«Полиция ворвалась в университет и арестовала непокорных студентов. Уже в семнадцать лет Володя Ульянов познал тюрьму. Царские власти не разрешили ему учиться ни в одном университете. Он решил самостоятельно пройти программу за пятилетний курс университета. Кроме того, он настойчиво искал ответа на вопрос, где же та сила, которая поможет людям обрести свободу и счастье. В 1891 году Владимир Ильич отлично сдал экзамены за весь курс университета и стал помощником присяжного поверенного — адвокатом. Он защищал бедных крестьян, которых царское правительство привлекало к суду».

Так пишет Зоя Воскресенская в книге «Дорогое имя», посвященной жизни Ленина. По этой лениниане многие и узнавали основные подробности биографии Ильича, не обращаясь потом к более серьезным источникам. Так и оставался Ленин «защитником бедных крестьян» от произвола царского правительства. А между тем, он действительно в течение полутора лет работал помощником присяжного поверенного в Самаре и успешно выступал в судах, добиваясь в том числе и оправдательных приговоров.

В 1887 году Владимир Ульянов поступает на юридический факультет Казанского университета. Правда, несколько месяцев спустя он был исключен за участие в студенческих беспорядках. В 1889 году семья Ульяновых переехала в Самару, и там Владимир оказался под надзором — из Казани сообщили о прибытии «опасного элемента».

Таким образом, вчерашний студент не мог продолжить образование, но решил освоить курс сам и сдать экзамены экстерном. В 1889 году он писал министру народного просвещения: «…я крайне нуждаясь в каком-либо занятии, которое дало бы мне возможность поддержать своим трудом семью, состоящую из престарелой матери и малолетнего брата и сестры, имею честь покорнейше просить Ваше сиятельство разрешить мне держать экзамен на кандидата юридических наук экстерном при каком-либо высшем учебном заведении». Прошение было отклонено, и годом позже повторную просьбу подала уже мать, Мария Александровна Ульянова. Ей не отказали, и в 1890 году Владимир получил разрешение держать экзамен в Санкт-Петербургском университете. Он предстоял весной 1891 года.

А сдать его было непросто, учитывая полностью самостоятельную подготовку. Экзамен включал письменное сочинение по уголовному праву, письменный же ответ на заданную экзаменаторами тему, затем опрос по римскому праву, гражданскому праву и судопроизводству, торговому, уголовному, государственному, церковному, международному, полицейскому праву, истории русского права, политической экономии, статистике, финансовому праву, энциклопедии права и истории философии права.

Экзамены проводились в две сессии, весной и осенью, и в итоге Владимир Ульянов стал обладателем диплома юриста, сдав все экзамены на «весьма удовлетворительно», что было высшим баллом. Хотя в университете при этом провел считанные месяцы. В ноябре 1891 года Ульянов вновь отправился в Самару, где ему предстояло работать, что называется, по специальности.

В Самаре он становится помощником присяжного поверенного (в Российской империи — адвокат в окружном суде или судебной палате) Андрея Николаевича Хардина. Владимир был с ним знаком и раньше — они играли… в шахматы; Хардин был одним из ярких шахматистов своего времени и много играл «по переписке». Получив диплом, молодой юрист обратился к своему знакомому с просьбой помочь с устройством на работу.

За те полтора года, что Владимир Ильич был помощником присяжного поверенного в Самаре, он имел возможность самостоятельно вести дела: так как количество подаваемых исков было очень большим, помощники могли по доверенности заниматься практикой. Всего Ленин провел 20 судебных дел: 16 уголовных (в одном из них он сам был заявителем) и 4 гражданских. И Зоя Воскресенская не так уж не права — защищал он, конечно, не только бедных крестьян, но выступал на стороне незащищенных слоев населения.

В 1891−92 году на Поволжье обрушился голод, так что никого не удивляли кражи. Одно из дел, которое досталось помощнику поверенного Ульянову, было о краже, в которой обвиняли отставного рядового Красноселова. И он довел его действительно до победного конца.

Обстоятельства «преступления» были самые банальные. Василий Красноселов, которому на тот момент было уже 67 лет, обвинялся в том, что похитил из квартиры самарского мещанина Степана Сурошникова 113 рублей. Донес на него повар по имени Вильгельм Минкель, который заметил, что у отставного рядового, к тому же неоднократно сидевшего в тюрьме, вдруг появились деньги.

При обыске у Красноселова обнаружили в сапоге сотенную купюру. Сурошников каким-то образом опознал в ней свою, так что дело, казалось бы, выглядело совершенно ясным.

Красноселов утверждал, что эти деньги он заработал. Да, будучи в тюрьме и по мелочи оказывая разные услуги: кому-то что-то починил, припаял, смастерил. В итоге накопилась приличная сумма. Начальник тюрьмы, которого вызвали для дачи показаний, сказал, что Красноселов вовсе не работал, а значит — украл. Но обвиняемому действительно повезло с адвокатом.

Ульянов настаивал, во-первых, на том, чтобы в тюрьме нашли других свидетелей, которые могут дать более надежные показания, работал ли Красноселов, или нет. Слова начальника, который вряд ли досконально все знал о заключенных, казались сомнительными. Во-вторых, он настаивал на очной ставке Красноселова и Сурошникова, так как их показания расходились. И в-третьих, просил обратить внимание присяжных на то, что ранее совершенные Красноселовым кражи не имеют к этому делу отношения.

Надо ли говорить, что по такому, в общем-то, незначительному, делу решение хотели принять побыстрее. Во всех просьбах было отказано, и присяжные признали подсудимого виновным, осудив его на 2 года и 9 месяцев тюрьмы. Но Ульянов подал кассационную жалобу, в которой объяснил, что самарский суд не стал досконально разбираться в обстоятельствах. В результате дело было возвращено для повторного рассмотрения, Ульянов вновь выступал защитником и смог добиться вердикта «не виновен». Во второй раз перед судом предстали новые свидетели, которые подтвердили: Красноселов в тюрьме работал. И 100 рублей ему после оправдания вернули.

Надо сказать, что из 15 уголовных дел, которые Владимир Ульянов вел как защитник, 5 закончились оправданием, и это прекрасный результат. Почти во всех остальных делах он добивался смягчения наказания. Неплохое начало карьеры. Как знать, куда повернула бы история, если бы помощник поверенного Владимир Ульянов избрал эту стезю… Как знать…

23 октября 2002 года в Москве был обычный будний вечер. Любители футбола предвкушали яркое зрелище — московский «Локомотив» играл с «Барселоной». А в Театральном центре на Дубровке в 303-й раз шел первый полностью российский мюзикл «Норд-Ост» — по мотивам книги Вениамина Каверина «Два капитана».

Этот мюзикл стал настоящим событием в культурной жизни страны: 23 оригинальных музыкальных номера, живой оркестр и около сотни актеров, играющих героев в разном возрасте, удивительные декорации и прекрасная музыка. И сегодня актеры, которые участвовали в этом проекте, вспоминают о нем с любовью. Это был настоящий спектакль-праздник.

В начале второго акта мюзикла на сцену неожиданно вышел вооруженный человек. Он несколько раз выстрелил в воздух и приказал актерам спуститься вниз. Так началась история одного из самых страшных терактов в истории современной России.

По данным Федеральной службы безопасности (ФСБ) России, чеченское бандподполье летом 2002 года решило устроить крупный теракт на российской территории. Это решение поддержал и президент запрещенной в России террористической организации «Чеченская республика Ичкерия» Аслан Масхадов, к тому моменту уже утративший над ней власть.

Территория Чечни находилась под контролем федеральных сил, а Масхадов, Басаев и другие полевые командиры, по сути, вели партизанскую войну. Однако лидеры боевиков надеялись, что с помощью крупного теракта смогут добиться международного признания и нового соглашения с Москвой.

Кровавую акцию планировал и готовил один из самых известных чеченских террористов — Шамиль Басаев, который организовал захват больницы в ставропольском Буденновске 14-21 июня 1995 года. Новый теракт, по замыслу организаторов, должен был произойти в Москве и стать куда более масштабным и по исполнению, и по последствиям.

Есть версия, что изначально боевики думали захватить здания Госдумы или Дома правительства, но позже отказались от этой идеи из-за серьезной охраны этих объектов. Их конечный план состоял из двух частей: первая — взрыв нескольких автомобилей в местах скопления людей. Вторая — захват сотен заложников во время культурно-массового мероприятия.

Главарем террористов стал 23-летний Мовсар Бараев — племянник одиозного чеченского полевого командира Арби Бараева.

Еще одни фактическим руководителем террористической группы стал уроженец Грозного Руслан Эльмурзаев, известный в террористических кругах как Абу-Бакар. За его плечами был серьезный боевой опыт. Когда-то он служил в милиции, а в 1998 году в лагере подготовки боевиков возле Урус-Мартана прошел усиленный курс диверсионно-террористической подготовки.

Боевиков для группы Мовсара Бараева подбирали очень тщательно, кандидатам было от 16 до 48 лет. Отбором женщин-смертниц занималась ближайшая подручная Шамиля Басаева — Ясира (Миси) Виталиева. Для проживания боевиков организаторы теракта сняли несколько квартир в Москве.

Мовсару Бараеву досталась квартира в районе Матвеевское, на Веерной улице. До Москвы часть террористов добралась на рейсовом автобусе Хасавюрт — Москва, другая прилетела на самолете. Главарь Бараев приехал на поезде по поддельным документам.

Оружие и взрывчатку доставили в Москву, прикрыв смертоносный груз яблоками и арбузами. Арсенал террористы обустроили в гараже, арендованном в Бутырском районе столицы. Как рассказал «Ленте.ру» один из ветеранов российских спецслужб, террористы не сразу выбрали в качестве цели Театральный центр на Дубровке.

Они присматривались к разным объектам и вели тщательную разведку. В частности, преступники побывали в Московском театре эстрады, где тогда шел мюзикл «Чикаго», посетили еще несколько театров и концертных площадок.

Согласно плану, 7 ноября — в День согласия и примирения — террористы должны были взорваны три автомобиля (двое «жигулей» и «таврию») в местах скопления людей. Но 19 октября одна из машин раньше времени взлетела на воздух у «Макдоналдса» на улице Покрышкина (район Тропарево-Никулино, Западный округ Москвы).

В результате были ранены несколько человек. Один из пострадавших, 17-летний юноша, позже скончался в больнице.

Эксперты-взрывотехники из ФСБ быстро установили тип взрывного устройства, которое было заложено в машине: артиллерийский заряд, обложенный металлическими шариками и кусками арматуры. Подобные СВУ использовали чеченские боевики, методы которых в спецслужбе хорошо знали.

Как позже установят правоохранительные органы, Мовсар Бараев испугался активности силовиков, которая резко возросла после взрыва на улице Покрышкина, и решил быстро начать операцию по захвату Театрального центра на Дубровке, опасаясь, что его группу раскроют. Лидеры бандподполья согласились с доводами Бараева и дали добро на захват.

За пару дней до него боевики провели тщательную разведку. Продавщицы соседних киосков вспоминали, что по ночам на «жигулях» подъезжали женщины восточной внешности и расспрашивали, где находится Театральный центр. При этом у боевиков в Москве оставалось еще два заминированных автомобиля, но взрывать их не стали.

Террорист Хасанов, отвечавший за эти взрывы, почему-то снял заряды с машин и незадолго до захвата Центра на Дубровке уехал из Москвы. По одним данным, он испугался ответственности. По другим — после преждевременного взрыва на улице Покрышкина террористы поняли, что их бомбы неисправны.

Продолжение в следующей публикации.

Продолжение предыдущей публикации.

23 октября в 21:05 к зданию Театрального центра на Дубровке на улице Мельникова подъехали три микроавтобуса. Из них выбежали вооруженные люди в камуфляже; они без труда справились с охранниками центра, у которых были лишь электрошокеры, и погнали их в зал вместе с оказавшимися в вестибюле людьми.

Один из работников Театрального центра вспоминал, что, увидев посторонних с автоматами, мысленно выругался: кто пустил чужих актеров на сцену? Он понял, что все серьезно, лишь когда террорист открыл огонь и с потолка посыпались куски разбитых плафонов и штукатурки.

Под дулами автоматов оказались 916 человек, около сотни из них — дети. Террористы объявили: все, кто находится в зале, — теперь заложники. Им сказали подчиняться, не делать глупостей и не геройствовать. После этого боевики стали минировать здание. По воспоминаниям заложников, бомбы закладывали со знанием дела и «как-то буднично».

Террористки-смертницы, обвешанные взрывчаткой, сели на кресла среди захваченных людей. В зрительном зале установили бомбы в корпусах от газовых баллонов. Они были замкнуты в единую цепь и подключены к специальному инициирующему устройству, на котором постоянно стоял один из боевиков. Если бы он с него сошел (или упал), сразу же произошел бы взрыв.

Когда о случившемся узнали журналисты, на Дубровку немедленно выехали съемочные группы всех российских и зарубежных каналов, у которых были представительства в Москве.
Между тем несколько актеров, находившихся в гримерке, успели спрятаться — боевики их не заметили. Позже им удалось выбраться из здания через окна и черный ход. В первые полчаса после захвата из здания Театрального центра удалось бежать пяти заложникам. Через пару часов спаслись еще несколько человек, находившиеся в подсобных помещениях.

Через 35-40 минут после вторжения боевиков к зданию на Дубровке стали прибывать первые наряды милиции, различных силовых ведомств и внутренних войск. Стало известно, что здание захватил чеченский боевик Мовсар Бараев, которого российские силовики называли ликвидированным.

Некоторым заложникам разрешили позвонить родным по мобильным телефонам. Боевики предупредили: при попытках штурма за каждого убитого из числа своих они будут расстреливать десять заложников.

Около 22:50 к зданию, захваченному террористами, срочно прибыл мэр Москвы Юрий Лужков. Президент России Владимир Путин собрал правительственное совещание по поводу захвата.

В первые часы террористы отпустили несколько десятков иностранцев — по словам боевиков, к таким заложникам у них не было претензий. Также на свободе оказались беременная женщина и 15 детей — всего 41 человек. Террористы отпустили часть заложников отнюдь не только ради того, чтобы хорошо показать себя в глазах мировой общественности. Была и другая причина: большое количество заложников сложнее контролировать.

В ночь на 24 октября террористы выдвинули требование — немедленный вывод федеральных войск из Чечни. Услышав требование боевиков, кто-то в зале произнес: «Даже если власти согласятся, за пару дней это будет невозможно сделать. Мы все умрем к тому времени».

Некоторые заложники 24 октября стали требовать у террористов еды и воды, объясняя, что иначе люди начнут умирать. Кто-то из боевиков добрался до театрального буфета и стал бросать в зал шоколадки, бутылки с минеральной водой и жевательную резинку. Но заложникам снова дали понять, что в случае неповиновения их ждет смерть.

Между тем с 23 по 25 октября жертвами террористов стали три человека, которых не было среди заложников.

Первым стал полковник юстиции Константин Васильев — он еще в первые часы захвата прошел через оцепление, чтобы убедить боевиков отпустить всех пленников. По некоторым данным, осознав, что переговоров не будет, полковник попытался обезвредить одного из террористов с помощью приема рукопашного боя, но был расстрелян на месте.

Второй жертвой стала 26-летняя москвичка Ольга Романова, которая каким-то образом смогла пройти сквозь милицейское оцепление.

Еще одной жертвой стал 39-летний автокрановщик Геннадий Влах. Около 23:00 25 октября боевики заметили его в одном из помещений и заподозрили в нем лазутчика. Но Влах сказал им, что ищет сына, который должен находиться в зале. Террорист Абу-Бакар заявил, что если сын Влаха действительно сидит в зале, его посадят рядом. По воспоминаниям заложников, боевики несколько раз обращались к залу и просили сына автокрановщика подняться, но никто не отозвался. Тогда мужчину вывели в соседнее помещение и застрелили. Влаха опознали лишь полгода спустя и лишь тогда исключили из списка предполагаемых террористов: поначалу следствие приняло его за одного из боевиков. А сын Влаха, как оказалось, на мюзикл не ходил.

Продолжение в следующей публикации.

Продолжение предыдущей публикации .

24 октября на переговоры с террористами стали отправляться переговорные группы. В частности, убедить террористов остановиться пытались депутат Госдумы от Чечни Асламбек Аслаханов и сенатор Руслан Аушев.

Позже террористы потребовали приезда представителей Красного Креста и организации «Врачи без границ». При этом ключевым условием было то, что среди представителей этих организацией не должно быть граждан России. Также боевики требовали приезда российских политиков — Бориса Немцова, Ирины Хакамады и Григория Явлинского.

Ранним утром 24 октября 2002 года на переговорах с Бараевым и его сообщниками побывали два представителя Красного Креста — граждане Швейцарии, директор Института неотложной детской хирургии и травматологии Леонид Рошаль и депутат Госдумы Иосиф Кобзон.

В одном интервью Кобзон рассказывал, что боевики, которые при входе встретили его враждебно, позже встали при разговоре с ним — в знак уважения к возрасту. Артист вел беседу с Абу-Бакаром: он объяснял, что весь мир услышал о террористах, но на уступки им вряд ли кто-то пойдет, — вывести такое количество войск из Чечни за пару дней невозможно.

После этого Абу-Бакар подозвал к себе одну из смертниц со словами: «Зуля, покажи, какая ты богатая». Та продемонстрировала Кобзону пояс шахида и пульт от него. «Зуля нажмет кнопку — и все тут взлетит на воздух к чертовой матери», — сказал террорист Кобзону. Позже артист убедил Абу-Бакара отпустить самых маленьких детей. Одна из девочек начала плакать: в зале осталась ее мама.

Так Кобзон спас заложницу Любовь Корнилову, двух ее дочерей и еще одну девочку — Корнилова назвала ее своей дочерью, чтобы террористы отпустили ребенка.

Несмотря на переговоры, ситуация не двигалась с мертвой точки. Дела у заложников стали еще хуже к вечеру 24 октября, когда две девушки попросились в туалет, вылезли через окно на улицу и сбежали. Террористы стали стрелять им вслед, один из бойцов спецназа открыл ответный огонь, чтобы прикрыть отход заложниц, и был ранен.

По воспоминаниям заложников, после этого случая террористы стали грубее. Смертницы стали прямо говорить заложникам, что те, скорее всего, погибнут. Между тем вечером 25 октября на переговоры с боевиками отправился Григорий Явлинский, которого и Бараев, и Абу-Бакар знали как противника войны в Чечне.

Состояние многих заложников в ночь на 25 октября стало ухудшаться. Террористы отпустили беременную женщину и разрешили Леониду Рошалю принести заложникам лекарства. 25 октября прошло в тяжелом ожидании. В течение суток террористы продолжали отпускать небольшие группы заложников, однако в целом ситуация не разрешалась.

Бараев грозил, что в случае начала штурма он устроит взрыв. В 15:30 глава ФСБ Николай Патрушев предложил террористам сдаться и отпустить заложников, пообещав, что сохранит им жизнь. В ответ на это Бараев отправил послание через ветерана Чечни, режиссера Сергея Говорухина (сына режиссера Станислава Говорухина), который принес заложникам воду.

Террорист передал, что он отказывается от дальнейших переговоров. Заложники вспоминали, что боевики стали сгонять их с задних рядов на передние, поближе к бомбам из газовых баллонов. Террористы стали коллективно молиться, а их пленники думали, что вот-вот будет взрыв. Одни плакали, другие брались за руки, ожидая неминуемой смерти.

Вечером на переговоры с боевиками отправился глава Торгово-промышленной палаты России Евгений Примаков, но никаких результатов это не принесло. Ближе к ночи Бараев потребовал переговоров с представителями президента России, уполномоченными принимать решения.

Террорист заявил, что отныне его люди будут убивать всех, кто приблизится к Театральному центру без согласования с ними. Чтобы успокоить боевиков, им пообещали встречу с генералом Виктором Казанцевым утром 26 октября. Но состояться ей было не суждено.

Продолжение в следующей публикации.