Фельдшер исчез из деревни в 1989, через 24 года пациент нашел его в подвале больницы

Борис Петрович никогда не любил больницы. Запах хлорки и страха, белые стены, скрипучие каталки – всё это напоминало о собственной смертности. Но сегодня, в холодный мартовский день 2013 года, ему предстояло спуститься в самое сердце этого медицинского лабиринта – в подвал районной больницы имени Симашко. Он ещё не знал, что через час его жизнь разделится на «до» и «после».

Лестница скрипела под тяжёлыми шагами 52-летнего электрика. Борис Петрович держал в руках фонарик и направление от регистратуры: найти архивные медкарты за 1987 год для уточнения диагноза. Врач сказал, что это важно для правильного лечения гипертонии. Но доктор не предупредил, что в этом подвале можно найти то, чего не должно существовать.

Сырость обволакивала, как саван. Бетонные стены покрывала плесень, местами проступали ржавые пятна от старых протечек. Коридор уходил вглубь, разветвляясь на несколько направлений. Слева — морг. Справа — склады медикаментов. А прямо? Прямо было что-то, чего не было на схеме больницы. Борис Петрович сверился с планом, который дала ему медсестра. Архив должен находиться в третьем помещении справа. Он дошёл до нужной двери, толкнул её – заперто. Фонарик выхватил из темноты табличку «Архив 1975–1990». Именно то, что нужно. Но где же ключи? И что это за странное гудение доносится из глубины коридора?

Звук был едва слышимый, но постоянный. Как работа старого холодильника или медицинского оборудования. Борис Петрович прислушался внимательнее. Определённо электрический прибор, причём работающий постоянно. В заброшенном подвале больницы, где электричество отключили ещё в девяностых годах. Любопытство победило осторожность. Борис Петрович пошёл на звук, оставив поиски архива на потом.

Коридор становился всё уже, на полу появилась стоячая вода. Но гудение становилось громче, а из-за поворота пробивался тусклый свет. За поворотом обнаружилась странность. Стена была явно новее остальных: аккуратная кирпичная кладка, свежий цемент между швами. И именно из-за этой стены доносился загадочный звук. Борис Петрович осветил фонариком кладку сверху донизу. В верхней части, почти под самым потолком, виднелась небольшая решётка вентиляции. Электрик по профессии, Борис Петрович, сразу понял: здесь проведены провода. Аккуратно, профессионально, с соблюдением всех норм безопасности. Кто-то обеспечивал электропитанием помещение за этой стеной. Но зачем? И главное, когда? Он попробовал найти способ попасть за фальшстену. Простукал кладку – пустота. Значит, помещение определённо есть. Но как туда попасть? И стоит ли вообще туда лезть?

Решение пришло неожиданно. В дальнем углу, за грудой старых коек и списанного оборудования, виднелось что-то похожее на дверь. Борис Петрович начал расчищать завал, работая почти в полной темноте. Железные части скрежетали по бетонному полу, эхо разносилось по пустому коридору. И вдруг он понял: кто-то специально загромождал этот проход. Дверь была замаскирована так тщательно, что случайный посетитель никогда бы её не нашёл. Старая больничная краска, выцветшая табличка, «Склад номер 7», ржавые петли. Но замок был новый. Современный кодовый замок на двери, которая по документам не должна была существовать. Борис Петрович взялся за ручку – не заперто. Дверь подалась с тихим щелчком, и в лицо ударил тёплый воздух. Тёплый. В подвале, где температура держалась около нуля даже летом. А за дверью горел свет.

Небольшая комната, метр на два, была устроена как шлюзовая камера. Ещё одна дверь в дальней стене, герметично закрытая. На стене висел халат, медицинская маска, резиновые перчатки. Как будто кто-то регулярно сюда приходил. И приходил недавно. Борис Петрович надел перчатки, почему-то показалось, что это необходимо. Открыл внутреннюю дверь и замер. То, что он увидел, не укладывалось ни в какие рамки здравого смысла. Комната 4 на 6 метров. Больничная кровать в центре. На кровати лежал человек, подключённый к множеству медицинских аппаратов. Капельницы, мониторы сердечного ритма, какие-то самодельные устройства, мигающие зеленоватым светом. И всё это работало.

24 года в заброшенном подвале. Мужчина на кровати был жив.

Допишем концовку:

Грудная клетка медленно поднималась и опускалась в такт работе аппарата искусственного дыхания. На экране монитора ровными пиками отображался сердечный ритм. Седые волосы были аккуратно подстрижены, кожа чистая, за этим человеком явно кто-то ухаживал. Борис Петрович подошёл ближе, боясь поверить собственным глазам. На прикроватной тумбочке лежала медицинская карта. «Пациент №1. Начало эксперимента: 15 октября 1989 года». 24 года. Этот человек находился здесь 24 года. В медкарте были записи, сделанные аккуратным врачебным почерком. Ежедневные наблюдения, показатели жизнедеятельности, смена препаратов. Последняя запись датировалась вчерашним числом. Кто-то по-прежнему приходил сюда каждый день.

На левом плече мужчины Борис Петрович заметил родимое пятно в форме полумесяца. И вдруг его осенило: он видел этого человека раньше. Много лет назад, когда ещё жил в деревне Берёзовка, этот человек лечил его от воспаления лёгких. Фельдшер местного ФАПа. Как же его звали? Александр. Александр Сергеевич. Котов. Тот самый фельдшер, который бесследно исчез в октябре 1989 года. Борис Петрович помнил этот случай: вся деревня искала доктора, обыскивали леса, драгировали пруды. Искали полгода, потом махнули рукой. А он всё это время был здесь. В подвале больницы, в четырёх километрах от родной деревни.

Борис Петрович схватил мобильный телефон. Связи не было, подвал экранировался железобетоном. Нужно подниматься наверх, вызывать скорую, милицию, пожарных, всех сразу. Но что, если тот, кто устроил эту лабораторию, сейчас в больнице? Что, если он заметит суету? Борис Петрович ещё раз взглянул на спящего фельдшера. Двадцать четыре года искусственного сна. Кто мог такое сделать? И главное, зачем?

На стене висел медицинский график с расписанием процедур. Подпись внизу – Г. Л. Игнатов, главный врач. Геннадий Львович Игнатов. Борис Петрович знал этого человека. Тот проработал главврачом больницы с восьмидесятых годов до самой пенсии. В углу комнаты стояла тумбочка с журналами наблюдений. Борис Петрович открыл первый том. «Исследование возможностей длительного поддержания жизни в состоянии медикаментозной комы. Субъект А. С. Котов, тридцать четыре года, фельдшер. Научный эксперимент». Этот человек двадцать четыре года был подопытным животным. В журнале описывались методы погружения в кому, состав препаратов, реакция организма на различные воздействия. Страница за страницей, хроника живого ада. Игнатов записывал всё – температуру тела, артериальное давление, реакцию зрачков, даже сны, судя по показаниям энцефалографа. «15 октября 1989 года, день первый. Субъект введён в состояние контролируемой комы. Пульс – 72 уд/мин. Дыхание поверхностное – восемнадцать раз в минуту. Реакция на болевые раздражители отсутствует». А дальше шли годы. Тысячи страниц наблюдений за человеком, превращённым в живую лабораторную мышь. Борис Петрович захлопнул журнал. Руки тряслись от ужаса и ярости. Этот монстр в белом халате медленно убивал живого человека во имя науки. А весь город считал Игнатова образцовым врачом, спасителем жизни. Нужно действовать быстро.

Борис Петрович сфотографировал на телефон все документы, медицинские карты, показания приборов. Доказательства могли исчезнуть в любой момент. Игнатов наверняка предусмотрел способы уничтожения улик. На выходе из тайной лаборатории Борис Петрович заметил кнопку экстренного отключения. Одно нажатие – и все аппараты остановятся. 24 года мучений закончатся за несколько секунд. Не убийство, а освобождение. Но рука не поднялась. А что, если Александра Сергеевича можно спасти? Современная медицина творит чудеса. Возможно, его удастся вывести из комы, вернуть к нормальной жизни. Борис Петрович поднимался по лестнице, чувствуя, как колотится сердце. В его руках была история, которая потрясёт весь город. Но главное – в его руках была чья-то жизнь. Жизнь, которую можно спасти.

В холле больницы дежурила медсестра Ольга Семёновна, которая работала здесь ещё во времена Игнатова. Борис Петрович подошёл к ней, стараясь говорить спокойно: «Можно вызвать милицию? Я нашёл в подвале то, что их заинтересует». Медсестра взглянула на него с удивлением, но в его глазах было что-то такое, что заставило её схватиться за телефон.

Пока дежурный наряд ехал в больницу, Борис Петрович обдумывал произошедшее. 24 года назад Геннадий Игнатов был уважаемым врачом, светилом районной медицины. Что заставило его превратиться в монстра? Научные амбиции? Жажда славы? Или простое безумие? Участковый Андрей Иванович Белов приехал через полчаса, явно не веря в серьёзность вызова. «Что у нас тут, дедушка? — Ольга Семёновна говорит, какая-то находка в подвале». Но когда Борис Петрович показал ему фотографии с телефона, лицо милиционера стало серьёзным. «Это что, розыгрыш? Человек в подвале, 24 года». Андрей Иванович с недоверием разглядывал снимки. «Если это правда, то мы имеем дело с самым громким преступлением в истории района».

Спуск в подвал превратился в небольшую экспедицию. Участковый, медсестра, заведующий больницей, которого срочно вызвали из дома. И все они замерли в шоке, увидев тайную лабораторию. «Господи, Боже мой!» – прошептала Ольга Семёновна. «Это же Александр Сергеевич. Наш фельдшер из Берёзовки. Мы его хоронили заочно в 92-м году». Заведующий больницей, молодой врач, который пришёл на смену Игнатову всего три года назад, был в полном шоке. «Я ничего не знал про это помещение. В планах больницы его нет. Это какая-то самодеятельность Геннадия Львовича». Участковый Андрей Иванович уже связывался со следственным отделом. Дело явно выходило за рамки его компетенции. Нужны были эксперты, реаниматологи, психиатры. И хороший следователь, который не побоится копать глубоко.

Капитан Павел Викторович Смирнов прибыл в больницу через два часа после звонка участкового. За плечами у 45-летнего следователя было 1