111 лет назад
4 августа 1914 года
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА СТАЛА ПО НАСТОЯЩЕМУ МИРОВОЙ ВОЙНОЙ.
Конфликт начавшийся как австрийско-сербский (28 июля 1914 - этот день в историографии считается началом Превой мировой) стал затем немецко-русским и немецко-французским. 4 августа в войну вступила ВЕЛИКОБРИТАНИЯ. Вступила вместе со всеми своими доминионами (Канадой, Австралией, Новой Зеландией, Южноафриканским союзом и др.) и колониями. Со всей своей Империей "над которой никогда не заходит солнце". На карте мира противостоящие коалиции (правда там указаны все кто позднее присоединился к враждующим блокам) стали выглядеть совсем несопоставимо.

ПС
в Америке в 1914 г. на стороне Антанты была только Канада #avo

Обстоятельства вступления в Первую мировую войну Великобритании были таковы (при подготовке текста ниже за основу взята монография великого советского историка Евгения Тарле ЕВРОПА В ЭПОХУ ИМПЕРИАЛИЗМА 1871 - 1919 ГГ.)

События с 31 июля по 4 августа развертывались с такой неизбежной логикой, что уже ни у кого, казалось бы, не могло быть сомнений в ближайших последствиях, а между тем приходится констатировать, что конечная катастрофа — внезапное вступление Англии в войну — в самом деле поразила в Германии очень многих, даже в ближайшем окружении Вильгельма. И это несмотря на зловещие слова Грея немецкому послу Лихновскому, сказанные уже 29 июля, — что он просит не обольщаться дружелюбным тоном его бесед с германским послом, и несмотря на резкое отклонение со стороны Грея всяких сделок с целью оплаты английского нейтралитета.

А пока германскому правительству оставалось перешагнуть еще через одно препятствие. Пока об этом препятствии говорилось долгие годы за стратегическими картами в секретном отделении главного штаба, до тех пор оно казалось ничтожным. Но теперь, когда вдруг и безотлагательно приходилось с ним совладать, оно сразу приобрело грозный смысл. Нужно было пройти через Бельгию. Когда Шлиффен создавал свой план и когда его преемники с Мольтке-младшим во главе этот план уточняли и совершенствовали, то они вовсе не рассматривали нарушение бельгийского нейтралитета с точки зрения возможных дипломатических последствий. "Дайте нам войти в Бельгию, и через месяц мы возьмем Париж, а через два месяца заключим победоносный мир с Францией и Россией", — такова была популярная военная формула. Но вот, 31 июля, по приказу короля Альберта была мобилизована бельгийская армия. Значит, Бельгия не намерена добровольно и мирно пропустить через свою территорию германские войска. Следовательно, неожиданно нужно объявить, войну еще и Бельгии. Правда, и эта очень не приятная возможность принималась в расчет, хотя, конечно, она крайне портила, замедляла и путала все предприятие.

Но еще хуже было другое: Грей обратился к Франции и к Германии с вопросом, намерены ли они соблюдать в предстоящей войне бельгийский нейтралитет. Вопрос этот фактически обращался, конечно, только к Германии: план Шлиффена в его основных чертах уже давно ни для кого не был тайной. В Англии, конечно, уже за несколько лет знали, что Германия нарушит нейтралитет Бельгии. Но теперь был сделан вид, что это совершенная неожиданность, и сейчас же началась агитация. Популярный предлог для войны был сразу найден. Захват Бельгии Германией, мирный или военный, с давних пор считался в Англии страшным экономическим и политическим злом. Уже Наполеон I говорил, что Антверпен — это пистолет, направленный в грудь Англии. Отдать Бельгию Германии значило предоставить Германии превосходный плацдарм, великолепно снабженный в хозяйственном отношении, для будущего нашествия на Англию.

1 августа Эдуард Грей пригласил князя Лихновского и заявил ему, что не потерпит нарушения нейтралитета Бельгии, что вопрос уже обсуждался в совете министров, и они предлагают Германии принять это к сведению. Лихновский ответил вопросом: останется ли Англия нейтральной, если Германия обещает не нарушить бельгийский нейтралитет. Грей сейчас же и наотрез отказался дать это ручательство. Тогда Лихновский (умнейший и осторожнейший из тогдашних германских дипломатов), ясно видевший, какая страшная опасность вдруг выросла перед Германией, спросил Грея, не укажет ли он сам условий, при которых Англия обещала бы сохранить нейтралитет, и даже подсказал: например, если бы Германия обязалась ничего не забрать (по мирному договору) ни из французской территории в Европе, ни из французских колоний. На этот раз Лихновский в обещаниях своих шел дальше, чем 29 июля канцлер Бетман-Гольвег в разговоре с Гошеном. Но Грей и на это предложение ответил категорическим отказом и угрожающе прибавил, что желает "сохранить свободу рук".

В Берлине, по приказу Грея, британский посол Гошен явился к министру Ягову снова с настоятельным вопросом о нейтралитете Бельгии. Ягов растерянно заявил, что должен посоветоваться с канцлером и императором, и тут же наивно прибавил на всякий случай, что, кажется, бельгийцы уже совершили первые враждебные нападения на Германию.

Канцлер Бетман-Гольвег еще не очень хорошо соображал, что все это значит, однако был в сильной тревоге, но… «камень уже покатился», как выразился канцлер, и этот камень уже ничто не могло остановить. Фон Мольтке рвал и метал, указывая, что все эти колебания губят дело, что ни часу терять нельзя — весь успех зависит от скорости, что германские войска немедленно должны пройти через Бельгию. 2 августа в Брюссель был послан ультиматум: если Бельгия мирно и без сопротивления разрешит войскам Германии пройти через свою территорию, Германия гарантирует полную неприкосновенность Бельгии после войны; если Бельгия откажет, Германия объявляет ей войну. Наскоро сочиненным предлогом было мнимое (сознательно выдуманное, как было доказано впоследствии) нарушение бельгийского нейтралитета французами.

Но хуже всего для германского правительства было, конечно, не то, что оно лгало: вся тысячелетняя история дипломатии доказывает, что этот порок сам по себе нисколько не наказывается, а скорее вознаграждается успехом в международной политике. Беда для германского правительства была в том, что оно лгало как-то неумело и тотчас же было уличено. Опасность заключалась в непонимании, во-первых, того, что Англия непременно выступит и что английскому правительству именно но поводу нарушения нейтралитета Бельгии выступить удобнее и легче, и, во-вторых, не было понято, что, раз выступив, Англия дойдет до последних пределов, чтобы с Германией как с великой морской и колониальной державой покончить.

2 августа вожди консервативной оппозиции в парламенте — Бонар-Лоу и Лэнсдоун — обратились к премьеру Асквиту с официальным письмом, требуя, чтобы Англия поддержала Россию и Францию в предстоящей войне, и обещали полную свою поддержку кабинету.
3 августа Грей в заседании палаты общин объявил, что Англия во всяком случае гарантирует всем своим флотом французское побережье от нападений Германии. Что же касается бельгийского нейтралитета, то Англия будет его защищать «не отступая от использования всех наших (английских) средств». Грей уже знал в это время о том, что накануне Бельгия получила ультиматум от Германии, а 3 августа, пока шло заседание английского парламента, пришла телеграмма от бельгийского короля и правительства с просьбой о защите (уже и 2 августа Бельгия держала Грея в курсе событий). Ежечасно со всех сторон, из разных источников, в министерство прибывали новые и новые известия о том, что германская армия вечером 3 августа перешла бельгийскую границу близ Геммериха и с раннего утра 4 августа непрерывным потоком вливается в страну, направляясь к югу. Решение Греем было принято.

Статс-секретарь фон Ягов поторопился, правда, 3 августа, послать князю Лихновскому для немедленного сообщения Грею успокоительные заверения: даже в случае войны с Бельгией Германия не аннексирует бельгийской территории; для Германии нарушение бельгийского нейтралитета крайне необходимо, вопрос «жизни или смерти» и т. д. Но Грей телеграфировал в ночь на 4 августа британскому послу в Берлине Гошену приказ немедленно заявить фон Ягову, что Англия не может потерпеть этого нарушения нейтралитета Бельгии, и настойчиво требовал соответствующего обещания со стороны германского правительства. Он тогда еще не имел или сказал, что не имеет, вполне точных сведений об уже начавшемся вторжении. Ягов ответил новыми уверениями, что Германия рискует всем, если не будет действовать быстро, и т. д. Хлопотливый это был день — 4 августа 1914 г.!

В торжественном заседании рейхстага Вильгельм заявил, что он больше не знает никаких партий, что необходимо полное единство, и обменялся тут же рукопожатиями с представителями всех партий, не исключая и социал-демократов (именно после этого Роза Люксембург и хотела покончить с собой, как сказала об этом Луизе Каутской). Воодушевление, оптимистические чаяния овладели массами народа. Англия, казалось, молчала, а с Францией и Россией покончить можно было (тоже казалось) очень быстро, по плану Шлиффена.

Канцлер Бетман-Гольвег, взойдя среди оваций на трибуну, признал, что бельгийский нейтралитет уже нарушен, что по отношению к Бельгии сделана, правда, несправедливость, но… нужда не знает закона (Noth kennt kein Gebot), и что когда минет военная необходимость («когда будут достигнуты наши военные цели»), эта несправедливость будет заглажена. Эти слова, которые впоследствии наделали Германии столько вреда и так помогли антинемецкой пропаганде, объясняются общим страшно возбужденным и радостно-приподнятым настроением, царившим в Берлине (в правительственных кругах) весь этот день: ведь первый визит Гошена с ночной телеграммой Грея к Ягову в этот день как бы показывал, что хотя Грей и сердится, но все-таки воевать из-за Бельгии не будет. Убеждение, что «победителей не судят», охватывало правящие круги все более и более. Вот почему можно было даже великодушно признать публично свою «несправедливость»; вот почему и в прессе писалось в те дни многое такое, чего потом ни за что не написали бы.

Но за первым визитом посла Гошена последовал и второй визит… Еще пока шло возбужденное ликование в рейхстаге, Гошен получил новую телеграмму от Грея. Грей уже совершенно точно узнал, что германские войска перешли границу и подходят к Льежу. Он в своей телеграмме приказывал Гошепу немедленно предъявить категорический ультиматум германскому правительству: вывести все свои войска обратно, немедленно очистить Бельгию; положительный ответ требовался до 12 часов ночи. «Если нет (if not), — вам предписывается потребовать ваши паспорта и заявить, что правительство его величества чувствует себя обязанным принять все меры, какие в его власти, чтобы поддержать нейтралитет Бельгии и выполнить договор, в котором Германия такая же участница, как мы сами». В 7 часов вечера Гошен с этой телеграммой по

338 лет назад
4 августа 1687 года
НОВЫМ ГЕТМАНОМ ВОЙСКА ЗАПОРОЖСКОГО БЫЛ ИЗБРАН ИВАН МАЗЕПА
(данное гособразование в исторической лит-ре часто называют "Гетманщина", его не следует путать с Запорожской Сечью, которая фактически Войску Запорожскому не подчинялась)
К тому времени автономные права Украины были уже существенно урезаны. Если согласно Жалованной грамоте 1654 казаки самостоятельно избирали гетмана и лишь оповещали о том царя, то в случае с Мазепой был иной порядок.
Кандидатура была одна, выдвинутая Москвой. В данном случае, Мазепа "решал вопрос" с фаворитом царевны Софьи князем Василием Голициным. От казаков лишь требовалось ее шумно одобрить (а кандидату для такого одобрения требовалось закатить пир горой, и выставить много бочек горилки). Все прошло в наилучшем виде (выпили много). Мазепа хорошо потратился на подношения Голицыну и попойку, однако, проявил на должности значительную предприимчивость и вскоре с лихвой отбил потраченное.
С его приходом к власти связывают сравнительно длительный период спокойствия Гетманщины, которая начала экономически восстанавливаться от бурь периода Руины, обогащая правящую казачью элиту и лично гетмана.
С Москвой Мазепа очень долго не ссорился и позиционировал себя как очень-очень верного России человека. Возможно таким бы в истории остался, если бы успел умереть раньше, чем на Украину повернул свои войска Карл 12.

324 года назад
4 августа 1701 года
губернатор Новой Франции Луи-Эктор де Кальер подписал Монреальский договор (во французской исторической лит-ре используется название Grande Paix de Montréal - Великий Монреальский мир) с племенами ирокезов и их союзников (всего более 30 племен).
Это было крупный дипломатический успех французов, способствующий их дальнейшей экспансии в Северной Америке.
Любопытным является и внешний вид документа. Приехавшие в Монреаль индейские вожди подписывались племенными тотемами, зафиксировав их в том числе и для историков. #avo

"ПОЙДИ ВОЕВАТЬ И ТЕБЯ БУДУТ ДЕВУШКИ ЛЮБИТЬ"...
Есть в живописи такой низкий раздел как "Открытки, иллюстрации". Но в нем тоже творили выдающиеся художники. Один из них КСАВЬЕ САГЕР (1870-1930). Его обычно считают французом, хотя родом был из Австрии, а умер в США (но именно во Франции сделал имя).
Кроме прочего у него есть военная серия (приводим ее к годовщине начала Первой мировой) - призванная убедить французов КАК ХОРОШО БЫТЬ СОЛДАТОМ.
А что хорошего ? Девушки любят... #avo

КАЖДЫЙ СОЛДАТ, КОТОРЫЙ СРАЖАЕТСЯ ПРОТИВ ГЕРМАНИИ, УЧАСТВУЕТ В КРЕСТОВОМ ПОХОДЕ ПРОТИВ ВОЙНЫ. ЭТА ВЕЛИЧАЙШАЯ ИЗ ВСЕХ ВОЙН — НЕ КАКАЯ-ТО ОЧЕРЕДНАЯ ВОЙНА, А ВОЙНА ПОСЛЕДНЯЯ!
Цитаты известные и малоизвестные (к годовщине начала Первой мировой войны)
ГЕРБЕРТ УЭЛЛС, английский писатель, публицист, общественный деятель #avo

Цитаты известные и малоизвестные (к годовщине начала Первой мировой войны)
МАКС ВЕБЕР, немецкий историк, социолог, экономист, философ
НЕВАЖНО, ЧЕМ ВСЕ ЗАКОНЧИТСЯ, — В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ ЭТА ВОЙНА ВЕЛИКА И ПРЕКРАСНА #avo

НА СВОЮ СТРАНУ И НАРОД Я МОГУ СМОТРЕТЬ ЛИШЬ КАК НА ОДНО ЦЕЛОЕ. Я НЕ ЗНАЮ БОЛЬШЕ ПАРТИЙ, Я ЗНАЮ ТЕПЕРЬ ЛИШЬ НЕМЦЕВ
Цитаты известные и малоизвестные (к годовщине начала Первой мировой войны)
ВИЛЬГЕЛЬМ 2, немецкий монарх и государственный деятель, последний Император (Кайзер) Германии и последний король Пруссии #avo

МНЕНИЕ АДМИНА ГРУППЫ "ЛЮБИТЕЛИ ИСТОРИИ" О РОЛИ ГАВРИЛЫ ПРИНЦИПА В НАЧАЛЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
В нашей группе сейчас проходит голосование на тему "Было ли Сараевское убийство причиной Первой мировой войны ?". Расклад голосов понятен. Немногие (чуть более 10 %) пеняют на Гаврилу, а подавляющее большинство считает, что война была неизбежной и выстрел Гаврилы всего лишь был предлогом. Кажется эта т.з. является вообще доминирующей в обществе.
Что же. Я с 10 %. Поэтому выскажу противоположную точку зрения.
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА НАЧАЛАСЬ ПОТОМУ ЧТО... ГАВРИЛА ПРИНЦИП УБИЛ ЭРЦГЕРЦОГА ФРАНЦА ФЕРДИНАНДА
Здесь для начала нужно сказать, что в исторической науке давно существует ПРОБЛЕМА ДЕТЕРМИНИЗМА. Есть много разнообразных доктрин исторической неизбежности, исходящие из того, что свободное действие человека, безотносительно индивидуальное или коллективное, неспособно изменить ход истории, так как изменения в обществе происходят в результате действия каких-то глубинных сил, которые подчиняются определённым, хотя, может быть, и не всегда известным, закономерностям развития.
На мой взгляд, видеть везде жесткий исторический детерминизм (и относиться к каждому событию как к неизбежному) это такая же глупость как видеть в истории лишь набор случайностей. Истина где-то посредине. История творится сложно сочетая случайности с тенденциями закономерностей развития.
Возращаемся к тезису.
Когда говорится, что именно выстрел Принципа привел к Первой мировой, то вовсе не отрицается, что было множество причин, объективных и субъективных факторов, толкающих к войне. Утверждается другое. Что именно выстрел Принципа запустил череду событий в соответствующем направлении. Конечно же он стал роковым именно в контексте той внешнеполитической ситуации, которая сложилась к лету 1914 года (а без нее не стал бы).
Но сами по себе "объективные причины" без Гаврилы и в помине не могли жестко детерминировать начало войны. Кстати, мы все знаем длинный перечень причин войны, но был не менее длинный перечень причин для того, чтобы НЕ НАЧИНАТЬ ВОЙНУ.
Да чего же далеко ходить. Главная причина - война была не только самоубийственной для одних европейских держав, но она ослабила все остальные великие державы Европы. Собственно проиграли по большому счету все европейцы. Выиграли только США (автор однако не принадлежит к числу конспирологов, которые видят в развязывании войны происки Вашингтона).
Никакие выгоды победителей (не говоря уж про побежденных) не перекрыли издержек. И, кстати, вполне хватало прогнозов о том, что войны не будет. Прогнозов основанных вовсе не на пацифизме, но на трезвом расчете.
Возможно кто-то возразит, что великие державы Европы не хотели ТАКОЙ войны, но все же хотели ДЛЯ СЕБЯ быстрой и победоносной (а не затяжной) войны. Да, конечно. Но только изначально в Вене отправляя ультиматум надеялись просто прижать к ногтю Сербию без войны, а потом уверенно победить в ходе австро-сербской войны, надеясь что Россия не посмеет заступиться.
Далее. А кто собственно должен был бы воевать ? В Европе было два больших оборонных союза - Антанта (Россия, Франция, Англия) и Тройственный союз (Германия, Австро-Венгрия, Италия). Так вот Тройственный союз в общем трещал. Италия явно давала понять, что выполнять союзнических обязательств не будет. И таки не выполнила. Итальянцы отказались присоединиться к Германии, а потом выждав время вступили в войну на стороне Антанты.
А что же Австро-Венгрия ? Некоторые почему-то думают, что это чуть ли не естественное состояние для Вены быть младшим партнером Берлина (и погибнуть ради этого союза) ? Большей глупости и вообразить сложно. Австрия и Пруссия - враги на протяжении многих столетий. Их союз организованный Бисмарком - ситуативная штука. Да, конечно, среди австрийской элиты были те кто считал нужным сохранять этот союз. Но были и др., также влиятельные силы, которые выступали за отход от Берлина, считали союз с Германией гибельным. Их лидером был... тот самый ФРАНЦ ФЕРДИНАНД - наследник престола. Так может быть поэтому его и устранили ? Но сама по себе гибель наследника мало что меняла. После его гибели новым наследником стал будущий Карл 1, также не германофил, он придя к власти в 1916 искренне пытался кинуть немцев, и это не получилось лишь потому что у Антанты к 1916 г. (но не в 1914) был уже расписан раздел Австро-Венгрии.
ЧТО БЫЛО БЫ ЕСЛИ БЫ ГАВРИЛА ПРИНЦИП НЕ УБИЛ ФРАНЦА ФЕРДИНАНДА ? С высокой долей вероятности неизбежная скорая смерть глубокого старика Франца Иосифа привела бы к значительным переменам в австрийской политике. Значит ли это, что Антанта кинулась бы воевать с одинокой Германией ? Ничуть не бывало. Николай 2 вовсе не был суперагрессором. Одно дело защищать братьев по крови и вере от явно потерявших берега империалистов. Другое дело самому кидаться на соседнюю страну, с правителем которой (кузеном Вилли) есть давние добрые отношения, и с которой отличные торговые отношения и в общем нет никаких фундаментальных противоречий. Да и кузен Вилли скорее всего сбавил бы обороты.
Да, конечно, войны это действительно закономерность. Но совсем не обязательно именно тогда Европе было скатываться в самоубийственный конфликт. #avo