Портянки неразлучно связаны с «кирзачами». В плане практичности они дадут носкам фору: портянки не скатываются на пятку; если они намокли, их можно замотать другой стороной, они меньше снашиваются, в холода можно наматывать двое портянок, прокладывая между ними для тепла газеты.
Во-первых, нога в сапоге не болталась. Носок такой плотности, пожалуй, уже не обеспечит. Во-вторых, если все правильно намотал, то мозолей не будет, хоть забегайся. И даже если портянка ослабла, то перемотать ее недолго, можно это сделать даже в танке, места хватит. Носок со своими швами и вечно сбивающийся и перекручивающийся, точно будет гарантировать кровяные волдыри. В-третьих, чистые портянки в вещевом мешке это же просто на все случаи жизни. Они тебе и полотенце, и носовые платки, и шарфик на случай непогоды, и ветошь для материальной части военной техники. Да мало ли на что можно употребить кусок тряпки… А вот носком-то уже не утрешься, на шею в лютый мороз не намотаешь, да и протереть какую нужную военную железяку или там автомат почистить будет уже очень проблематично. В-четвертых, просушить портянку после марш-броска – пара пустяков: развернул, расстелил, пять минут и сухая. А носки? В-пятых, опять же, если портянка порвалась с одного края, можно мотать с другого. А носок хоть наизнанку надевай, он все равно останется дырявым носком. А на солдате, все как на огне горит, и останется солдат без носков, а лишь только с резинкой от них на лодыжке. Ну а те, кто служил, знает, что рассчитывать в нашей армии на получение нового обмундирования, в нашем случае носков, дело нереальное. Складчик или каптер даже не посмотрит в твою сторону и в лучшем случае сухо скажет: «Не положено». Зато на портянку всегда может пойти почти любой кусок тряпки, которую можно достать буквально везде или, в крайнем случае, оторвать, да хоть вон от шторы в ленинской комнате или ротной канцелярии.

Воспоминания Валентины Теличкиной о Сергее Герасимове...
"Он был хозяином положения в жизни и в работе, человеком энциклопедических знаний. Общаться с ним – это как несколько университетов окончить… Был невероятно требователен к себе, все делал на «отлично». Мой случай тому подтверждение. Он нашел и утвердил всех исполнителей главных ролей в фильме «Журналист», а актрису на эпизодическую роль Вали не мог найти. Вроде не центральный персонаж… Но она была ему важна.
Однажды Герасимов зашел в обувной магазин за гуталином. За прилавком стояла надменная девица. Он ее спросил: «У вас черный гуталин есть?» Она вздыхает и молчит. Он трижды повторил вопрос. «Только вас он тут и дожидался!» – выдала, наконец, продавщица. Герасимов был сражен наповал! И стал думать, как это впечатление использовать. Подумал, что такими высокомерными бывают журналисты. И вот в сценарии «Журналиста» появилась такая девочка, сотрудница провинциальной газеты. На меня внимание Сергея Аполлинарьевича обратила Тамара Федоровна Макарова, но он не сразу признал во мне Валю, пробовал других актрис, например, мою однокурсницу Аллу Мещерякову.
Уже в экспедиции Герасимов учил нас готовить из «подножного корма». Он во всем был рачительным, талантливым хозяином! Говорил: «Спаржа… Да вон у нас какие пучки есть!» И варил суп из этих пучков – таких столбунцов. Устраивал общие ужины после каждой съемки. И так строил беседу, что мы и не замечали, как открывались перед ним, как перед батюшкой на исповеди. Сейчас такое просто невозможно себе представить. Да я бы сейчас и во ВГИК не поступила.
Бюджетных мест мало, и они расходятся по своим. Талантливый, увлеченный делом человек из провинции не может поступить в вуз в нынешних условиях.
Сильно позже я узнала, что про меня говорили: «Село…» Но я не обиделась. Да, село. Но поступила, выучилась! И это не бахвальство, а благодарность судьбе. Как, например, я благодарна судьбе за то, что родилась именно у моего папы. Вот считаю, что всем другим не повезло у него родиться, а мне повезло. Он был простым слесарем, любил нас бесконечно.
Поначалу в Москве мне казалось, что все одинаковые. А в селе хоть все и одеты одинаково, но никто друг на друга не похож. Хотя в селе очень трудно быть индивидуальностью – в актерском понимании этого слова. Там все время нужно учитывать, как на тебя посмотрят. Наличие свидетелей останавливает от многих поступков. Но творчество не терпит оглядки на то, что будет говорить княгиня Марья Алексевна. В 10-й класс я ездила учиться в Арзамас. Меня там родственники прописали, чтобы я получила паспорт – иначе я не смогла бы поехать поступать в Москву.
Во ВГИКе мне было стыдно забирать стипендию… Мне казалось, что на меня и так счастье свалилось. Но родители мне не могли помогать, и приходилось получать стипендию. Я шла за ней на второй день, чтобы никто не видел."