ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ#арканум_мнение @roroclub 🔮
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤхㅤхㅤх
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ#romanceclub #клубромантики

Арканум – уникальная история для меня.

Потому что я впервые за всё время игры в визуальные новеллы сменила фаворита. Не переиграла на ветку с другим персонажем, а именно заставила гг уйти от одного фаворита к другому.

С Арканумом у меня крайне интересная штука вышла именно в плане фаворитов. Потому что в самом начале игры я два раза перепроходила первый сезон, потому что мне не нравился в итоге ни один из мужиков.

В самый первый раз я выбрала Роба. И на середине первого сезона перезапустила всё нафиг. Мне категорически не нравилось в Робе то, что он НАСТОЛЬКО колючий и холодный. Если честно, мне это и в Селене не нравится до сих пор. В общем, на тот момент мне очень хотелось смягчить её характер хотя бы за счёт любовной линии.

Поэтому логично, что для второй попытки я выбрала Лиама. Если с Робом они словно друг друга без ножа резали холодом, то с Лиамом главная героиня была гораздо мягче. Казалось бы, я получила, что хотела, почему бы мне не радоваться. Но я не могла отделаться от чувства, что это для Селены неестественно. Лиам живёт где-то на облаках, в то время как Селена всегда стоит на земле так крепко, что её, кажется, ничем не оторвать, даже чувствами. Словом, было ощущение, что её место не здесь.

(Уже гораздо позже я прошла Теодору, и офигела от того, насколько разными я воспринимаю ветки с Фридрихом и Лиамом. Фридриха я люблю всей своей душой, и для моей Доры именно он – канон, с самого первого его появления я очаровалась и поняла, что Тео больше ни с кем не будет. И боги, насколько же естественно смотрится эта ветка, насколько шикарно для меня сочетаются характеры Фридриха и Теодоры! А ведь типаж у него и Лиама примерно тот же, но Лиам меня в себя не влюбил до мокрых щёк во время сцены смерти. Получается, дело было всё-таки в органичности)

Как вы поняли, потом я выбрала Берта. И вроде бы даже прониклась.

Но сейчас я наконец начала второй сезон. И увидела Деймона. И со мной произошло что-то странное.

Реально странное, потому что я не выношу отношения между бывшими ни в каком виде и ни под каким соусом.

Но увидев первые слайды их предыстории, я поняла: для Селены именно Деймон – канон. Он её соулмейт, судьба, называйте как хотите. Я не могу отвязаться от этой мысли, меня ею как ударило.

У них были совершенно нездоровые отношения, которые Селена даже не вспоминала до сих пор, но Деймон почему-то оказался в цепочке перемещений Селены из мира в мир. В прошлом она буквально валялась у него в ногах, но вот он в стране драяд, снова рядом.

Зачем?

Затем, чтобы, когда эта свистопляска с параллельными мирами закончится, они воссоединились в реальности. Много лет спустя, переболев друг другом, чтобы построить здоровые и счастливые отношения.

Как будто больше Деймона вводить просто незачем.

Как будто это их шанс.

Как будто моя Селена наконец нашла человека, рядом с которым она на своём месте.

Как будто в этот раз у них всё будет хорошо.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ#кр_мнение @roroclub 🔔
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤхㅤхㅤх
ㅤㅤㅤㅤㅤ#romanceclub #клубромантики

Многие истории подходят к концу, а это значит, что сценаристы освободятся и смогут взяться за новые новеллы. Вот, что я бы хотела увидеть от них:

Лэнгли. Сильные стороны: вариативность, яркая гг, интересная повседневность. Мне кажется, сценаристка «Покоряя Версаль» отлично бы справилась с нуарным детективом. Хочется, чтобы она продолжала создавать истории без мистики и магии, но с интригами и развилками. С радостью поиграла бы за опасную фем фаталь от нее.

Александр Шут. У меня есть возможно ложное ощущение, что он вытянет любой сеттинг. Но я надеваю шляпу Мальчика Владика и жду от него РЛ2. Я не люблю первую часть, но считаю ее многообещающей. Шут с тех пор прокачался, как и само приложение. Думаю, что мир РЛ заслуживает нового взгляда.

Алиса. Сильные стороны: психологизм, мрачная атмосфера, фавориты. Лучше всего для меня Алиса раскрывается в камерных хоррорах и мистике, а хуже всего в моментах, когда надо прописывать масштабные события вроде эпичных битв. Жду от нее что-то пугающее и атмосферное. Лучше всего в маленьком мрачном городе.

Я знаю, что они не единственные авторы, которые сейчас свободны или скоро освободятся, но они те, от кого я жду историй. Мне еще любопытно, что могла бы создать Вероника, но не хочется загадывать.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ#кпс_мнение @roroclub 🥻
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤхㅤхㅤх
ㅤㅤㅤㅤㅤ#romanceclub #клубромантики

Не так давно на АЛ решила перепройти вышедшие серии КПС, чтобы набрать красивых сари. И заметила один интересный и весьма большой ляп...

Уж не знаю, кого в этом ляпе винить - художников или саму Реми, которая вроде когда-то там писала, что, мол, художники всё рисуют по её лекалам и наработкам.

Так вот, в одной из серий мы наблюдаем сбор Дюжины в главном храме тайной резиденции - Калигхате, то есть месте, посвященном Кали, где собственно и видим обращение представителей семьи Дубеев к Кали.

Так вот...
Почему в Калигхате стоит статуя Шивы?

На фоне явно видно статую, которая представляет собой скульптурное изображение Шивы Натараджи, господина танца, одно из иконографических изображений Шивы.

Причем в храме Калькутты стоит именно статуя Кали (хотя где стоит реальная подобная скульптура, с которой срисовали для КПС, я не нашла).

Ну и кину еще несколько статуй Кали, которые можно было бы изобразить в Калигхате Дюжины, чтобы не было столь мощного ляпа.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ#ли_мнение @roroclub 🦊 (1 часть)
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤхㅤхㅤх
ㅤㅤㅤㅤㅤ#romanceclub #клубромантики

Со мной мало кто согласится, если вообще кто-нибудь согласится, но я считаю, что Шут «подслил» во всём остальном идеальную ветку с Кадзу, когда подошёл к 4 сезону.
Началось всё с того, что, в сочетании с неутихающими использованиями Шутом прилагательного «злой» при описывании любого мало-мальского действия или взгляда Кадзу в отношении Мэй, - Шут ещё и забросил код смены спрайтов (а, как Урса говорила, код пишут сами авторы новелл) и будто бы показательно заставил Кадзу постоянно взирать на Мэй с покерфейсом во все их не такие уж и частые, в сравнении с 1-2 сезонами, встречи во дворце сёгуна. При этом в тексте Кадзу мог усмехнуться, нахмуриться, улыбнуться, улыбнуться одними глазами, разозлиться, и всё это за одну лишь сцену, но на Мэй он неизменно взирал с застывшей маской, будто бы намекая на какой-то проступивший холодок между ними. Это сильно законтрастировало с постоянно сменяющими один другого спрайтами во времена ещё только-только завязки отношений у ребят и их притирок друг к другу. В 3 сезоне Кадзу продолжал оставаться внимательным к Мэй, прислушиваться к ней и к её нуждам, и удовлетворять их, уважать её непростые для всех решения, - но лицо при этом постоянно взирало на неё либо равнодушное, либо, в редких случаях, недовольное.
Потом странности продолжились историей с упавшим мхом. Что хотите говорите, но я ни за что не поверю, что Мэй, до воплей «сознающегося» «во всех грехах» Кадзу перед стражей, угрожала хоть какая-то опасность деаона. Наоборот, эта опасность прибавилась именно после жертвы Кадзу. Ведь Кадзу, как работник на службе у Мэй (по легенде для дворца), сознался в том, как, во имя господ своих, полез к окну самого сёгуна, чтобы просто на интерьерчик посмотреть… ещё более неубедительную причину и придумать нельзя. Если до его чистосердечного признания у Мэй были все шансы остаться вне подозрений – ну правда, кто бы в здравом уме связал падение мха с черепицы над кабинетом сёгуна, и возню медитирующей возле икебан хрупкой высокосветской, с проверенной родословной, барышни в комнате аж за несколько пролётов крыши от кабинета?!. – то выпад Кадзу по идее сделал алиби Мэй наоборот более шатким. Но Шут подаёт здесь Кадзу, как оправданного героя – хотя выглядит синоби скорее сyицидником, которому жить надоело, - а скинувшую мох растяпу-Мэй, как человека в неоплатном долгу перед ним (перед Кадзу, не перед мхом). Хотя фишка в том, что будь на той крыше люди, даже профессиональные ниндзя – а не более лёгкая, в сравнении с ними, лиса, - они тоже могли бы что-нибудь случайно скинуть с крыши, пока прятались бы от часовых, приседая или принимая упор лёжа резко. Хоть все кругом убеждают Мэй в том, что она молодец, и случившееся со мхом чистая случайность, сама она внутри лупасит себя за содеянное, побитый Кадзу красноречиво рассерженно (тут даже спрайт сменился) взирает на неё, отказываясь с ней говорить, хотя всё это время мог, а Сатоши в ответ на вопрос, почему Кадзу не разговаривает, и где достать зелёный фонарь, раздражается на неё, как на бестолковый источник проблем.
Прибывает Такао, и Кадзу нарушает свой обет молчания ради старого друга. Но не ради любимой девушки, Мэй, которую (авторские слова, пусть и не дословно) испепеляет злым взглядом и молчит. Сперва можно было бы подумать, что он и правда отмалчивается, потому что – как позже поведает Такао – слишком потрясён и ранен, и это один из подобных случаев, на грани жизни и смерти, когда говорить у Кадзу, ввиду его особенности личности, не получается, нужно морально и физически отойти. Но загвоздка в том, что с Такао он при этом всё равно говорит. Находит таки силы. А Мэй – свою возлюбленную – просто испепеляет злым взглядом, как чужую, когда в сознании. На этом месте, впервые за всю новеллу, начинаешь подозревать, что не так уж и отпустил Кадзу ту историю с Аогаварой, хоть в предыдущих сериях и уверял, и словами и демонстрацией, в обратном.
А дальше вообще вырисовывается интересная картина. Для понимания контекста моего oфиGевания напомню, каковой была эта ветка ещё не так давно по сериям назад. Кадзу с Мэй были аккуратные друг с другом, парень вообще органично по своему выбору стал для Мэй, как психолог и психоаналитик в одном лице, а также персональный особенный тренер, и, при всех их отношениях романтических, всё равно остался для неё бдительным товарищем, незатратно эмпатичным и терпеливым. А Мэй, ценя это, отвечала ему тем же. Да, у него бывали проблемы с темпераментом, он мог взвиться на ровном месте перед девушкой, но всегда заглаживал эти вспышки, извинялся, сам же стремился к предельной внимательности, чтобы Мэй удобнее с ним было. Та делала для него ровно то же самое. Его заметно нервировало то, что у Мэй вопрос интимного характера шёл поначалу туго, через блоки. Но он подошёл к этому бережно, выдержано, а когда таки раздражение прорвалось наружу, сразу же принёс извинения, понимая, что перегибает. Кадзу без драматических расшаркиваний рассказывал Мэй в первой серии второго сезона про гибель своей семьи, если Мэй, по выбору игрока, спросила. Когда девушка узнала, что в деревне Кадзу все погибли косвенно из-за неё с её матерью, - быстро показал, со всем своим пылом, как же он рад, что Мэй выжила тогда, и что ни в коем случае она ни в чём не повинна, и пусть-де даже не смеет думать о таком.
Кадзу также восхищался - если игрок преуспел здесь - успехами Мэй в их общем деле с подготовкой к поездке в столицу, а также успехами Мэй уже во дворце сёгуна, тем, как храбро она воплощала задуманное ими. Он с самых их странствий в 1 сезоне учил Мэй самостоятельности. «Давал удочку», чтобы она «наловила себе рыбы», и учил эту «рыбу» «ловить», а не «ловил» сам - тем более не «ловил» исподтишка, - привязывая её к себе и ставя в зависимое положение. Он учил её честности в отношениях, доверию, и ему нравилось даже то, как, вопреки договорённостям, она отстаивала своё мнение и меняла правила игры, если чувствовала, что заказ, который дала для клана, уходит в какую-то чрезмерно жестокую степь (см. убийство промышленника и перед этим того чиновника, что провёл с Мэй мидзуагэ).
А потом наступила история со мхом, будь он неладен, и далее всё понеслось вниз по регрессу.
Разбирая диалог Мэй с Такао, я хотела бы начать с того, что, на мой взгляд, вообще нечестная расстановка у нас получилась с тем, что такую личную информацию, как трагедия всей семьи, всей прежней жизни, у Кадзу, и столь горестное развитие событий, повествует посторонний для Мэй человек, да ещё и при посторонних (Масамунэ). Мне кажется, было бы честнее и органичнее, учитывая предыдущие предельно откровенные и камерные отношения у Мэй с Кадзу, если б синоби рассказал ей всё, когда бы почувствовал, что готов, самостоятельно все подробности, наедине. Тот факт, что с Мэй этой инфой поделился посторонний для неё человек (посторонний с точки зрения дел сердечных), при втором постороннем человеке, с будто бы снисходительного дозволения возлюбленного, всё это время способного произнести Мэй пару слов, чтоб та не волновалась – да хотя бы: «Мэй, мне тяжело, давай позже поговорим», - а потом дальше молчать в своё удовольствие,… это обесценило весь эпизод долгожданного узнавания одной из самых сокровенных и наизнанку выворачивающих тайн этой новеллы. Сочувствие к Кадзу перемежалось с непониманием, обидой на него за Мэй, и раздражением, на него (за мох и за эти зырки, за молчание, хотя только что разговаривал ведь, с Такао) и на дзёнина, вздумавшего вдруг толсто намекнуть Мэй, что та плохая спутница для его названного брата, ведь за аж полгода она умудрилась не вытрясти из него все секреты о его наиболезненном жизненном периоде.
Я честно не понимаю, в чём прикол Шута в уже второй истории подряд , и опять с главной лл по кол-ву контента – ПСИ по ветке с Кеем не проходила, не в курсах, как там, поэтому скажу лишь за ЛИ и РЛ – сперва с любовью прописать главную героиню, умницей, красавицей, комсомолкой, ролевой моделью, за которую одно удовольствие играть и чью репутацию и статы магии и силы с исключительным кайфом прокачиваешь,… а потом, в разгар старания и героини, и игрока, предварительно выстроив очень экологичную атмосферу в паре с главным по слайдам фаворитом, начать её виноватить через фаворита и через окружение, с помощью намёков про то, что «плоховато-то» ГГ знает возлюбленного, «не очень-то» наладила контакт с ним (хотя игрок со своей стороны стремился вообще ж то как раз в сторону гармонии в отношениях). И причём ладно ещё когда это происходит в ветке с Виктором, где всегда присутствовали холодок, контроль, строгость, вайб нерадивой ученицы от Мии, стремящейся дотянуться до партнёра и не подвергавшей его авторитет сомнению даже в самые открыто спорные моменты, и так или иначе постоянно открыто вкидываемые манипуляции более зрелого лица, не гнушающегося этими приёмами пользоваться. Но Кадзу, до начала 4 сезона, не вёл себя так с Мэй. Он не стремился ни виноватить её – и не позволял окружению своему виноватить её, - ни контролировать; наоборот вдохновлял её на обретение и ощущение её собственного контроля над ситуациями, в которые она попадает; рядом с ним она училась верить себе и своим ощущениям, поступать так, сочтёт нужным, а в паре выстраивать диалог, обсуждая спорные острые углы.
Могу объяснить постоянные прощупывания почвы вокруг Мэй со стороны Такао только тем, что у того какой-то нереализованный крaш на Кадзу. Сперва диалог о ноже, ещё в деревне синоби, когда Такао словно не неопытную, восемнадцатилетнюю и наивную, но уже жизнью поцоканную Мэй предупреждал об осторожности, а прощупывая её посягательства на Кадзу, ставя под вопрос и сомнение крепкость и честность её чувств к нему, и их степень заслуженности, и тихонько, но строго намекал на то, чтоб не смела слишком пользоваться привязанностью Кадзу к ней, если что вдруг. Сомнительно, если такие же беседы он вёл и с Азуми (ооочень вряд ли), которая для Кадзу была безразлична. Теперь вот эта пост-моховая беседа. Обидное в этом во всём то, что на