала чаще запираться в своей комнате и, что ужаснее всего, молчать. Меня ужасно раздражала гробовая тишина, которая будто прописалась в нашем доме. Страшно, что и я стала молчать, потому что не знала, о чём говорить. А не знала, о чём говорить, потому что не понимала, что происходит с тётей Ниной и как ей помочь. Буквально за несколько недель всё стало настолько сложно, плохо и неуютно, хоть волком вой.

А однажды, придя вечером с работы, я по привычке не поздоровалась с тётей Ниной, сидевшей в зале на диване, и даже не глянула в её сторону. Поэтому и не сразу заметила, какой погром там случился. Лишь потом я увидела и остолбенела: наши розовые шторы, которые мы покупали вместе, были сплошь изодраны, с обоями приключилась та же беда, весь ковёр был усыпан стёклышками от разбитых фоторамок и ещё… следы. Я отчётливо видела на ковре следы маленьких босых мокрых ножек.

Всё это просто не укладывалось в моей голове! Кто мог всё это сделать? И зачем? Ничего ведь не украдено! Лишь разрушено да изодрано. И, о Боже, это мерзкий запах, кажется, стал ещё сильнее! Сначала из-за шокового состояния до меня это не сразу дошло, но потом я инстинктивно зажала нос рукой. В тот же момент ко мне со слезами кинулась тётя Нина. Она стальной хваткой вцепилась в мои плечи и стала прерывисто говорить:

- Ксюня, уезжать нам надо! Быстро уезжать! Она не уйдёт! Не успокоится! Я ж думала, она оставит меня в покое, если я уеду, начну всё заново! А ч