«ОН ЗНАЕТ ВСЕ ПОРОДЫ ДИНОЗАВРОВ!» Что делать, если ребенка интересует только одна тема?

Родителям кажется, что такое сильное увлечение (почти одержимость!) какой-то одной темой ограничивает развитие ребенка, лишает его возможности получить другие знания, положенные по возрасту. Например, он способен подробно рассказать о характерах любимых персонажей мультфильмов, но до сих пор путается в названиях овощей. Но некоторые дети и правда предпочитают выбрать что-то одно: если ваш сын готов говорить только про паровозы — это в любом случае положительно повлияет на его способности. Около трети детей в возрасте от 2 до 6 лет активно интересуются одной темой, и только 20% из них сохранят свой интерес и дальше (и будут так же страстно, как в пять лет, изучать космос в 25).

Исследование, проведенное Висконсинским университетом (University of Wisconsin), показало, что такой интенсивный сфокусированный интерес способствует интеллектуальному развитию ребенка. Получение и обработка новых знаний улучшает его внимание и память, развивает настойчивость и навыки комплексного мышления, речь и творческие способности, а также побуждает задавать больше вопросов. Когда ребенок действительно чем-то заинтересован, он будет искать новые способы и возможности узнать об этом побольше и обсудить с теми, кто согласен слушать. А когда мы в чем-то отлично разбираемся, наша уверенность в себе возрастает — так что развиваются и социальные навыки ребенка.

Конечно, в один прекрасный день он может решить, что теперь его привлекает мир насекомых, и забудет о поездах. Важно то, что умение активно интересоваться чем-то — мощный инструмент, помогающий ребенку развивать самостоятельность. Так что не волнуйтесь и поощряйте интенсивный интерес к выбранной теме (а заодно и смежным: где динозавры, там и палеонтология, например). А заодно и предлагайте ему новые возможности для ее изучения: исследования, мастер-классы, клубы по интересам — все, что поможет ему удовлетворить свое любопытство и получить поддержку. Это точно пригодится ему в будущем!

А ведь так приятно, так хорошо на душе становится, когда в тебя крепко верят и ждут от тебя только хорошего.
Особенно когда так в тебя верит беззащитное маленькое существо.
Пусть хоть и птичка.

Виталий Бианки

«МАЛЬЧИКАМ НУЖНЫ ПЛАВАНИЕ, МАТЕМАТИКА, ШАХМАТЫ, ДОБРОТА И ХОРОШЕЕ ЧУВСТВО ЮМОРА»

1. Главное правило: мамочка не должна просить дважды. Увы, в нашем коллективе оно не соблюдается самым роковым образом. В целом с правилом никто не спорит, просто домашние стараются торговаться с пеной у рта, пока не доведут маму. Летом у нас вообще немножко анархия. В этом году мы договорились, что Саня будет каждый день заниматься примерно час: 15 минут почитает русскую книгу, 15 минут — американскую, 15 минут посвятит математике и ещё 15 минут рисованию или конструкторам. Такое вот классическое греческое обучение для ленивых наглых восьмилеток.

2. Второе правило звучит так: закрывать все двери в доме, чтоб не выпустить кошек, иначе их сожрут койоты. Ах да, ещё убирать за собой посуду в раковину.

3. Конечно, мы иногда ссоримся. Последний раз — буквально вчера. Саша согласился со мной пойти на фильм «Мамма MIA!» — и полностью испортил мне отдых. Прямо в середине фильма, доев свой попкорн, Саня в первый раз сконцентрировался на сюжете и поинтересовался, весь ли фильм главная героиня собирается со всеми целоваться, а потом плакать и петь. Узнав, что весь фильм про это, он начал тихо требовать отвезти его домой. В итоге я покорилась его воле и ушла, но уже в машине сообразила, что это, вообще-то, нарушение моих границ и неуважение моих интересов, о чем ему и сообщила. Объяснила, что мне тоже не очень нравится сидеть и ждать, пока он вдоволь напрыгается на батутах. Но я-то это делаю! Он очень расстроился, обещал больше так не делать — и выучил правило: нельзя идти в кино поесть попкорн за чужой счёт, да еще испортить всем настроение.

4. Я привыкла считать себя немного генералом, а мальчиков солдатами. С одной стороны, наши обязанности распределяются поровну: Санин папа умеет его покормить, поиграть, не забыть на площадке, уложить спать. С другой — именно я определяю школу, внешкольные занятия и график, которому мы следуем. Мы все очень разные. Папа силен в математике и интроверт. Я же яркий представитель экстравертов. Если меня вдруг оставить одну в темной комнате, я еще минут десять буду разговаривать сама с собой. Саша характер вобрал мой: получился мегаэкстраверт. Если ему что-то нужно от папы, он будет за ним неотступно ходить и на разные лады ласково увещевать. И папа в итоге в ужасе сдастся.

5. Я сертифицированная еврейская мать. Есть такая компания, которая присылает пробирку, вы в неё плюете и узнаете, что там внутри намешано. Я плевала в пробирку и выяснила, что во мне намешано 97% ашкенази. Хотя моя семья никогда не была религиозной иудейской семьей, вот эта авторитарность еврейских женщин досталась мне по наследству с лихвой. «Делаем как я сказала» и «мама знает, как надо лучше, и ничего никому не собирается объяснять» — обязательная часть программы. Если хотите знать, то умные мертвые еврейские женщины шепчут мне через поколения следующее: мальчикам нужно плавание, математика, шахматы, доброта и хорошее чувство юмора.

6. Хотите, чтоб ребёнок читал? Пусть видит вас с книгой. Ну хорошо, это не всегда работает вот так в лоб — кажется, его ещё придётся заставлять первые лет шесть. Но легче заставлять, если у самого на полочке валяется книжка. Конечно, книгам тяжело конкурировать с айпадом, в котором Саша проводит много времени. Он видит, как мы учимся, как мы учим языки, приобретаем новые бизнес-навыки. Он с интересом слушает разговоры наших друзей про разные технологические новинки — и потом идёт делать свою математику.

7. Как и положено восьмилеткам, он мной снисходительно восхищается. Я думаю, что мы близки. Он знает про многие мои проблемы и успехи, видит, как тяжело даются некоторые проекты, а потому относится ко мне одновременно снисходительно и с уважением. Впрочем, своим папой он восхищается не меньше (а может, больше). Во-первых и во-вторых, папа умеет играть в шахматы, и его всё ещё трудно обыгрывать.

8. Monkey see, monkey do. Человек — не единственное животное, которое учится на примере. Я вижу это в своей работе в фонде «Журавлик», где мы занимаемся превенцией травли, выстраиванием доброжелательного отношения в школах и инклюзией в обычных городских школах. Повторение — единственный доступный человеку способ развития: посмотреть и многократно повторить. Важно, чтобы дети смотрели и повторяли то, что и будет для них нормой. Невозможно инклюзировать детей с особыми академическими потребностями в класс (в жизнь), отделяя их от нормотипичных детей. В семье то же самое: воспитывать на своем примере — единственное, что работает.

9. Я никогда не скрывала от сына, что иногда случается страшное и дети сильно болеют и даже умирают. Так как Саша с раннего детства слушает мои телефонные разговоры, мы выработали навык говорить на сложные темы. Он знает, что некоторые дети не могут ходить, а другие разговаривать. Ещё он знает, что это в каком-то смысле не проблема. Когда вышло экспериментальное лекарство от спинально мышечной атрофии я так радовалась, что немедленно рассказала ему всё, что знала про СМА разных типов.

10. Вместе с появлением Сани пришел мучительный страх заболеть. Вообще, пришло понимание, что я больше не могу распорядиться собой как угодно. К примеру, я не могу покончить с собой. Не поймите меня превратно, я не собиралась, но меня всегда утешала мысль о том, что если какие-то страдания невыносимы, то их теоретически можно прекратить. С появлением ребёнка стало понятно, что придётся кое-как вынести всё, что готовит для меня жизни, и что я вообще ничего знала о страданиях.

Юля Варшавская

Поглощающая мать

«Я тебя родила – ты мне теперь должна» или «я без тебя не справлюсь, жизнь потеряет смысл, я умру», или — «ты обязана мне всем, что у тебя есть».

Такая мать оставляет своего растущего и выросшего ребенка в своем распоряжении, делает его фактически частью себя – такой же как рука или нога, которой можно управлять, которая функционирует для удовлетворения потребностей самой матери.

И тут, очевидная со стороны, история о токсичности таких отношений – что для матери такая власть является всегда лишь временным способом снятия напряжения из-за каких-то собственных внутренних конфликтов и что дети рождаются, чтобы жить свою жизнь и такое поворачивание потока жизни вспять не приносит ни возможности развития ребенку, ни сколько-нибудь глубокого удовлетворения матери.

Но токсичность такой истории очевидна лишь со стороны, ребенком (взрослым ребенком такой матери) изнутри она переживается как единственная реальность, причем ограниченная периметром под высоким напряжением – как только делаешь шаг за пределы допустимого, получаешь огромный заряд агрессии, обвинений, жалоб или просьб о понимании и не от кого-нибудь, а от мамы – которая к тому же сильно к тебе привязана, любит, страдает и вообще не вечна.

Работать впрямую с такими отношениями, пытаясь объяснить, что ребенок за всю историю своего существования лишь отделяется и отдаляется от матери, и это полезно и правильно – бесполезно, человек может все понимать, видеть, как себя ограничивает, как теряет свободу, время и силы, страдать от этого, но – это же мама! – и все понимание исчезает под натиском вины.

В этом случае важно много говорить во-первых, о границах – о всем том, что делает человека самим собой, о его ресурсах и слабостях, желаниях, мечтах, удачах и провалах.

В такой системе страх покинутости и одиночества летает от одного человека к другому, как горячая картофелина и наличие границ и собственных интересов видятся большим грехом, разрушающим отношения, поэтому важно соприкосновение с реальностью своей жизни — что в ней есть многое, что хочется и можется или же — не хочется и не можется, и что хоть собственная автономность и пугает, но она же приносит удовольствие и возможности.

И еще — важный момент — переживая собственные страхи одиночества и потери, человек обретает опыт того, что можно и свою слабость выдержать, и одиночество, и неудачу, что эти чувства — часть жизни; так приходит понимание, что и для другого человека тоже нормально соприкасаться с таким опытом.

Мало-помалу оказывается, что нет никакой вины ребенка в том, что мама грустит или стареет, или прожила жизнь не очень счастливо, что выросший ребенок может побыть рядом, помочь, но не спасти и не изменить все то, что уже было.

Работа о выходе из созависимости по сути.

Во-вторых, то, что въедается в психику ребенка очень глубоко при декларировании матерью «ты без меня никто» или «я так глубоко от тебя завишу, что ты легко можешь меня разрушить» — это чувство вины, дефектности, чувство, что с ним что-то глубоко не так.

Слова «ты без меня ничего бы не добился/не добилась бы» — унижают, указывают на глубокий дефект, который без матери привел бы к краху; фраза «своими поступками ты меня убиваешь» — говорит о том, что есть что-то настолько неправильное и отвратительное в самой природе ребенка, что делая то, что он хочет и может из собственных желаний – он разрушит и убьет того кто рядом.

За многими просьбами о сохранении отношений, о поддержке, о внимании мерцает второй смысловой слой – «с тобой все не так, ты глубоко неправильное и разрушительное создание, тебе нельзя быть собой».

На этом послании многое и держится – сепарироваться можно имея внутри себя опору, интерес к собственным возможностям, а если идентичность выстроена на том, что «со мной все плохо» — сепарация становится невозможной, это прямой шаг в никуда и тогда важно оставаться рядом с тем, кто знает, как надо, как правильно.

Работа с идеей «со мной все не так» — по сути работа о потере иллюзии любви матери и работа по избавлению от чужого голоса, ставшего собственным, который день за днем нашептывает «нельзя, плохо, назад, не дергайся».

Анна Соловьёва