Мы были в полном отчаянии. Не могли понять, как поймать этого рыжего кота. Он каждую ночь обкрадывал нас. Так умело скрывался, что никто его толком не видел. Только через неделю удалось выяснить, что у кота разорвано ухо и отрезан грязный кусок хвоста. Это был кот без совести, бродяга и бандит. Его прозвали Ворюгой.

Он воровал всё подряд: рыбу, мясо, сметану и хлеб. Однажды он даже разрыл в чулане жестяную банку с червями. Червей он не съел, но куры, привлечённые разорённой банкой, склевали весь наш запас. Объевшиеся куры лежали на солнце и стонали. Мы ходили вокруг них и ругались, но рыбалка всё равно не удалась.

Почти месяц мы потратили на то, чтобы выследить рыжего кота. Местные мальчишки помогали нам. Однажды они, запыхавшись, рассказали, что на рассвете кот пронёсся, пригнувшись, через огороды и утащил в зубах кукан с окунями. Мы бросились в погреб и обнаружили пропажу кукана; на нём было десять толстых окуней, пойманных на Прорве. Это уже не было воровством, а настоящим ограблением днём. Мы поклялись поймать кота и наказать его за бандитизм.

Кот попался тем же вечером. Он украл со стола кусок ливерной колбасы и забрался с ним на берёзу. Мы начали трясти дерево. Кот уронил колбасу, и она упала на голову Рувиму. Кот смотрел на нас сверху дикими глазами и угрожающе выл. Но спасения не было, и он решился на отчаянный шаг. С ужасным воем сорвался с берёзы, упал на землю, подпрыгнул, как футбольный мяч, и убежал под дом.

Дом был маленьким и стоял в глухом, заброшенном саду. Каждую ночь нас будил стук диких яблок, падавших с веток на тесовую крышу. Дом был завален удочками, дробью, яблоками и сухими листьями. Мы в нём только ночевали. Днём, с рассвета до темноты, мы проводили время на берегах множества проток и озёр. Там ловили рыбу и разводили костры в прибрежных зарослях. Чтобы добраться до озёр, приходилось протаптывать узкие тропки в душистых высоких травах. Их венчики качались над головами и осыпали плечи жёлтой цветочной пылью. Возвращались вечером исцарапанные шиповником, усталые, обожжённые солнцем, со связками серебристой рыбы, и каждый раз нас встречали рассказы о новых выходках рыжего кота. Но, наконец, кот попался. Он залез под дом через единственный узкий лаз. Оттуда не было выхода.

Мы закрыли лаз старой рыболовной сетью и стали ждать. Но кот не выходил. Он противно выл, как подземный дух, не переставая и без признаков усталости. Прошёл час, два, три… Пора было ложиться спать, но кот всё выл и ругался под домом, что сильно раздражало нас.

Тогда позвали Леньку, сына деревенского сапожника. Он славился смелостью и ловкостью. Ему поручили вытащить кота из-под дома. Ленька взял шелковую леску, привязал к ней за хвост пойманную днём плотицу и закинул через лаз в подполье. Вой прекратился. Мы услышали хруст и хищное щелканье – кот ухватился зубами за рыбью голову. Он держался крепко. Ленька потянул за леску, кот отчаянно сопротивлялся, но Ленька был сильнее, и кот не хотел отпускать вкусную рыбу. Через минуту голова кота с зажатой в зубах плотицей появилась в отверстии лаза. Ленька схватил кота за шиворот и поднял над землёй. Мы впервые рассмотрели его внимательно.

Кот зажмурил глаза и прижал уши. Хвост он на всякий случай поджал под себя. Это был тощий, несмотря на постоянное воровство, огненно-рыжий кот-беспризорник с белыми пятнами на животе.

Рувим задумчиво спросил:

— Что же нам с ним делать?

— Выдрать! — сказал я.

— Не поможет, — ответил Ленька. — У него с детства такой характер. Попробуйте его нормально накормить.

Кот ждал, зажмурив глаза. Мы последовали совету, затащили кота в чулан и устроили ему отличный ужин: жареную свинину, заливное из окуней, творожники и сметану. Кот ел больше часа. Потом вышел из чулана пошатываясь, сел на порог и стал мыться, поглядывая на нас и на низкие звёзды зелёными нахальными глазами. После умывания он долго фыркал и терся головой о пол. Видимо, так он выражал веселье. Мы боялись, что он сотрёт себе шерсть на затылке. Затем кот перевернулся на спину, поймал хвост, пожевал его, выплюнул, растянулся у печки и мирно захрапел.

С этого дня он у нас прижился и перестал воровать. На следующее утро кот совершил благородный и неожиданный поступок. Куры забрались на стол в саду и, толкаясь и ругаясь, начали клевать из тарелок гречневую кашу. Кот, дрожа от негодования, прокрался к курам и с коротким победным криком прыгнул на стол. Куры взлетели с отчаянным криком. Они опрокинули кувшин с молоком и, теряя перья, бросились убегать из сада.

Впереди бежал, икая, голенастый петух-дурак по прозвищу “Горлач”. Кот гнался за ним на трёх лапах, а четвёртой бил петуха по спине. От ударов летела пыль и пух. Внутри петуха что-то стучало и гудело, как будто кот бил по резиновому мячу. После этого петух несколько минут лежал в припадке, закатив глаза, тихо стонал. Его облили холодной водой, и он пришёл в себя. С тех пор куры боялись воровать. Увидев кота, они с писком и толкотнёй прятались под домом.

Кот ходил по дому и саду, как хозяин и сторож. Он терся головой о наши ноги. Требовал благодарности, оставляя на наших брюках клочья рыжей шерсти. Мы переименовали его из Ворюги в Милиционера. Хотя Рувим и говорил, что это не очень удобно, мы были уверены, что милиционеры не обидятся на такое прозвище.