Гaбpиэль Гapcиa Mapкec вcтpeтил cвoю бyдyщyю жeнy нa тaнцпoлe, кoгдa eй былo 13 лeт, и cpaзy жe пpeдлoжил выйти зa нeгo зaмyж😅

"Я тoлькo ceйчac пoнял, чтo вce cтиxи, кoтopыe я нaпиcaл, были пocвящeны вaм. Бyдьтe мoeй жeнoй!" - cкaзaл юный Гaбpиэль нa тaнцплoщaдкe дeвoчкe Mepceдec. "Я coглacнa. Toлькo, ecли пoзвoлитe, я cнaчaлa oкoнчy шкoлy", - co вceй cepьёзнocтью oтвeтилa дeвoчкa.

Cвaдьбa cocтoялacь лишь cпycтя 13 лeт. "Mы нe были пoмoлвлeны, мы пpocтo тepпeливo и бeз тoмлeния ждaли тoгo, чтo нaм пpeднaзнaчeнo", - вcпoминaл Mapкec мнoгo пoзжe.

Mepceдec былa pядoм c Гaби вo вpeмя eгo paбoты нaд poмaнoм "Cтo лeт oдинoчecтвa", oбecпeчивaлa ceмью и нe пepecтaвaлa вepить, чтo eё мyж - гeний. Cпycтя пoлтopa гoдa poмaн был нaпиcaн, нo y Mapкeca нe былo дeнeг дaжe нa тo, чтoбы oтпpaвить eгo в peдaкцию. Toгдa Mepceдec пpoдaлa пocлeднee, чтo y нeё ocтaлocь, - фeн и микcep.

Coвceм cкopo poмaн eё мyжa пpинёc oгpoмныe гoнopapы, миpoвoe пpизнaниe и Hoбeлeвcкyю пpeмию.

Когда я возвращалась домой затемно, волоча за собой санки, в мокрых варежках и с окоченевшими пальцами ног, бабушка надевала мне толстые шерстяные носки, которые заботливо грела на печке к моему приходу.
В кухне пахло котлетами и луковым печеньем, тихо играло радио, две кошки спали в кресле у окна, свернувшись инь-янем. Завтра утром с санками за ёлкой. Вечером разбирать коробки с игрушками.
Потом Новый год и подарки! В шкафу уже спрятаны новенькие коньки.
Ещё верится в чудеса, но уже не очень в Деда Мороза.
За окном падает медленный снег, а впереди почти две недели каникул!
И всё вокруг твоё, всё тебе и для тебя! И эта ёлка, и снег, и Новый год, и даже тёплые шерстяные носки.
Это было счастье. Но кто тогда догадывался об этом, кто об этом думал? В нашем обиходе не было такого слова.
Счастье… Это представлялось чем-то взрослым, что с нами случится, когда мы вырастем. А детство – оно не о том...
© Елена Касьян

Картина Виктора Козлова «Нагулялся», 1961 год

Я даже не помню, как называлась та книга. Помню только, что на коричневой обложке длинным зигзагом алел вымпел какого-то парусника.
Я не особенно любил читать, но с удовольствием давал книги из нашей домашней библиотеки своим одноклассникам. Петька Солодков вытащил её из портфеля и положил на стол. Мы стояли у окна и смотрели на хмурое октябрьское небо, с которого, словно пух, падал редкий снег.
— Санёк, спасибо за книгу! Я всю ночь сегодня читал: не мог оторваться! — восхищённо улыбаясь, произнес Петька и пожал мне руку.
В это время в класс вошел мой сосед по парте — Колька Бабушкин. Носатый, долговязый, нескладный… У него не было отца. Его и маленькую сестренку воспитывала мать, истеричная, крикливая женщина, которая то и дело приходила в школу, чтобы разобраться с обидчиками её детей. Но такое заступничество только усиливало наше презрительно-высокомерное отношение к её жалкому отпрыску.
Увидев Бабушкина, все сурово умолкли, и, когда он кивком головы, улыбаясь, поздоровался с нами, никто даже не взглянул на него. Он поставил изжёванный дерматиновый портфель на стол и вдруг увидел книгу. Она лежала на его половине парты.
Бабушкин замер и благоговейно, словно святыню, взял её в руки.
— Санёк, глянь! — толкнул меня Петька. Я от возмущения разинул рот.
Бабушкин полистал книгу, и странная восторженная улыбка появилась на его лице.
Он посмотрел на нас и вдруг сказал: — Спасибо за подарок!
— Положи книгу на место и не трогай чужого! — выйдя из оцепенения, прорычал я. Бабушкин испуганно вздрогнул и выронил книгу.
Все засмеялись. А он, готовый от стыда провалиться сквозь землю, густо покраснел, торопливо поднял её и, погладив обложку, отодвинул от себя, словно извиняясь за то, что посмел к ней прикоснуться.
— Просто у меня сегодня День Рождения, и я подумал, что…
Тридцать лет прошло с тех пор. Когда я оглядываюсь назад и вижу, как много несчастий и бед окружает нас, я почему-то думаю, что всему виной не какие-то исторические закономерности, не какие-то высшие силы, а тот случай с книгой, когда я нечаянно разрушил огромный дом человеческой веры, когда я сделал больно другому и не нашёл в себе мужества исправить ошибку.
И наша жизнь пошла по другой дороге, где всем больно и одиноко, где нет тех, кто может поднять упавших. А эта книга…
Колёк, да я отдал бы тебе всю библиотеку! Да мы бы всё тебе отдали…
Но только он сгорел в танке под Кандагаром, в Афганистане, когда я учился на втором курсе университета. Боль стала моей неразлучной спутницей, она смотрит на меня глазами долговязого восьмиклассника и терпеливо напоминает: человеческая жизнь коротка, можно не успеть, поэтому никогда не жалей того, что можешь дать, и никогда не отнимай того, что у тебя просят.
©️ Виктор Дроганов