Чарльз Джон Джокин был главным пекарем на борту "Титаника". После начала эвакуации организовал доставку хлеба в спускаемые шлюпки. Был назначен капитаном шлюпки номер 10, но перед самым спуском на воду уступил своё место двум женщинам, которых пришлось насильно сажать в шлюпку: в тот момент масштабы катастрофы большинству пассажиров еще не были очевидны.
Вернулся в свою каюту, выпил полстакана ликёра и пошел на шлюпочную палубу, где выбросил за борт около 50 шезлонгов, чтобы оказавшиеся в воде люди могли их использовать как плавсредства.
В последние минуты, пока корабль был на плаву он залпом выпил почти целую бутылку виски. Оказавшись в воде принялся плавать. С рассветом он увидел перевернутую складную шлюпку Б, на которой было около 25 человек. Подплыв к ним, он понял, что подняться на шлюпку не выйдет из-за риска перевернуть её и отказался подниматься. Через некоторое время подплыла другая шлюпка и пассажиры втащили Джокина на борт.
Чарльз Джокин провёл в ледяной воде более 2-х часов, хотя почти все другие люди оказавшись в ледяной воде умерли в течение 30-40 минут. Еще более удивительным является то, что Джокин выжил несмотря на количество выпитого спиртного, которое, как известно, не согревает, а ускоряет переохлаждение.
После спасения продолжил служить корабельным поваром на других кораблях. С 1941-го по 1944-й год воевал в составе ВМФ США на тихоокеанском театре военных действий.

Кaк я пoняла, что пoвзрослела окoнчательно.
Показывала дочери «Бременских музыкантов» и поймала себя на следующих мыслях:
— Юбка до середины жопы!
— Сбежала из дому, засранка!
— С первым встречным голодранцем!
— Который со своей шоблой злостно глумился над ее бедным папой, имитируя разбойное нападение!
— ВСЕ! Этот мультфильм мы больше не смотрим!😜🤣👌

Рассказ Иннокентия Смоктуновского:
«Я, может, и жив только потому, что верую в Господа. Я через все тяготы войны прошел, когда со мной ну только смерти не было, она просто случайно мимо прошла. Он, наверное, берег меня для каких-то маленьких моих свершений…
До войны я жил у тетки, мне было шесть лет, в какой-то праздник она дала мне тридцать рублей: «Пойди в церковь, отдай на храм». Тридцать рублей! Я помню, они были такие длинные, красненькие. А мороженое, которое я так любил, стоило двадцать копеек. На эти деньги года полтора можно есть мороженое! Нет, не отдам я тридцать рублей каким-то тетям и дядям в храме. Я уже принял решение, что оставлю деньги себе, а тетке скажу, что отнес. И тем не менее почему-то все равно иду к храму. Сам не понимаю, как с зажатым кулаком я оказался около церкви. Зашел внутрь, там было так красиво, я стоял весь разомлевший, а потом легко подошел к служителю и сказал: «Возьмите на храм, возьмите, пожалуйста»…
И вот сейчас я убежден, что это Господь меня испытывал. С той поры я понял, что Кто-то на Небе поверил в меня. Если бы тогда я не отдал эти деньги, я не смог бы пройти войну, плен, тюрьму».
***
… Однажды я рассказал эту историю Олегу Табакову. Он удивился и сказал, что с ним была почти такая же история. Он с бабушкой жил на окраине Саратова. Недалеко был лагерь немецких военнопленных. В 1944 году в нескольких городах прошли прогоны немецких военнопленных по улицам. Шла репетиция такого прогона и в Саратове. Немцев построили, прогнали к замёрзшей Волге. Там они помёрзли с часик, и потом их погнали обратно в бараки. «И моя бабушка, - говорит Табаков, - почему-то сжалилась над ними. Это странно, потому что у неё к этому времени один сын пропал без вести на войне с немцами, другой сын вернулся с нее калекой. А она, увидев, как они мёрзнут, отрезала им от своего пайково-карточного хлебушка половину и говорит: «Олежек, отнеси!»…
Мне было так страшно – я боялся наших конвоиров, я боялся овчарок, я боялся этих немцев… Но я пошёл и отнёс им этот хлеб и – бегом назад. И я убеждён, что Господь за этот хлеб меня отблагодарил: в 1992 году, когда гайдаровские реформы довели до голода, было впору закрывать театр. И вдруг, в самую трудную минуту, звонок из Ленинградского морского порта: «Вам пришёл контейнер с гуманитарной помощью из Германии». Оказывается, какие-то театры в Германии решили собрать помощь театру Олега Табакова. Несколько раз в году они присылали эти контейнеры, и это помогло выжить артистам, не закрыть театр… Я убеждён, что так вот та горбушка мне вернулась от Бога»…