Дождливое утро 1327 года. Поэт Франческо Петрарка вышел из церкви на площадь. Мимо него проходили незнакомые люди. И вдруг он увидел её: «Она шла, опустив свои чёрные ресницы; когда же подняла их, солнечный взор её поразил его навеки». Великое мгновение, ставшее для мировой литературы таким же бессмертным, как встреча Данте и Беатриче: Петрарка встретил свою Лауру. Кем была эта женщина и какое отношение она имеет к маркизу де Саду? Почему у Лауры и Петрарки так и не случился головокружительный роман? По какой причине именем Лаура были одержимы русские поэты и почему сонеты Петрарки к любимой женщине могут, скорее, напугать, чем восхитить?

Любовь поразила Петрарку мгновенно. Двадцать один год он славил земной образ Лауры. Ещё четверть века — образ загробный, после её гибели в 1348 году, во время так называемой Чёрной смерти, грандиозной эпидемии чумы. Петрарка писал: «Лаура, известная своими добродетелями и долго прославляемая моими песнями, впервые предстала моим глазам на заре моей юности, в лето Господне 1327, утром 6 апреля, в соборе святой Клары, в Авиньоне. И в том же городе, также в апреле и также шестого дня того же месяца, в те же утренние часы в году 1348 покинул мир этот луч света. Это прекрасное тело было погребено в монастыре францисканцев». После этого скорбного события Петрарка был убежден: «не должно быть уже ничего, радующего меня в этой жизни». Петрарка сосчитал, что за всю жизнь видел Лауру меньше года, но и то всё на людях и всегда «облечённую в высшую строгость». Его любовь так и не вышла за пределы зрительного образа, так и осталась творением поэтического искусства. Ни одного поцелуя, ни одного объятия. В его стихотворениях нет ни одного намека не только на взаимное чувство Лауры к нему, но даже на сколько-нибудь близкое общение с ней. Всё, что делал Петрарка, — пытался поймать её взгляд в тех местах, где она бывала. Единственными событиями всей истории этой любви были несколько мимолетных встреч и таких же мимолетных взглядов. Одним из самых ярких потрясений их отношений был случай, когда Лаура обронила перчатку, а поэт поднял её. Петрарка обожал Лауру в мыслях: «Благословляю все мои творенья во славу ей, и каждый вздох, и стон, и помыслы мои — её владенья».

Вплоть до 1356 года Петрарка отмечал день встречи с Лаурой сонетом. Любовь в сердце Петрарки пламенела до конца его дней. «Моей огромной любви хватит нам двоим с головою»: эти строчки из современной нам песни очень точно характеризуют чувство Франческо Петрарки. Он любил так сильно, что равнодушной Лауре было совершенно необязательно любить в ответ. Больше того, уже во времена Петрарки распространилось мнение, что на самом деле не было никакой Лауры, и то огромное количество произведений, написанных поэтом в её честь, посвящено выдуманному идеальному образу. Петрарку возмущали подобные сплетни. Однажды он написал своему сомневающемуся в существовании Лауры другу, епископу Ломбезскому Джакопо Колонне, пылкое письмо: «Что же ты мне говоришь? Будто бы я придумал приятное имя Лауры, чтобы было мне о ком говорить и чтобы обо мне повсюду говорили, будто на самом деле Лаура была в душе моей всегда лишь тем поэтическим лавром, о котором я вздыхаю?!» Известно, что Петрарка был увлечен и другими женщинами, но чувство к Лауре было для него исключительным, самым сильным и... самым несчастным.

Знаменитую книгу сонетов и канцон о любви «Канцоньере» (1336–1373) часто представляют как гениальный поэтический дневник любви Петрарки к Лауре. С одной стороны, это действительно так. «Канцоньере», где свыше 300 сонетов, восходит к традициям куртуазной любовной лирики Средневековья, где поэт воспевал знатную даму, оказывал ей почести, подобно служению рыцаря. Благородная и прекрасная Дама наделялась абстрактным совершенством, поэт испытывал перед ней духовное благоговение, она обретала черты религиозной значимости, почти как если бы речь шла о поклонении перед Девой Марией. Многие строки «Канцоньере» наполнены чистым любованием красотой. Петрарка отмечает красные розы губ, золото волос Лауры, напоминающую «талый снег» кожу лица, брови цвета эбенового дерева, глаза-звезды, «как пламя — вздохи; как алмазы — слёзы». В сонетах Лаура появляется то в зелёном платье, расшитом фиалками, то в пурпурном с голубой каймой, по которому струится рисунок из роз. Девушка то прогуливается среди цветущих деревьев и ароматных лугов, то плывёт в лодке, то омывается в водах. Но если мы вчитаемся в тексты внимательнее, то становится понятно, как тяжела для Петрарки эта безответная любовь. Большинство текстов полны отчаяния. Душа героя в огне. Петрарка страдает от холодности и недосягаемости возлюбленной. Он называет своё чувство «тлетворной слепой страстью», «безрассудным порывом безумца». Лавр, с которым созвучно имя Лаура, не просто венчает голову поэта: «лавр царит над пропастью», которая уготована для желающего Лауру несчастного, «лишившегося последней воли». Почти по-бодлеровски, в духе «проклятых поэтов», Петрарка называет Лауру «моя врагиня, мой тиран» и в слезах говорит: «Ты скажешь, не увидев ни кровинки в моём лице: «Он мертвеца бледней — Хоть нынче по нему справляй поминки!» Для поэта любовь не только светлое чувство, это ещё и «невзгода», «трагедия», «мука»:

Не облегчит никто моих невзгод,

Никто горячей страсти не остудит.

Амур вздохнуть свободно не даёт

И мысли к одному предмету нудит,

Я изнемог: мой бедный взгляд влечёт

Все время та, что скорбь во мне лишь будит.

Я потому и таю с каждым днем,

Чего не видит посторонний взор,

Но не ее, что шлет за мукой муку.

Иногда поэту приятны эти «сладостные силки», но чаще всего он говорит нечто подобное: «Любовникам счастливым вечер мил, а я ночами плачу одиноко». Петрарка использует резкие, невыносимо болезненные, натуралистичные и даже устрашающие образы: Амур, бог любви, рассекает ему грудь и в его окровавленное сердце сажает изумрудный лавр. А в другом сонете в глаза поэта «впиваются любовные осы» и он, ослеплённый, весь в слезах, падает ниц. Он боится Лауру: «В её тени пронизывает страх, как мрамор, я от холода белею. Я камнем стал, увидев этот взор». Влюблённый жаждет сгореть: «Слезится взор, однако ей навстречу я устремляюсь, как заворожённый, Чтобы в лучах ее сгореть дотла». Вот она — настоящая любовь Франческо Петрарки: это не только едва касающаяся земли прекрасная дева, а еще и окровавленный, измученный герой, для которого её «равнодушье тяжелей проклятья». Поэт по-настоящему одержим своей возлюбленной. Существует иллюстрация, на которой рядом с Петраркой и Лаурой изображено преследование Аполлоном нимфы Дафны, которая превращается в лавр, чтобы не стать добычей страстно желающего её бога. Эта параллель указывает не только на то, что Лаура отождествляется с этой нимфой и лавром — символом славы Петрарки и его сонетов, но и на нешуточную любовную одержимость поэта.

Девяносто сонетов написал Петрарка после смерти Лауры. В сонетах, написанных на смерть, герой наконец-то встречается со своей возлюбленной и получает от нее подобие ответного чувства. Тень Лауры приходит к нему то по ночам, то во время работы, и Петрарка наконец-то ощущает прикосновение ее холодных ладоней. Да, говорить с Лаурой, чувствовать ее касания, слышать её жаркие слова Петрарка начинает только во второй части «Канцоньере», только после смерти реальной Лауры: «Лицом горячим чувствую прохладу руки, которой сердце так желало, И речь её приносит мне отраду: — Не плачь по мне. Ужель ты плакал мало?» Только сейчас Лаура признается ему в ответном чувстве: «Я слышу: «Верный мой, не сожалей о том, что я была с тобой сурова», — И меркнет солнце от таких речей». Теперь Лаура, более близкая, более человечная, принадлежит только ему. В ее неземных признаниях появляются овеянные нежностью все те взоры, улыбки, слова, жесты, которых так жаждал поэт, когда она была жива.

Книга «Канцоньере» была очень популярна в Италии, где возникло подобие культа Лауры и книги, посвященной ей. В XVI веке часто встречаются женские и мужские портреты с небольшим, элегантным томиком «Канцоньере» в руках. Сборник имел широкую читательскую аудиторию, сложилось нечто вроде обычая носить с собой petrarchino — так называли тогда эти карманные книжечки. Лаура становится нарицательным именем красавицы, одаренной духовной красотой.

Вместе с популярностью «Канцоньере» росла популярность образа Лауры. Доходило даже до того, что возлюбленной Петрарки приписывали талант поэтессы, и в 1552 году в Венеции были опубликованы якобы случайно найденные сонеты и канцоны, которыми она отвечала на стихотворные послания Петрарки. В эпоху Возрождения сложилась даже практика паломничества по местам, связанным с личностью Петрарки. Предпринималась масса попыток обнаружить документы, свидетельствующие о реальности существования Лауры. Вопрос о том, кем была историческая Лаура, до сих пор вызывает споры. Но наиболее распространено мнение, что петрарковская Лаура была родом из семьи де Нов. Лаура де Нов (1308–1348) была супругой графа Гуго II де Сада, предка маркиза де Сада, того самого прославленного автора «120 дней Содома» и других откровенных сочинений. Лаура де Нов вышла замуж в возрасте 15 лет и была матерью одиннадцати детей, а когда умерла, муж ее через семь месяцев после ее смерти, не переждав и положенного года траура, женился вторично. «Черная чума 1348 года, в несколько недель поразившая в Авиньоне шестьдесят тысяч человек, поразила и ее». Это только одна из версий гибели возлюбленной Франческо Петрарки. Есть также мнение,что она умерла от туберкулёза и истощения. Семья де Садов довольно серьезно занималась образом Лауры и даже обнаружила в 1533 году ее могилу.

Известно, что существовал портрет Лауры, написанный другом Петрарки, сиенским художником — Симоне Мартини — мастером изображения мадонн и ангелов. В своих сонетах поэт говорил, что портрет его работы был «райской красоты». Скорее всего, это была миниатюра, так как Петрарка упоминал, что никогда с портретом не расставался и всегда носил его с собой. В любом случае кем на самом деле была Лаура, не так уж важно. Её образ всецело