Бабка на лавочке 

Летом я часто живу на даче. А по соседству со мной участок принадлежит какой-то бабке, вроде сумасшедшей, но не буйной. Целыми днями сидит на лавочке у себя перед домом и бормочет что-то под носом, так, что не разобрать. 

Я как-то обратил внимание, когда мимо проходил, что она вроде гладит кого-то, кто на коленях сидит. Думал, кот — присмотрелся, а нету никого, просто руки над коленями держит так, будто придерживает кого-то, и одной рукой по воздуху гладит. Я тогда подумал, что, наверное, у нее был кот когда-то, вот она и привыкла, и когда задумывается, рука у неё привычные движения совершает, будто кот на коленях сидит. Ну, как у Булгакова, когда Иешуа догадался, что у Пилата есть собака, когда тот во время головной боли делал движения, будто гладил её. 

А однажды ночью, когда я спал на даче, вот что случилось. Просыпаюсь оттого, что рука лежит на чем-то шерстистом, лежащем у меня под боком. Ну, я спросонья решил, что кот мой, погладил по привычке, но чувствую — шерсть слишком жесткая какая-то. И тут вспоминаю, что я на даче, а кот-то у меня в городе. Просыпаюсь, естественно, сразу же, но не дергаюсь, и быстро думаю, что делать. В голове тут же план созрел — быстро накрыть одеялом, что бы это ни было, и в окно выкинуть. 

И только я первое движение сделал, как это «что-то» с кровати спрыгнуло и к двери метнулось. Я только краем глаза заметил силуэт, и что-то странное в движении его было. Я вскочил, дошел до двери — вижу, приоткрыта, и успокоился, решил, что просто дверь забыл закрыть вечером и какой-то кот забрел ко мне, а может, собачка чья-нибудь. 

Возвращаюсь, прохожу мимо окна, и вдруг прямо за ним вижу лицо бабки с соседнего участка. Я еще никогда её такой не видел: волосы седые распущены, на ветру развеваются, глаза огромные, прямо на меня смотрит. И так страшно мне стало, я от окна отпрыгнул назад, а она бросилась на свой участок огромными прыжками. Я еще долго успокоиться не мог, но лег и уснул в конце концов. И уже когда засыпал, тут до меня дошло, что странного было в том убегающем коте, или собаке, кто бы уж там ни был — двигался он так, как будто бы не бежал, а катился по полу к двери. 

Наутро проснулся, пошел за водой, прохожу мимо участка бабки, а она, как всегда, сидит на лавочке и под нос себе что-то бормочет, причесанная, тихая, как обычно. Я уж подумал, приснилось мне ночью, как она в безумном виде по участкам бегала. А поближе подхожу и слышу, как она произносит, разборчиво совершенно, и рукой, как всегда, гладит что-то невидимое у себя на коленях: 

— Что же ты, зачем ночью бегать меня за собой заставил, а?.. Зачем к парню ночью залез, вон как напугал его! 

Меня аж в дрожь бросило, я едва сдержался, чтобы на бег не перейти. 

Стал потом справки об этой бабке наводить, никто толком ничего не знает, кроме того, что она лет десять в психушке провела, а с тех пор, как выпустили, все сидит у себя перед домом на лавочке целыми днями. 

И только однажды (День Победы был) выпили мы с одним мужиком в возрасте, из поселка, и он рассказал мне, что бабка эта лет пятнадцать назад своего деда зарубила топором, и голову ему отрубила. И когда менты приехали, она сидела на той самой лавочке у себя перед домом, улыбалась, а отрубленную голову деда своего держала на коленях, и всё гладила и разговаривала с ней.

Наблюдатель

Моё единственное увлечение — военное дело. И не просто картинки и кино смотреть, а всё на собственной шкуре испытать. Я знаю, как выжить в лесу, как подойти к вам таким образом, что вы и не поймёте, что я рядом. Я не хвалюсь, просто хочу устранить все возможные недопонимания и вопросы. 

Итак, сама история. Живу между Серпуховым и Москвой в небольшом городке, точнее, в деревенской его части. От собственно города деревню отделяет железная дорога и гаражный кооператив. За деревней несколько прудов и лес. На опушке леса старая военная зона: пара рвов, локаторная насыпь и, самое главное, сооружения ДЗОТ, то есть бетонный бункер с одним входом. Выглядит это всё как небольшой холмик с чёрным порушенным проёмом. На деле внутри много комнат. Естественно, всё давно растащили, сожгли, изрисовали. 

В вечер воскресенья решили мы с товарищами посидеть у костра, пожарить мяса и отдохнуть перед понедельником. Прибыли мы к моему любимому «бункеру». Нравится мне там. Людей нет совсем, прудик рядом. Собрали дров, костёр разожгли, сидим, общаемся. Время вечернее, весна ранняя, темнеть начинает. Расходиться никто не желает. Решили, что посидим подольше, а заночуем у меня. Человек я бессемейный, а дом большой. Сидим, байки травим, на сердце хорошо и спокойно. Но начинает меня беспокоить что-то. Беспричинно — просто не нравится мне что-то и всё тут. Друзья вроде как и не чувствуют ничего, либо виду не подают, но я-то человек, можно сказать, учёный уже: много раз мне такая тревога шкуру спасала от лишних дырок. Поднялся, опёрся на дерево, постепенно из разговора выбился аккуратно, чтобы особо внимания не обратили. И начал выходить потихоньку из света костра. Стемнело уже довольно прилично, а тревога всё душит. Даже страх уже подбираться начинает. Вообще страх — очень хорошее чувство, он жизнь бережёт, но вот такой беспричинный — очень уж жутко. 

Постоял малость за деревом, привык к темноте, озираюсь. Ничего необычного — всё, как и должно быть: зеленеющий лес, ветерок, пруд, вдалеке город виднеется. И тут вижу: на насыпи, к которой я спиной сидел, трава темнее в одном месте, как раз за бугорком, что над входом в «бункер». Сыграли инстинкты выживальщика — решил аккуратно проверить. Пригнулся, обошёл справа холмик и чуть сзади подползаю в месту, откуда видно будет, что же там такое чернеет. 

Из-за бугорка на моих друзей смотрело существо (именно существо — я великолепно знаю анатомию, это был не человек), лежащее в траве. Шея неестественно выгнута, передние конечности сжимали что-то вроде двух ножей или крюков, я не разобрал. «Ноги» имели по два коленных сгиба, выглядели как переломанные. Существо лежало совершенно не двигаясь и не издавало никаких звуков, но пристально следило за костром и моими товарищами. Адреналин начал бурно выделяться в кровь, сердце стучало так, что я удивлён, что остался незамеченным. Потянулся к поясу, на нём висел туристический нож. 

Следующая мысль была: «А если не убью сразу? Как с ним дальше быть? Порвёт». Я медленно сполз вниз, приподнялся и вернулся к костру. Как я и планировал, никто не обратил внимание на моё отсутствие. Двумя фразами дал понять друзьям, что нужно сваливать очень быстро. Так как компания имела одно увлечение со мной, говорить прямым текстом не надо. Быстренько, не подавая вида, что я что-то обнаружил, затушил костёр, подхватил мешочек с вещами и двинул по тропинке. Так же поступили товарищи. Шли молча, быстро и не оборачиваясь, всё по правилам. Я понимал, что главное — не дать существу повод атаковать. Если бы оно хотело убить — убило бы сразу, не пряталось бы. 

Выйдя на освещённую дорогу в деревне, я первым нарушил молчание. Сказал, что видел человека с оружием, может, охотника, но наблюдавшего за нами долго. Все промолчали, может, не поверили, но винить никто не стал. Знают, что я просто так дурить не буду. Никто больше про тот случай не вспоминал, а я вот не смог забыть. Всё, что я до этого знал, на что опирался, все устои жизни разрушило то существо. Не действиями, а просто своим видом, фактом своего существования. Теперь-то я знаю, что опасность исходит не только от человека. В лесу есть чего бояться — если над Вами смеются, когда вы оглядываетесь на тёмной тропинке, когда вы всматриваетесь в деревья, когда от внезапного шороха Вы напрягаетесь, не обращайте внимания: пусть смеются, вы всё делаете правильно.