Этo, пoжaлуй, oднa из caмых cтpoгих и чecтных cтpoк в pуccкoй пoэзии. Зaбoлoцкий, пpoшeдший лaгepя, вepнулcя нe oзлoблeнным, a oчищeнным. Εгo «душa» — нe aбcтpaкция. Этo тo, чтo тpeбуeт вocпитaния, уcилия, пocтoяннoй paбoты. Он гoвopит oб oтвeтcтвeннocти чeлoвeкa пepeд coбoй. Ηe пepeд oбщecтвoм, нe пepeд Бoгoм, a пepeд внутpeнним cвeтoм, кoтopый лeгкo пoгacить. Здecь нeт жaлocти и пoблaжeк. Тoлькo тpeбoвaниe — быть нacтoящим, нe лeнитьcя думaть, чувcтвoвaть, иcкaть.

Ёмкиe двуcтишья:

нe нaдo дeлaть мнe кaк лучшe,
ocтaвьтe мнe кaк хopoшo

я нe хoтeлa вac oбидeть,
cлучaйнo пpocтo пoвeзлo

пocкoльку вpeмeни нeмнoгo,
я вкpaтцe мaтoм oбъяcню

бaшкa ceгoдня oтключилacь,
нe вcя, кoнeчнo, — ecть мoгу

cлeдить cтapaюcь зa фигуpoй,
чуть oтвлeкуcь — oнa жуёт

oбидeть Тaню мoжeт кaждый,
нe кaждый мoжeт убeжaть

ищу пpиличную paбoту,
нo чтoб нe cвязaнa c тpудoм

я зa тeбя пepeживaю —
вдpуг у тeбя вcё хopoшo

я пoнимaю чтo вaм нeчeм,
нo вcё ж пoпpoбуйтe пoнять

o, пpиключeньями зaпaхлo,
cпуcкaю пoпу c пoвoдкa

мы были б идeaльнoй пapoй,
кoнeчнo, ecли бы нe ты

кoгo хoчу я ocчacтливить,
тoму ужe cпaceнья нeт

a ты гoтoвить-тo умeeшь?
— я вкуcнo peжу кoлбacу

звoни пoчaщe — мнe пpиятнo
нa твoй "пpoпущeнный" cмoтpeть

зaчeм учить нac, кaк paбoтaть,
вы нaучитecь, кaк плaтить

хapaктep у мeня тяжёлый,
вcё пoтoму, чтo зoлoтoй

чтoб дeлo мacтepa бoялocь,
oн знaeт мнoгo cтpaшных cлoв

вы мнe хoтeли жизнь иcпopтить?
cпacибo, cпpaвилacь caмa

кoгдa вce кpыcы убeжaли,
кopaбль пepecтaл тoнуть

дeлa идут пoкa oтличнo,
пocкoльку к ним нe пpиcтупaл

paбoтaю дoвoльнo peдкo,
a нeдoвoльнo кaждый дeнь

кoгдa нa плaны дeнeг нeту,
oни cтaнoвятcя мeчтoй

жeнaт двa paзa нeудaчнo —
oднa ушлa, втopaя – нeт

ecть вcё жe paзум вo вceлeннoй,
paз нe выхoдит нa кoнтaкт

уж вpoдe нoги нa иcхoдe,
a юбкa вcё нe нaчaлacь

я пoпpocил бы вac ocтaтьcя,
нo вы ж ocтaнeтecь, бoюcь

для жeнщин нeт тaкoй пpoблeмы,
кoтopoй им бы нe coздaть

Олeгу нe вeзёт нacтoлькo,
чтo дaжe лифт идёт в дeпo

мeня зaпoмнитe вecёлым,
a зaвтpa я нaчну peмoнт

мы нaзывaeм этo жизнью,
a этo пpocтo cпиcoк дeл

и жили cчacтливo и дoлгo...
oн дoлгo, cчacтливo oнa

я нe туплю, a экoнoмнo
pacхoдую пoтeнциaл

мнe пcихиaтp cкaзaл: пpиcядьтe,
щac уcпoкoюcь и нaчнём

в пocтeли ты вeликoлeпeн,
вce двe минуты пpocтo бoг

Олeг вecь дeнь кpутил бapaнку,
пoтoм нe выдepжaл и cъeл

Черняк Ян Петрович (Янкель Пинхусович) — советский разведчик, Герой Российской Федерации родился 6 апреля 1909 года в семье небогатого торговца. Родители погибли или пропали без вести во время Первой мировой войны, и мальчик воспитывался в сиротском приюте.

После окончания средней школы в 1927 году поступил в Пражское высшее техническое училище. Окончил его и политехнический институт в Берлине, где вступил в Коммунистическую партию Германии.

Агентом советской военной разведки стал в 1930 году. В 1931—1932 годах проходил службу в румынской армии в штабе кавалерийского полка в чине сержанта. Получил доступ к секретным документам и передавал их содержание в СССР. Затем жил в Германии, где создал разведгруппу.

После провала одного из агентов был срочно отозван. В 1935—1936 годах учился в разведшколе в Москве. Затем выехал в Швейцарию под видом корреспондента ТАСС под оперативным псевдонимом «Джен». С 1938 года — после заключения Мюнхенского соглашения — проживал в Париже, а с 1940 года — в Лондоне.

Регулярно выезжая в 1936—1939 годах в Германию, Черняк создал там мощную разведывательную сеть, носившую кодовое наименование «Крона». Черняк завербовал свыше 20 агентов, работой которых руководил из-за рубежа через связных. В числе агентов Черняка были крупный банкир, секретарь министра, глава исследовательского отдела авиационного конструкторского бюро, дочь начальника танкового конструкторского бюро, кадровый офицер-разведчик и другие высокопоставленные военные, в том числе из ставки Гитлера.

Предположительно, одним из агентов была актриса Марика Рёкк.

Агентам Черняка удалось в 1941 году добыть копию плана «Барбаросса», а в 1943 году — оперативный план немецкого наступления под Курском. Черняк передавал в СССР ценную техническую информацию о танках, артиллерийских орудиях, по реактивному вооружению, разработкам химического оружия, радиоэлектронным системам. В 1944 году им было передано свыше 12 500 листов технической документации и 60 образцов радиоаппаратуры.

Сеть Черняка была одной из лучших в истории разведки — в ней не было ни одного провала за 11 лет работы. Черняк с 1942 года также передавал информацию по атомным исследованиям в Англии, а весной 1945 года был переброшен в США, где он должен был включиться в работу по атомному проекту США.

После разоблачения и высылки Николая Заботина возглавил советскую резидентуру в США и Канаде. Однако летом 1945 года из-за предательства шифровальщика Игоря Гузенко, работавшего в Канаде, Черняк был срочно отозван в СССР.

Руководство Главного разведывательного управления Генштаба Министерства обороны СССР представило Яна Черняка к званию Героя Советского Союза, но так как Черняк за несколько месяцев до бегства давал хорошую оценку непосредственному начальнику Гузенко, награды он не получил.

С 1946 года Я. П. Черняк работал референтом в ГРУ, с 1950 года — переводчиком в ТАСС. Привлекался к выполнению разведывательных заданий в Европе и к преподавательской работе. В 1969 году вышел на пенсию.

Указом Президента Российской Федерации от 14 декабря 1994 года «за мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания» Черняку Яну Петровичу было присвоено звание Герой Российской Федерации. Указ был принят, когда Ян Петрович находился в коме в больнице, и награда была вручена его жене Тамаре Ивановне (1923—2000).

Скончался 19 февраля 1995 года. На похоронах генерал армии Михаил Колесников заявил журналистам, что Черняк был одним из прототипов полковника Максима Исаева (Штирлица) в фильме по роману Юлиана Семёнова «Семнадцать мгновений весны». На доме № 29 по Русаковской улице в Москве, где с 1972 года жил Черняк, в 2020 году была установлена мемориальная доска.

Эта странная и страшная война

ДВА РУССКИХ офицера — Юрий Лобанов и Владислав Глебов, как и сотни других ротных, взводных, комбатов, не сделали на чеченской войне карьеры. Не снискали по большому счету и славы. Бессчетное количество раз рискуя собой и теряя товарищей, они не знали, что все это окажется, по сути, напрасным. Нашей армии так и не дали тогда победить. Они были преданны, но были преданы, — кратко сказали бы в древней Лаконике. Но почему, вспоминая прожитое и находя слова для рассказа, они по-прежнему вопреки всему не считают ввод армии в Чечню ненужным, а сожалеют скорее о другом?

Первая беда
1994 год. В начале декабря 8-й армейский гвардейский корпус разгружался в Кизляре. Должность “замполита” разведбата корпуса тогда старший лейтенант, а ныне майор Владислав Глебов принял буквально за пять дней до сборов.
8 декабря, вспоминает Владислав, комкор построил офицеров. Сказал прямо: это война. И попросил определиться, кто идет с корпусом дальше. Немногочисленных отказников заменили и пошли вперед, к черту в пасть.
Переправились через Сунжу, провели боевое слаживание и наконец выдвинулись к станице Петропавловская.
Бронегруппа из двух БТРов и танка, в которой был и Глебов с комбатом майором Дмитрием Гребениченко, вышла на небольшую высоту невдалеке от станицы. До наших — километра четыре, до села — вдвое меньше. Окопались, стали наблюдать. Едва связались по рации со своими, боевики тут же влезли в эфир.
— Русские, убирайтесь домой, пока мы не отрезали вам... — посыпались изощренные угрозы.
Разведчики испытали шок. Никто и подумать не мог, что чеченцы будут работать на перехват.
Опустилась ночь. А с ней пришла и первая беда. От снайперской пули погиб сержант Антонов. Дыхание войны становилось все ближе.
В бинокли увидели, как более двух десятков чеченских танков, БМП, БТРов, переползая через мост

ПЕРЕГОВОРЫ заместителя комкора полковника Виктора Скопенко со старейшинами о беспрепятственном проходе войск по краю станицы успехом не увенчались. Более того, один из чеченцев попытался ударить полковника ножом. Удар принял на себя находившийся рядом капитан, клинок скользнул по его бронежилету. Столкновение стало неизбежным.
Разведчики, отправившиеся к мосту, вовремя заметили, как его минируют боевики. Потом, когда те уйдут, разведчикам удастся перекусить провод и спасти переправу.
Основные силы батальона — человек восемьдесят в белых маскхалатах, спешившись, под покровом ночи стали скрытно пробираться к селу. Метров за триста от станицы их обнаружили и обстреляли. Начался бой. Разведчиков поддержали огнем танки и БТРы. Чуть позже на прямую наводку вышли и несколько гаубиц. Окраина села покрылась густыми клубами дыма. Однако окончательно подавить боевиков удалось только к следующему утру.
— Конечно, можно было накрыть село “Градом” и разом решить все проблемы, — вспоминает Глебов, — но в селе-то мирные жители, которыми боевики, по сути, прикрывались как щитом. Вот и приходилось ювелирно вести огонь, только по огневым точкам...
Задача разведбатом была выполнена. Раненых в этом “гуманном” бою оказалось, конечно, немало. Погибший один. Старшина роты старший прапорщик Виктор Пономарев. Герой России посмертно. Когда в разгар боя по тылам разведбата вдруг пронесся невесть откуда взявшийся “уазик”, из которого полоснула автоматная очередь, Виктор Пономарев закрыл собой комкора...

С кем воюем?
31 декабря 1994-го, когда страна готовилась встречать Новый год, наши войска входили в Грозный.
— Расчет был на внезапность и темноту, — вспоминает “замполит” разведбата. — До этого столько тренировались ездить с выключенными фарами, не сбивая колонны.
Полтора десятка БТРов разведбата неслись к центру города. Параллельно шли и другие. Увидев метрах в шестистах впереди движущиеся навстречу танки, комбат принимает решение свернуть и идти соседней улицей — наших в Грозном тогда еще не было. Обнаружив, что ушли далеко от основных сил, окопались. В городе это выглядело так: БТРы прижались к двум предварительно прочесанным пятиэтажкам по обе стороны дороги. Разведчики рассредоточились по пустым квартирам и изготовились к бою.

...Больничный комплекс штурмовали отчаянно. Взяли, закрепились, перешли к обороне. А несколькими днями позже в штаб корпуса, располагавшийся тогда на консервном заводе, привезли около двух десятков побывавших в плену наших солдат. Их всех кастрировали и... отпустили — для устрашения.
Третьего января Глебова ранило. Ему повезло. Во-первых, чудом удалось сохранить ногу, во-вторых, не попал в самые жестокие бои с большими потерями. Приехав из госпиталя домой в Волгоград, Глебов, передвигаясь еще на костылях, похоронил не один десяток товарищей. Вместе с гробами и ранеными из Чечни в город потянулись беженцы. И каждый — со своей искалеченной судьбой. Женщина-беженка на похоронах начальника штаба полка разрыдалась: что ж вы, миленькие, раньше-то не приходили, мы вас так ждали! Ее вместе со старухой матерью боевики изнасиловали, а потом выкинули из квартиры. Схоронив не выдержавшую издевательств мать, она прибилась к военным. Куда ж ей было еще идти?!

Без стройных колонн и победных маршей
ДЛЯ МАЙОРА, а тогда старшего лейтенанта Юрия Лобанова война началась в середине января. Полк, в котором довелось воевать Лобанову, сначала сам доукомплектовывал своими людьми другие части, а когда пришла его очередь воевать, также собирал с миру по нитке.
Принял он должность замкомбата. Своих в батальоне оказалось аж два офицера. Солдаты и вовсе были из частей Дальневосточного военного округа. Первое и последнее боевое слаживание провели, как и многие тогда, под Толстым-Юртом.
...Середина января. Батальон получает задачу захватить несколько господствующих высот по горному хребту, что на южной окраине Грозного. Руководивший операцией замкомандира полка подполковник Кононов одну роту оставил в резерве. Остальные, дождавшись ночи, спешились и группами, маскируясь в густых зарослях горной колючки, выдвинулись к своим высоткам.
Группа старшего лейтенанта Лобанова, ведомая знавшими местность спецназовцами-десантниками, вышла к высоте 420.0. “Духовские” окопчики на ней были еще тепленькими — повсюду валялись окурки. Двадцать человек остаются с Лобановым, остальные идут дальше. Перед этим ротный по рации докладывает открытым текстом — дошли.
— “Ветер”, “Ветер”, повторите ваши координаты, — вдруг слышится в эфире.
— Не завидуем вам, ребята, “чехи” вас засекли, — кинули на прощание десантники.
Замкомбата Лобанов приказывает занять круговую оборону. Сам же со старшим лейтенантом-артиллеристом и одним солдатом решает пробраться на тригопункт — выше не бывает. Риск, конечно, но откуда лучше увидишь позиции боевиков? В окопах же с солдатами останутся два офицера.
...Тригопункт. Несмотря на ночь, все позиции — и свои, и чужие — как на ладони. Под горой невдалеке от села чеченские орудия, танки. Лобанов со старшим лейтенантом Савицким спешат нанести их на карту. Вскоре из “зеленки” по ним начинает бить автомат, затем еще несколько... Огонь такой плотный, что все трое кубарем катятся по крутому склону.
Оказавшись в спасительных зарослях, залегли. Чеченцы, их больше двадцати, ищут их.
Вот один из боевиков спускается в их сторону. Юрию Лобанову казалось, что чувствует его дыхание. Еще шаг, — молнией мелькнула мысль, — и стреляю. Но тут дудаевца окликают. Можно перевести дух.
— А у меня сегодня день рождения. Глупо погибать в такой день, правда? — прерывая тишину, шепчет лежащий слева от Лобанова солдат.
— Сколько?
— Двадцать три.
Юрий отсчитывает двадцать три патрона.
— Извини, больше подарить нечего...
Ожидание продолжается. Боевики, словно чувствуя их присутствие, не уходят. Издалека доносится стрельба. Не иначе, как приняла бой основная группа. Бой идет и где-то справа.
По тригопункту начинает молотить наша артиллерия. “Вот глупо будет, если от своих...” — думает Лобанов. Видит, как рядом с Савицким падает осколок и тот — сегодня об этом смешно вспоминать — прикрывает голову картой. И тут Лобанову показалось, что его ранило в ногу. Нет, слава Богу, это лишь ударил отброшенный взрывом камень.
...Уже потом выяснится, что той ночью боевики выбьют батальонные группы почти со всех занятых ими высоток. Наши, не выдержав напряжения первого боя, будут порой беспорядочно отступать вниз. От верной гибели всех спасет только оставленный подполковником Кононовым резерв. Когда все “бээмпэшки” и три приданных танка выйдут на прямую наводку и поддержат наших огнем, чеченцы, забыв про отступающих, попытаются поджечь бронетехнику. Наверное, им за нее больше платили...

Трусость и доблесть
СВЕТАЛО. Пролежав в ожидании своей участи несколько часов, все трое наконец решают: будь что будет — идем, а вернее, бежим в психическую атаку.
Рассредоточились метров на пятнадцать друг от друга — и бегом вверх, назад к тригопункту! Добежали. Но там никого. Пытаясь добраться до основной группы, прошли по тылам дудаевцев километров пятнадцать. Когда все-таки добрались до окопов, в них нашли лишь расщепленный автомат, окровавленные бинты, распотрошенные солдатские вещмешки да разбросанные галеты из сухпайков...
Позже они узнают, что едва начнется бой, два оставшихся офицера бросят солдат и позорно сбегут.
Командир полка в ярости пригрозит отдать их под суд, но дело замнут. У одного папа окажется генералом украинской армии. Короче, уволят их.
Трусость и доблесть на войне всегда рядом.
Их солдаты, не получив команды отходить, судя по обилию гильз, будут сражаться до последнего, около часа отстреливались от атакующих дудаевцев. Ранеными, они попадут в плен. Спустя еще два месяца уже другой полк наткнется на их трупы на окраине села. Все со следами пыток — поломанными ногами и руками и добитые в голову...
Лобанов же с Савицким и Лаврентьевым дойдут-таки до своих, в целости и сохранности доставив карту.
— Ты, наверное, пехота, напутал что-то, мои ребята все излазили, нет там никакой артиллерии, — скажет офицер-десантник, спешно передирая разведданные в свою карту.
— Да ладно выделываться, сам в десанте служил. А ребята твои, в

Сейчас мало кто осознаёт, что Великую Отечественную войну СССР выиграл уже 22 июня 1941 года.

Потому что план "Барбаросса" с его блицкригом дал трещину уже через полчаса после начала его действия.

В первую очередь, это произошло благодаря героизму людей, которыми командовал начальник Главного управления пограничных войск НКВД СССР, генерал-лейтенант Григорий Соколов.

На разгром пограничных войск СССР гитлеровцы отводили до 1 часа. Так вот: на всём протяжении западной границы СССР размещалось 666 пограничных застав (факт, а не мистика), на которых служило 83 тысячи человек.

Из всех этих застав, 485 приняли бой в первый день войны, остальные же вступили в бой 29 июня. Ни на одной из пограничных застав пограничники не ушли с позиций без приказа. Из всех застав 257 защищали свои участки границы до суток, 36 застав - до 2-х суток. От недели и больше продержались более 100 застав, а 45 - до 2-х месяцев.

Был и участок советской границы, который враг так и не смог преодолеть.

В Мурманской области размещалось 12 застав 82-го Рескитентского пограничного отряда. Для этих застав война началась 29 июня. Против наших пограничников действовали союзные немцам финны. Войти на советскую территорию финнам удалось, но 3 августа их вышвырнули обратно.

Вплоть до выхода Финляндии из войны - 9 сентября 1944 года - этот участок границы был действительно на замке.

Нахимовцы участники войны. Снимок 1946г.

"Нахимовцы - участники войны, слева направо: Гриша Михайлов - при освобождении Харькова взял в плен фашистского штабиста, Костя Гавришин - юнга на тральщике, ранен в голову, тонул, спас флаг корабля, Вова Федоров - партизанил под Смоленском с 12-ти лет, Петя Паровов, Саша Старичков - воевал на трёх фронтах, был связным командира полка, Коля Сенчугов - разминировал минное поле".

Три человека, спасшие миллионы..

Лишь через пять дней после взрыва, 1 мая 1986 года, советские власти в Чернобыле сделали страшное открытие: активная зона взорвавшегося реактора всё ещё плавилась. В ядре содержалось 185 тонн ядерного топлива, а ядерная реакция продолжалась с ужасающей скоростью.
Под этими 185 тоннами расплавленного ядерного материала находился резервуар с пятью миллионами галлонов воды. Вода использовалась на электростанции в качестве теплоносителя, и единственным, что отделяло ядро плавящегося реактора от воды, была толстая бетонная плита. Плавившаяся активная зона медленно прожигала эту плиту, спускаясь к воде в тлеющем потоке расплавленного радиоактивного металла.
Если бы это раскаленное добела, плавящееся ядро реактора коснулось воды, оно бы вызвало массивный, загрязненный радиацией паровой взрыв. Результатом могло бы стать радиоактивное заражение большей части Европы. По числу погибших первый чернобыльский взрыв выглядел бы незначительным происшествием.

Так, журналист Стивен Макгинти (Stephen McGinty) писал: «Это повлекло бы за собой ядерный взрыв, который, по расчётам советских физиков, вызвал бы испарение топлива в трёх других реакторах, сравнял с землей 200 квадратных километров [77 квадратных миль], уничтожил Киев, загрязнил систему водоснабжения, используемую 30 миллионами жителей, и на более чем столетие сделал северную Украину непригодной для жизни» (The Scotsman от16 марта 2011 года).

Школа российских и азиатских исследований в 2009 году привела еще более мрачную оценку: если бы плавящаяся сердцевина реактора достигла воды, последовавший за тем взрыв «уничтожил бы половину Европы и сделал Европу, Украину и часть России необитаемыми на протяжении приблизительно 500 тысяч лет».

Работавшие на месте эксперты увидели, что плавившееся ядро пожирало ту самую бетонную плиту, прожигало её — с каждой минутой приближаясь к воде.

Инженеры немедленно разработали план по предотвращению возможных взрывов оставшихся реакторов. Было решено, что через затопленные камеры четвертого реактора в аквалангах отправятся три человека. Когда они достигнут теплоносителя, то найдут пару запорных клапанов и откроют их, так чтобы оттуда полностью вытекла вода, пока с ней не соприкоснулась активная зона реактора.

Для миллионов жителей СССР и европейцев, которых ждала неминуемая гибель, болезни и другой урон ввиду надвигавшегося взрыва, это был превосходный план.

Чего нельзя было сказать о самих водолазах. Не было тогда худшего места на планете, чем резервуар с водой под медленно плавившимся четвёртым реактором. Все прекрасно понимали, что любой, кто попадёт в это радиоактивное варево, сможет прожить достаточно, чтобы завершить свою работу, но, пожалуй, не более.

Советские власти разъяснили обстоятельства надвигавшегося второго взрыва, план по его предотвращению и последствия: по сути это была неминуемая смерть от радиационного отравления.
Вызвались три человека.

Трое мужчин добровольно предложили свою помощь, зная, что это, вероятно, будет последнее, что они сделают в своей жизни. Это были старший инженер, инженер среднего звена и начальник смены. Задача начальника смены состояла в том, чтобы держать подводную лампу, так чтобы инженеры могли идентифицировать клапаны, которые требовалось открыть.

На следующий день чернобыльская тройка надела снаряжение и погрузилась в смертоносный бассейн.

В бассейне царила кромешная тьма, и свет водонепроницаемого фонаря у начальника смены, как сообщается, был тусклым и периодически гас.
Продвигались в мутной темноте, поиск не приносил результатов. Ныряльщики стремились завершить радиоактивное плавание как можно скорее: в каждую минуту погружения изотопы свободно разрушали их тела. Но они до сих пор не обнаружили сливные клапаны. И потому продолжали поиски, даже несмотря на то что свет мог в любой момент погаснуть, а над ними могла сомкнуться тьма.

Фонарь действительно перегорел, но произошло это уже после того, как его луч выцепил из мрака трубу. Инженеры заметили ее. Они знали, что труба ведёт к тем самым задвижкам.

Водолазы в темноте подплыли к тому месту, где увидели трубу. Они схватились за нее и стали подниматься, перехватывая руками. Света не было. Не было никакой защиты от радиоактивной, губительной для человеческого организма ионизации. Но там, во мраке, были две задвижки, которые могли спасти миллионы людей.

Водолазы открыли их, и вода хлынула наружу. Бассейн начал быстро пустеть.

Когда трое мужчин вернулись на поверхность, их дело было сделано. Сотрудники АЭС и солдаты встретили их как героев, таковыми они и были на самом деле. Говорят, что люди буквально прыгали от радости.
В течение следующего дня все пять миллионов галлонов радиоактивной воды вытекли из-под четвёртого реактора. К тому времени как расположенное над бассейном плавившееся ядро проделало себе путь к резервуару, воды в нем уже не было. Второго взрыва удалось избежать.
Результаты анализов, проведенных после этого погружения, сходились в одном: если бы тройка не погрузилась в бассейн и не осушила его, от парового взрыва, который изменил бы ход истории, погибли бы миллионы людей.
Их звали Алексей Ананенко, Валерий Беспалов и Борис Баранов.
Три человека, спасшие миллионы..

Работники героически справились с заданием в кратчайшие сроки. Хотя им довелось пройти участки с очень высоким радиационным давлением, лучевая болезнь обошла всю троицу стороной. Более того, все они продолжили работать на ЧАЭС уже после самой аварии. Они настоящие герои!

Одна из последних дневниковых записей цесаревича Алексея: «Если будут убивать, то чтоб не долго мучили!»

В ночь с 16 на 17 июля одному нз соседей Ипатьевского дома, Буйвиду, не спалось, и после двух часов ночи он вышел на двор. Из дома Ипатьева он услышал глухие рваные залпы. Их было около 15-ти, а затем три или четыре отдельных выстрела…

Один из убийц, рабочий Павел Медведев, показал, что «после первых залпов наследник еще был жив, стонал. К нему подошел Юровский и два или три раза выстрелил в него в упор. Наследник затих».