ЧАРЛИ ЧАПЛИН ПРОЖИЛ 88 ЛЕТ.
ОН ОСТАВИЛ НАМ 4 ЗАЯВЛЕНИЯ :
Ничто не вечно в этом мире , даже наши проблемы.
Я люблю гулять под дождём, потому что никто не может видеть мои слезы.
Самый потерянный день в жизни , это день , когда мы не смеёмся.
Шесть лучших врачей в мире :
Солнце , отдых , упражнение , диета , самоуважение и друзья.
Придерживайтесь их на всех этапах своей жизни и наслаждайтесь здоровой жизнью.
Если вы увидите луну , вы увидите красоту Бога.
Если вы увидите солнце , вы увидите силу Бога.
Если вы увидите зеркало , вы увидите лучшее творение Бога. Так что верьте в это.
Мы все туристы , Бог наш турагент ,который уже определил наши маршруты , бронирование и направления..
Доверяй ему и наслаждайся жизнью.
Жизнь - это просто путешествие . Поэтому, живите сегодня..

Вот она — эпоха, застывшая в металле и разогнанная в электричестве. Москва, 1939 год. Скульптура «Рабочий и колхозница» — не просто монумент, а символ всей страны: стремительной, сильной, уверенной в завтрашнем дне. Он — с молотом, она — с серпом, вместе — вперёд. На фоне — двухэтажный троллейбус, и в этом кадре — целый код СССР: труд, прогресс, энергия. Это было время, когда искусство служило идее, а идея — человеку. Величие без позолоты, но с душой.

В апреле 1945 года при штурме Берлина советский солдат Николай Масалов спас жизнь немецкой девочке, вынеся ее из-под вражеского огня. Этот поступок вдохновил знаменитого скульптора Евгения Вучетича на создание бронзового монумента "Воин-освободитель", установленного в берлинском Трептов-парке в 1949 году. Спустя 73 года точная копия этого символа мужества и человечности советского воина была установлена и в России — на родине Масалова в Кемеровской области

"На моем месте так поступил бы каждый"
Простого и скромного советского солдата Николая Масалова знали по всему миру. Сотни людей со всего Советского Союза и из-за рубежа приезжали к нему в кузбасский поселок Тяжинский, где он жил после войны, словно хотели убедиться: подвиг подлинный и сам герой — настоящий.

История знаменитого тяжинца и правда на первый взгляд больше напоминает сценарий фильма. Но свидетельства очевидцев, один из которых не кто иной, как маршал Василий Чуйков, подтверждают: так было на самом деле. В своих мемуарах "От Сталинграда до Берлина" командующий 8-й гвардейской армией восстановил события того дня в мельчайших подробностях.

Все происходило в последние дни войны в центре германской столицы. Неподалеку от парка Тиргартен путь советскому наступлению преграждал Ландвер-канал, по которому проходила полоса немецкой обороны. Мосты и подступы к каналу, как вспоминал Чуйков, были плотно заминированы. Красноармейцы 30 апреля 1945 года вели артиллерийскую подготовку перед атакой.

"До атаки осталось минут 50. Наступила тишина, как перед бурей, — тревожная, напряженная. И вдруг в этой тишине, нарушаемой лишь треском пожаров, послышался детский плач. Словно откуда-то из-под земли, глухо и призывно звучал голос ребенка. Плача, он повторял одно, понятное всем слово: "Муттер, муттер…" — писал Чуйков.

Крик девочки с противоположной стороны канала услышал знаменщик 220-го гвардейского стрелкового полка 79-й гвардейской стрелковой дивизии сержант Николай Масалов. Он обратился к командиру: "Разрешите спасти ребенка" и бросился на помощь. Пробираться пришлось медленно, ползком, прижимаясь к асфальту. Неосторожное движение — и нарвешься на мину. Уже после войны Масалова часто спрашивали: а стоило ли так рисковать жизнью ради незнакомой девочки, когда за плечами вся война от Брянского фронта до Сталинграда, а впереди со дня на день Победа.

"Он про подвиг свой говорить не любил, всегда отвечал коротко: "Я русский солдат, на моем месте так поступил бы каждый", — вспоминает в прошлом учитель немецкого языка и руководитель клуба интернациональной дружбы в тяжинской школе №1 Екатерина Головацкая, которая хорошо знала Масалова.

"Он девочку ту запомнил в общих чертах: говорил, помню, платье в горошек, белокурая была. Мать ее убили немцы во время обстрела, рядом с ней он ее и нашел", — рассказывает Головацкая.

Когда солдат взял ребенка на руки, немецкие пулеметы уже вовсю готовились к обстрелу. Масалов заметил один из них на балконе ближайшей многоэтажки, успел крикнуть товарищам: "Прикройте меня огнем!" и поспешил обратно.

"Тысячи орудий и минометов ударили по врагу. Тысячи снарядов и тысячи мин как бы прикрывали выход советского воина из зоны смерти с трехлетней немецкой девочкой на руках, — вспоминал Василий Чуйков. — Передав девочку санитаркам, сержант Масалов снова встал у Знамени полка, готовый к броску вперед".

О подвиге красноармейца Чуйков тогда рассказал скульптору Евгению Вучетичу, работавшему в то время над плакатом по случаю Победы для фронтовой газеты.

"Когда война кончилась, пришли два товарища в полк, спрашивают, где солдата Масалова найти. Зашли мы с ними в ленкомнату, посадили меня на стул, сделали зарисовку. Один из них был Вучетич. Зарисовку сделал, спросил: "Похож?" Я говорю: "Похож!" И беседа закончилась", — рассказывал в мае 2001 года в своем последнем видеоинтервью тяжинскому журналисту и историку Олегу Костюнину сам Масалов.

Застывший в бронзе
Судьбой тех набросков Масалов никогда не интересовался. В 1950-х годах он вернулся в Кузбасс, откуда был когда-то призван на фронт. Женился и поселился с семьей в Тяжинском.

К работе трактористом, в которой он преуспел в довоенные годы, из-за фронтовых травм вернуться не удалось. За время Великой Отечественной он был трижды ранен и дважды контужен.

По воспоминаниям бывшего комиссара 220-го полка 79-й гвардейской дивизии Ивана Падерина, последнее ранение Масалов получил как раз во время спасения немецкой девочки. "Он был ранен в ногу, но не сказал…" — писал Падерин в своих воспоминаниях.

О том, что его фронтовой подвиг вдохновил Вучетича на создание одного из самых известных в мире памятников советским солдатам, Масалов даже не догадывался. В то время советский скульптор приступил к работе над ансамблем, эскизы которого утверждал сам Сталин.

На первоначальных эскизах в одной руке у солдата был ребенок, а в другой автомат. По настоянию Иосифа Виссарионовича оружие заменили на опущенный меч, разрубающий фашистскую свастику. Так монумент стал своеобразным символом Победы советского народа в Великой Отечественной войне и одновременно освобождения народов Европы от нацизма.

Ко дню рождения Юрия Стоянова
"В 1988 году, в начале перестройки, мы поехали на гастроли в Индию.
Бомбей. Отель «Оберой».
Олег Валерьянович Басилашвили — главный этимолог театра, то есть человек, способный объяснить происхождение любого слова.
Вопрос:
— Олег Валерьянович, а почему отель называется «Оберой»?
Ответ:
— Когда Афанасий Никитин совершал «хождение за три моря», пришел он в Бомбей. Надо как-то расположиться, обустроиться. Сам видишь, как они живут — четыре палки, сверху тряпка, и дом готов. Афанасию Никитину так не пристало. Он говорит Прошке, слуге: «Будем избу ставить, рой яму под фундамент».
— «Одну яму рыть-то, ваше благородие? Или две?»
— «Чего там, — отвечает Никитин, — обе рой!» Так был заложен отель «Оберой». Основатель — Афанасий Никитин. Вот так.
Вопрос:
— Олег Валерьянович, а почему город называется Бомбеем?
Пауза.
Ответ:
— Град сей называется Бомбеем вот почему. Сошел Афанасий Никитин здесь на берег…
— Да, да… это я уже знаю.
— Не перебивай! Местные выскочили ему навстречу. Приветствуют, кланяются. И показалось Афанасию, что не достаточно аборигены прогибаются перед ним — русским первооткрывателем. И он заорал ихнему вождю: «Лбом бей!»
Вождь упал на колени и давай лбом о ракушки. А поскольку индусы плохо выговаривают букву «л», то вождь повторял вслед за Афанасием: «Бом бей, бом бей…» Вот и получилось вместо «лбом бей» — «Бомбей». Спасибо Афанасию Никитину!
— Олег Валерьянович, а Австралия — это тоже благодаря Афанасию Никитину?
— Не совсем.
— Как так?
— Тут дело в генетическом благородстве русского человека.
В один и тот же день с Афанасием Никитиным высадился на материк австрийский маршал хер Австрал. И когда царь, указывая на карту, спросил Афанасия: «Ты открыл землю сию?», Афанасий ответил: «Не совсем, государь, землю сию открыли Австрал и я!» Вот и получилось — Австралия. Так и нанесли на карту.
Ну и так далее…
Начинается район магазинчиков, лавок и торговых рядов.
Бегают мальчишки, заподозрившие в нас русских, и кричат (хотите — верьте, хотите — нет):
— Вова, купи х…ню! Вова, купи х…ню!
То, что они предлагают купить, другим словом, впрочем, и не назовешь.
Иду и думаю, что же это был за Вова, который все это скупал?
Но тут подъехал целый экскурсионный автобус этих наших Вов и начался обмен нашей… на ихнюю…
Вечером Олег Валерьянович Басилашвили высказал свою догадку происхождения этого рекламного лозунга. Его версия на сей раз оказалась не связанной с Афанасием Никитиным:
— Это же самое распространенное выражение у моряков и туристов! Заходят, к примеру, двое наших в лавку. Один другого спрашивает: «Ну, че, будем покупать?» А второй в ответ: «Да ну, х..…я!» Вот индусы и думают: что же это за … такая, которую русские все время ищут?!
О, Индия, я запомню тебя навсегда!"
Юрий Стоянов

Ecли бы известный детский стишоk Агнии Барто прo плачущую Таню, написали другие поэты, он бы не утратил своей гениальности.

Просто драмaтическая история с утешением в финале звучала бы по-другомy.

Маяковский.

В этом мире
Ничтo
Не вечно,
Вот и теперь
Матерись или плачь:
Прямо с берега
Сверзился в речку
Девочки Тани
Мяч.
Слезы хлещут
Из глаз у Тани.
Не реви!
Не будь
Плаксивою девой!
Пойдем за водой -
И мячик достанем.
Левой!
Левой!
Левой!

Блок.

Безутешно рыдает Татьяна,
И слеза, словно кровь, горяча;
Ей припала сердечная рана
От упавшего в речку мяча.
То прерывно вздыхает, то стонет,
Вспоминая былую игру.
Не печалься. Твой мяч не потонет -
Мы достанем его ввечеру.

Крылов.

Девица некая по имени Татьяна,
Умом изрядная и телом без изъяна,
В деревне дни влача,
Не мыслила себе досуга без мяча.
То ножкою поддаст, то ручкою толкнет,
И, заигравшись с ним, не слышит и вполуха.
Господь не уберег, случилася проруха -
Игривый мяч упал в пучину вод.
Рыдает, слезы льет несчастная Татьяна;
А водовоз Кузьма — тот, что всегда вполпьяна, -
Картуз совлек
И тако рек:
«Да полно, барышня! Сия беда — не горе.
Вот Сивку запрягу, и за водою вскоре
Помчуся вскачь.
Багор-то мой остер, ведро мое просторно -
Из речки я умело и проворно
Добуду мяч».
Мораль: не так просты простые водовозы.
Кто знает толк в воде, тот утешает слезы.

Есенин.

Хороша была Танюша, краше не было в селе,
Красной рюшкою по белу сарафан на подоле.
У оврага за плетнями ходит Таня ввечеру,
И ногой пинает мячик — любит странную игру.
Вышел парень, поклонился кучерявой головой:
«Разреши, душа-Татьяна, тоже пнуть его ногой?»
Побледнела, словно саван, схолодела, как роса.
Душегубкою-змеею развилась ее коса.
«Ой ты, парень синеглазый, не в обиду я скажу,
Я его ногою пнула, а теперь не нахожу».
«Не грусти, моя Танюша, видно, мяч пошёл ко дну,
если ты меня полюбишь, я тотчас за ним нырну».

Лермонтов.

Белеет мячик одинокий
В тумане речки голубой -
Сбежал от Тани недалёкой,
Оставил берег свой родной...
Играют волны — ветер свищет,
А Таня плачет и кричит,
Она свой мяч упрямо ищет,
За ним по берегу бежит.
Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой...
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!

Пушкин.

Татьяна, милая Татьяна!
С тобой теперь я слезы лью:
Река глубOка и туманна,
Игрушку чудную свою
С моста случайно уронила...
О, как ты этот мяч любила!
Ты горько плачешь и зовёшь...
Не плачь! Ты мячик свой найдёшь,
Он в бурной речке не утонет,
Ведь мяч — не камень, не бревно,
Не погрузИтся он на дно,
Его поток бурлящий гонит,
Течёт по лугу, через лес
К плотине близлежащей ГЭС.

Гораций.

Громко рыдает Татьяна, горе её безутешно;
Вниз с розопламенных щек слёзы струятся рекой;
Девичьим играм в саду беззаботно она предавалась -
Мяч озорной удержать в тонких перстах не смогла;
Выпрыгнул резвый скакун, по склону вниз устремился,
С края утеса скользнув, упал в бурнопенный поток.
Милая дева, не плачь, утрата твоя исцелима;
Есть повеленье рабам — свежей воды привезти;
Стойки, отважны они, ко всякой работе привычны -
Смело пустятся вплавь, и мячик вернется к тебе.

Горький.

Над седой равниной моря
Громко стонет наша Таня.
Брошен Танею в пучину
Гордо реет Танин мячик,
Круглой молнии подобный.
«Тише, Таня, не печалься, —
— говорит ей мудрый пингвин,
Поудобнее запрятав
Тело жирное в утесах, —
Мяч — фигня, оно не тонет,
Даже если б захотело.
Слушай лучше: грянет буря —
Вот тогда и будешь плакать».

По мотивам финского эпоса «Калевала»

Наша Таньен, златокудра
В кудрях, с золотым отливом,
От рыданий сотрясаясь
И от горя почерневши
Над мячом, упавшим в реку,
Слёзы льёт. Над ней кукушка,
Леса ласковая пташка,
Песнь поет для Таньен громко,
Заливается прилежно.
Так кукует эта птичка:
Тише Таньен, тише будь ты.
Мяч в потоке не утонет,
Он на дно не погрузится,
И река его не примет,
Мяч резиновый, а значит
Он судьбой своею связан
С каучуком, что из джунглей
Славный род ведет извечно.

Японский вариант.

Потеряла лицо Таня-тян.
Плачет о мяче, укатившемся в пруд.
Возьми себя в руки, дочь самурая.