Страшная кукла

Пишу сейчас и самой жутко становится.... Когда я маленькой была совсем, то каждое лето отдыхала на даче. Дом у нас был 2-х этажный: нижний этаж каменный, а верхний деревянный, крыша- шифер. На такую если что упадёт, то очень громкий звук раздается, даже сильный дождь.

Так вот, на втором этаже у нас хранилась масса старых вещей. В том числе игрушки, которые мой дедушка привёз когда-то после войны из Германии (он у меня был военным и участвовал в ВОВ). Игрушки были разные - деревянная мебель, старый плюшевый медведь, коляска... И еще была ОНА, фарфоровая кукла огромных (как мне , 5-летней тогда казалось) размеров.
Кукла была действительно крупная, в некогда нарядном, но уже изрядно полинявшем белом шелковом платье; с белокурыми волосами и стеклянными голубыми глазами. На щеках был румянец, на ногах - черные туфельки. В общем, ничего особенного и страшного, но... Что-то отталкивало меня в ней - то ли запах старости и затхлости, то ли маленькие трещинки и сколы на фарфоре её личика, то ли мёртвый взгляд этих голубых глаз.... Не знаю. Но я старалась никогда не оставаться с ней наедине. И еще мне казалось, что по ночам кукла оживает, и начинает ходить по второму этажу.
И вот однажды ночью мне не спалось и я пошла на кухню (спала я, как и вся семья, на первом этаже), чтоб налить себе воды из чайника. Как вдруг я отчетливо услышала, как на втором этаже раздаются звуки: ТОП, ТОП, ТОП!
Кружка выпала у меня из рук, а сама я заревела так, что перебудила всех: маму, папу, дедушку... Я рыдала и твердила одно: там наверху ходит кукла и сейчас она спустится вниз!
Кряхтя, дедушка взял фонарик и пошел наверх. С замиранием сердца я пошла вслед за ним. Дедушка вошел в ту самую комнату, где была кукла. Конечно же, она не ходила. Она продолжала (как и всегда) сидеть на своей старой деревянной скамеечке, и только ее фарфоровое лицо блестело в луче фонарика. В этот момент мы снова услышали стук. Дедушка подошел к окну и рассмеялся.
Оказалось, что это были вовсе не шаги. Просто рядом с нашей крышей росло две ели и в ту ночь сильный ветер сорвал с них несколько шишек. Они-то и почудились мне "шагами".
...Но всё равно куклу я бояться не перестала. И была рада, когда при переезде ее кто-то разбил…

Оксана

Я понимаю, что здесь большинство историй — выдумка, но мне тоже вряд ли кто-то поверит, так что все равно, где рассказывать. А рассказать нужно, потому что мне настолько не по себе, что земля из-под ног уходит.

Неделю назад моя любимая тетка покончила с собой. Уже хватит, чтобы было плохо, но слушайте дальше.

У нее был сын, то есть он и сейчас есть — Кирюша, мой двоюродный брат. Тетя его в 42 года родила, до этого не могла родить вообще — выкидыш за выкидышем. Ему сейчас три года. Год назад он заболел — не усваивал почти никакую пищу, худел. Оксана (моя тетя) ходила по врачам, каждый день стояли в очередях, диагнозов малышу понаставили штук тридцать. Назначали разное лечение, что-то помогало, что-то не очень.

Два месяца назад на Кирюшу было невозможно смотреть — аж прозрачный был. Оксана, последние полгода хватавшаяся за любую возможность, в том числе за нетрадиционную медицину, собрала вещи и повезла сына к какой-то бабке куда-то под Красноярском. На расспросы «куда» отвечала, что нельзя рассказывать, условие такое. И кто ей на эту бабку указал — тоже не говорила. Муж ее хотел с ней поехать, но она истерику устроила. Он и отпустил — тоже в отчаянии был.

Вернулись Оксана с Кирюшей через неделю. В мальчике сначала перемен заметно не было, но уже через дней десять стало понятно — пошел на поправку. Ел, кожа розовела, говорить начал (а до этого молчал из-за слабости). И никого не удивляло, что Оксана из дома не выходит — мол, от сына не может оторваться. А потом Иван (её муж) стал как-то настойчиво просить мою маму (они близняшки с Оксаной) с ней поговорить по душам.

В общем, это были очень неприятные моменты, когда мы начали понимать, что Оксана, кажется, повредилась рассудком. Она все чаще плакала, то брала сына на руки, то не подходила к нему часами, отворачивалась. И начала бить себя — то уставится в зеркало и вдруг даст себе пощечину, то начнет кулаком по бедру бить до синяков.

Но сама она всем говорила — стресс, пройдет. А потом попросила меня познакомить ее с Михаилом. Михаил — это мой друг детства, а сейчас он православный диакон. Оксана вдруг решила, что ей нужно поговорить со священником. Михаил ей объяснял, что исповедовать он по чину пока не может, да и она не крещеная, но она уговорила его ее выслушать. А через два дня повесилась...

Вы понимаете, какое это горе — мать маленького ребенка, жена любящего мужа. На поминки собрали только близких родственников — Иван никого из посторонних видеть не хотел. И Михаила позвали. И всем было очень плохо. Под утро моя мама уснула вместе с Кирюшей, Иван целенаправленно напился, а мы с Михаилом сидели в комнате в каком-то отупении. И тут Михаил заплакал, попросил прощения, сказал, что не может в себе это держать. Хотя Оксана просила его хранить это в тайне.

В общем, что она ему рассказала... Она рассказала, что у нее было два сына — близнецы Кирилл и Иван (второй именован в честь отца). И болезнь у них была одинаковая. И когда она привезла их к бабке, та ее заговорила как-то, словно загипнотизировала, и сказала, что от одного ребенка ей придется отказаться — тогда второй выздоровеет. Оксана была как пьяная, не могла себя контролировать. Назвала Кирюшу, потому что он у нее на руках был, а Ванечка — в переноске. И когда бабка велела ей уходить, встала и вышла, как была, с Кирюшей на руках. Очнулась уже в Красноярске, но тут оказалось, что ни муж, ни кто другой вообще про второго ребенка и знать не знают. Ни вещей его не было, ни самого его в семейных фильмах.

Она два месяца разрывалась, думала, то ли это она с ума сошла, то ли правда отдала одного ребенка за другого. И не выдержала в итоге.

А потом Михаил дал мне фотографию, которую оставила у него Оксана — не хотела, чтобы муж видел. Цветной снимок 10 на 15 сантиметров. Я помню тот день, когда он был сделан — летом 2010 года мы гуляли с Оксаной и Кирюшей, она позировала, я снимала. У меня с той же фотосессии несколько снимков есть дома, и у Оксаны тоже. Вот только этот снимок ей особенно нравился, и она его с собой в бумажнике возила, и к бабке в том числе. А на снимке Оксана с двумя мальчиками, и кто-то из них точно Кирюша, а второй — точная его копия.

Я изменила имена и город. Думаю, этого достаточно, чтобы история не дошла до Ивана, потому что ему я рассказывать ничего не буду. Фотографию мы с Михаилом сожгли. Я не знаю, что про все это думать и как теперь жить, думая об этом каждую минуту.