Надгробие

Мой муж был художником. Однажды мы с ним поехали в отпуск за границу и там, осматривая достопримечательности, оказались на старинном кладбище. Мужу очень понравились величественные памятники, изображавшие скорбящих ангелов. Когда мы вернулись домой, он вбил себе в голову, что ему необходимо заранее сделать себе надгробный памятник. Я стала его отговаривать, убеждала, что глупо это, но он, обидевшись, сказал:

— А что тут глупого-то, если я хочу заранее знать, какой памятник будет стоять на моей могиле?

И я перестала с ним спорить. Вдохновленный, он рисовал эскизы памятника и тут же показывал их мне, ожидая одобрения. Я же почему-то даже смотреть на них не могла — так мне было жутко.

После многих попыток муж наконец-то добился желаемого результата. На рисунке был изображен человек, очень похожий на моего мужа. Он сидел на стуле, слегка откинувшись назад, и в его позе чувствовалась усталость. Одна рука свисала за спинку стула, в другой были палитра и кисть.

Я еще раз попыталась отговорить мужа, убеждая его в том, что, возможно, он проживет еще много десятков лет. И все это время памятник будет стоять в мастерской — да это же просто нелепо! Был бы он болен или стар, я бы еще могла это понять, а так — блажь какая-то. К тому же мрамор или гранит для памятника очень дорого стоят. Но надо было знать моего мужа — если он что-то решил, его бесполезно разубеждать. Теперь все свободное время он посвящал памятнику. Происходящее мне не нравилось, и с того самого дня, как он начал работу, я не входила в его мастерскую. Да и потраченных денег было жаль.

Прошли месяцы, и однажды муж сказал:

— Пойдем, я покажу тебе свое надгробие, — и засмеялся. Смех его мне не понравился, я ощутила в нем какую-то неискренность и даже страх.

Памятник меня поразил. Я всегда знала, что мой муж очень талантлив, но то, что я увидела, не передать никакими словами. Казалось, что это он сам сидит на стуле. Вам наверняка приходилось видеть выкрашенных в серебряную или бронзовую краску живых людей, такое же впечатление на меня произвел и этот памятник. Будто это загримировали живого человека и посадили на стул посреди мастерской. Все выглядело таким настоящим: и вены на руках, и морщинки на лице, и измятый рукав рубашки, и пуговицы на ней…

Тут, сама не зная почему, я расплакалась, а муж принялся меня утешать:

— Чего ты плачешь, я ведь живой и умирать пока не собираюсь.

Но я уже чувствовала приближение беды. Не выдержав, я подбежала к памятнику и закрыла его покрывалом. Супруг не возражал.

Ночью я неожиданно проснулась. Муж спал, дыхание его было ровным, вокруг было тихо, но что-то не давало мне снова заснуть.

И вдруг мне показалось, что в квартире что-то шуршит. Я встала и пошла по коридору к кухне, решив, что это наш кот, проголодавшись, возится на кухне. Поравнявшись с мастерской, я заметила, что из-под двери пробивается слабый свет. «Опять не выключил светильник», — подумала я и толкнула дверь.

Памятник стоял без покрывала. Свет лампы так исказил черты знакомого лица, что вместо задумчивого выражения на нем застыл хищный оскал, будто памятник зло смеялся надо мной. От испуга у меня все поплыло перед глазами, и я сама не помню, как упала в обморок — раньше со мной такого никогда не случалось.

Очнулась я оттого, что муж брызгал мне в лицо холодной водой. Я лежала на полу, а памятник снова был накрыт покрывалом.

— Зачем ты снимал покрывало? — спросила я мужа.

Вначале он даже не понял, о чем я его спрашиваю, а потом сказал, что покрывало не снимал. Затем он меня спросил, зачем я пошла в мастерскую. Я ответила, что хотела выключить свет.

— Какой свет? Когда я пришел, в мастерской было темно. Я услышал грохот, вскочил с постели и прибежал сюда. Ты лежала на полу, а свет был выключен.

Я могла бы поклясться, что памятник был открыт, а на его мраморном лице застыла злая улыбка. И свет в мастерской горел! Иначе как бы я все это смогла разглядеть? Да и не стала бы я заходить в мастерскую, если бы там было темно...

Утром я сказала мужу:

— Отвези памятник куда хочешь, можешь поставить его в сарае на даче, но в доме я его не потерплю!

На даче мы бывали редко — я не любительница возиться с клумбами и грядками, а мужу вечно некогда. В общем, памятник вместе с покрывалом перекочевал в сарай.

Через месяц муж уехал по делам, обещав вернуться не позже чем через неделю. Первые три дня я посвятила генеральной уборке. Потом сходила к портнихе. Та сказала, что я плохо выгляжу, и посоветовала мне сходить к косметологу.

Помню, что в ту ночь я плохо спала. Мне снился покойный дядя моего мужа. Вижу, будто подходит он ко мне в старинном черном костюме, на голове у него — шляпа, а в руках — трость. Поверх ботинок надеты калоши. Он открывает красивую подарочную коробку, а в ней — каменная челюсть, но один зуб у челюсти золотой (дядя моего мужа был дантистом и очень хорошо зарабатывал в свое время). Зуб так сверкает, что больно смотреть. Я спрашиваю:

— А почему челюсть каменная, ведь ее носить будет тяжело! Думаю, что моему мужу не нужен такой протез. И вообще, когда он успел его заказать?

И тут гость в черном говорит голосом моего мужа:

— Заказал 24 июня 1999 года, в семь часов вечера, а готов заказ был вчера около трех часов дня.

От этой фразы я и проснулась. У меня было такое чувство, будто кто-то только что передал мне ужасную весть. Трясясь от страха, я стала бегать по квартире и везде включать свет. Потом я бросилась в мастерскую и, перерыв там все, нашла дневник мужа, куда он вносил записи о ходе работ. Пока я лихорадочно листала страницы, руки у меня дрожали так, что я чуть было несколько раз не выронила тетрадь. Наконец я нашла нужную страницу, где значилась дата начала работ над памятником. Ту же дату назвал мне во сне покойный родственник — 24 июня 1999 года, семь часов вечера.

Днем мне позвонили из милиции. В три часа дня мой муж погиб в автокатастрофе.

Когда мы приехали на дачу за памятником, на нем не было покрывала: оно лежало на земле. А ведь я лично видела, как мой муж закреплял его бельевой веревкой. Войти в сарай никто не мог, так как он был заперт и замок никто не трогал.

Теперь я стараюсь не думать, отчего же на самом деле погиб мой муж, — боюсь сойти с ума...

Девушка мечты

Пишу это сейчас в отчаянном страхе. Моя девушка в данный момент занята на кухне. И именно её я сейчас больше всего боюсь.

А ведь начиналось всё довольно неплохо. Я — студент одного из ростовских вузов, мне 19 лет, учусь хорошо. Можно сказать, что женским вниманием я обделён, так как я далеко не красавец, и вдобавок при этом у меня куча «комплексов». В общем, девушки никогда на меня внимания не обращали, и я на тот период времени был уверен, что останусь одиночкой на всю жизнь. Однако я ошибался.

Осенью после пар мне нужно было зайти в магазин, чтобы купить моему младшему брату подарок на день рождения. Я остановился у прилавка с игрушками и стал думать, какую же игрушку выбрать. Краем глаза я заметил красивую девушку лет двадцати, которая стояла неподалеку. Она была настолько красива, что я смотрел на неё и не мог оторвать взгляд. Вдруг она взглянула на меня и улыбнулась. Я сначала даже не поверил: она улыбнулась? Мне?! Я, как идиот, продолжал на неё смотреть. Я даже не думал подойти к ней и познакомиться, наученный горьким опытом и разочарованный собой. Она не могла быть моей! Просто не могла... Придя в себя и поняв, что у меня никак не может быть девушки, я продолжил выбирать игрушку для своего брата. А она тут как тут — подошла ко мне ближе и тихо произнесла: «Извините, а можно с вами познакомиться?». «Боже мой! Вот это да! Офигеть!» — вот такие несуразные мысли пронеслись в тот момент в моей голове.

А дальше все пошло, как по маслу. Я и сам удивился, как все хорошо получалось: мы ходили в кинотеатр, гуляли, радовались жизни... Я был счастлив. Мои друзья (их у меня немного), узнав, что у меня появилась такая девушка, очень удивилялись и не верили. Да я и сам себе не верил.

Прошёл где-то месяц с нашего знакомства. Я с Ксюшей (моей девушкой) снимали квартиру в одном из старых домов Ростова-на-Дону. Всё было отлично, вот только я постепенно начал отходить от счастья и стал более реально смотреть на мир. И увидел некоторые странности в ксюшином поведении: во-первых, у неё не было ни друзей, ни подруг. Да и как-то сторонилась она людей. Во-вторых, она практически ничего не рассказывала о себе. Говорила лишь, что она сирота, жила в одном из маленьких городов Ростовской области и приехала в Ростов на заработки. Также сказала, что работает в одном из магазинов с таким названием, которое я никогда не слышал. В общем, странно это было... Ну да ладно. Главное, что я её люблю, и что она любит меня — так думал я в тот момент.

Но чем дальше, тем интереснее становилось. Я стал замечать, что Ксюша с каждым днем все хорошеет и хорошеет. Даже начал шутить, что у неё за волшебная косметика такая — а она в ответ только улыбалась. А однажды, придя домой вечером, я заметил, что Ксюша стоит перед зеркалом. Мне захотелось её обнять. Подойдя к ней и кладя ей руки на плечи, я невольно посмотрел в зеркало и в ужасе отпрянул: в зеркале вместо отражения моей прекрасной Ксюшечки было отражение старой и страшной старухи. Ксюша очень удивилась моему поведению и, взглянув на меня, спросила, всё ли в порядке. Я посмотрел снова в зеркало и, не увидев отражения старухи, сказал, что всё нормально — просто устал. После этого я долго не мог прийти в себя. Меня тревожило увиденное, и ночью я никак не мог уснуть. Было уже три часа ночи, а сна ни в одном глазу. Ксюша лежала рядом со мной и, по-видимому, давно уже спала. Я же всё лежал на боку с закрытыми глазами и пытался заснуть, как вдруг почувстовал, что Ксения встала с кровати. Ну, думаю, в туалет пошла, что тут такого? Но прошло минуты три, и я не услышал звук открывающейся двери туалета. Тогда я открыл глаза. Моя девушка стояла на полу и как-то неестественно двигала головой. Признаюсь, я обомлел от страха и даже побоялся её позвать, молча наблюдая за происходящим. Так она стояла минуты три, а потом буквально упала обратно на кровать. Я был в шоке и так и не смог заснуть до конца утра — а ведь утром надо в университет идти...

Сидя на парах, я пытался проанализировать всё, что происходило со мной за этот месяц, начал вспоминать странные взгляды людей на Ксюшу, когда мы с ней гуляли по городу. Особенно запомнилось, как одна цыганка подбежала ко мне и предложила погадать. Мне, в принципе, было интересно, но Ксюша твёрдым голосом сказала: «Спасибо, не надо, мы спешим». Хотя мы никуда и не спешили. Помню, с каким испуганным взглядом смотрела цыганка на Ксюшу. Но я этого тогда не замечал, я ведь был просто на седьмом небе от счастья. И вот только теперь задумался над этим…

Меня так одолевал сон на первой паре, что я сразу же после неё пошёл домой. Ксюши дома не было — видимо, ушла на работу... хотя кто её знает? Я был не уверен ни в чём. Добравшись до кровати, я лёг и сразу же заснул.

Проснувшись, я ощутил небольшую боль в голове. Но теперь ко мне начали приходить более-менее трезвые мысли. Вчерашний день и ночь мне показались обычным кошмаром, и я начал уверять себя, что старуха, которую я видел в зеркале — плод моего воображения, а увиденное ночью — приступ лунатизма моей девушки. И никакой мистики тут нет. Чтобы в этом убедиться, я решил покопаться в тумбочке моей девушки. Хоть меня совесть и отговаривала, но я должен был обрести душевное спокойствие насчёт Ксюши. Увы, ничего, что могло меня успокоить, я там не нашёл. Никаких фотографий, документов…

Когда она вернулась домой, я понял, что начинаю её бояться. Я избегал её взгляда, прикосновений и разговоров. Спросить же вопросы, волновавшие меня в тот момент, я не решался…

Сославшись на болезнь, я провалялся в кровати весь вечер. Ночь же, слава богу, прошла нормально, без мистики. Но я всё-таки решил днём найти ту цыганку, предлагавшую мне погадать. После пар я направился к подземному переходу, где в прошлый раз была эта женщина. Хорошо это или плохо — не знаю, но цыганка была там. Мне почему-то было страшно её спрашивать насчёт Ксюши. Может, я боялся узнать горькую правду? Но когда я подходил к цыганке, моё сердце билось всё сильнее и сильнее…

Я подошёл к ней вплотную, но слова не выходили из моего рта. Цыганка же с любопытством смотрела на меня, видимо, стараясь вспомнить. Когда я всё-таки спросил, помнит ли она мою девушку, цыганка изменилась в лице и начала быстро-быстро щебетать на непонятном мне языке. От этого языка мне чуть дурно не стало, и я её остановил: «Хватит! Скажите, пожалуйста, что с моей девушкой?».

Её ответ меня поверг в шок. Это был бред. Бред чистой воды! Цыганка была сумасшедшей! Не дослушав её, я быстрым шагом ушёл от этого места подальше. Она поведала мне вот что: моя девушка — ведьма! Пожирающая! Человеческие! Души! Хоть и выглядит она как девушка, на самом деле ей 93 года. Чем больше душ она пожирает (интересно, а как она их пожирает???), тем моложе становится…

После этих слов я не выдержал и решил пойти в церковь, чтобы поставить свечку за Ксюшу. Успешно сделав это, я вернулся домой, хоть и совсем не хотелось. Но выбора-то у меня не было! Возвращаясь домой, я смеялся над словами цыганки — это же надо было придумать такую чушь! Но, с другой стороны, часть моего подсознания, видимо, поверила в её слова, так как я стал бояться всё больше и больше.

Когда я пришёл домой, Ксюша начала спрашивать меня, как дела, выздоровел ли я, и что-то подобное. Я ответил, что всё хорошо, и она может не беспокоиться. В этот день я лёг спать пораньше, так как меня клонило ко сну из-за очередного сумасшедшего дня. Ксюша же всё ещё занималась какими-то делами на кухне.

Я спал, мне снились нечеткие сны, как вдруг что-то заставило проснуться. Открыв глаза, я чуть не умер со страху: Ксюша лежала впритык ко мне с открытыми глазами и со странной улыбкой. Она улыбается? Посреди ночи?! Мне?! Я, как идиот, продолжал с ужасом на неё смотреть. Я всё ещё пребывал в состоянии шока, когда она сказала: «Ты зачем за меня свечку в храме поставил?». Её глаза были полны ненависти, несмотря на её застывшую улыбку. Я, парализованный от страха, долго ещё лежал и смотрел на неё. Она же закрыла глаза и просто заснула. Утром я, конечно, после такого не пошёл в университет, но и она почему-то осталась дома и сейчас что-то делает на кухне…

Мне страшно. Прошу вас, друзья, помогите мне. Что мне делать? Прошу вашего совета…

Кошки Ултара

Говорят, что в Ультхаре, расположенном за рекой Скай, никто не имеет права убить кошку; и я могу охотно поверить в это, когда пристально всматриваюсь в нее, ту, что мурлычет сейчас, сидя у камина. Ибо кошка таинственна, загадочна и близка ко всему, что не дано постичь человеку. Она
- душа древнего Египта, хранительница легенд забытых городов Меро и Офира. Она - родственница Царя Джунглей и наследница тайн зловещей седой Африки.
Сфинкс - ее двоюродный брат, и они говорят на одном языке, но кошка древнее Сфинкса и помнит то, что тот уже позабыл.
В Ультхаре, еще до того, как власти запретили убивать кошек, жил один старик арендатор. Он и его жена обожали отлавливать и убивать соседских кошек. Почему они так поступали, я не знаю; знаю лишь, что многие терпеть не могут ночных кошачьих воплей, как и того, что кошки могут бесшумно
украдкой пробегать в сумерках по их дворам и огородам. Как бы там ни было, но старики не упускали возможности поймать и прикончить всякую кошку,
оказавшуюся поблизости от их лачуги; причем по звукам, доносившимся оттуда
после наступления темноты, многие жители догадывались, что способ истребления кошек был весьма изощренным.
Однако тема эта с пожилой четой никогда не обсуждалась другими
жителями деревни: отчасти из-за ничем не примечательных постных выражений их иссохших физиономий; отчасти же потому, что дом их был уж очень темным,
спрятанным в тени раскидистых дубовых деревьев на краю заброшенного пустыря. Многие владельцы кошек больше боялись стариков, чем ненавидели; и вместо того, чтобы заклеймить их как жестоких убийц, предпочитали следить за тем, чтобы их четвероногие любимцы не приближались к одинокой хижине под темными деревьями. Если все же, благодаря чьему-либо недосмотру, кошка
пропадала, и после наступления темноты вновь раздавались характерные звуки,
несчастный хозяин животного бессильно страдал, или же благодарил Всевышнего, что такая судьба не постигла кого-нибудь из его детей. Люди в Ультхаре жили простые и о происхождении кошек им ничего известно не было.
Однажды караван странных путников с Юга вступил на узкие, мощеные булыжником улочки Ультхара. Смуглолицые люди были не похожи на других
путешественников, проходивших через деревню дважды в году. Они за серебро предсказывали судьбу на базарной площади и покупали у торговцев яркие пестрые бусы. Из каких краев прибыли эти люди, никто не знал, но было
замечено, что они предаются каким-то странным молениям, и что на боковых сторонах их повозок изображены диковинные фигуры с человеческими туловищами и головами кошек, ястребов, баранов и львов. Старший над ними носил
головной убор с двумя рогами и причудливым диском между ними.
Был в этом необыкновенном караване маленький мальчик без отца и матери, с крошечным черным котенком. Чума жестоко обошлась с ним, отняв родителей, но все же оставила это маленькое пушистое существо, чтобы хоть
чуть-чуть скрасить его горе; в детстве легко найти утешение в проказах котенка. И потому мальчик, которого смуглолицые люди называли Менесом, чаще
улыбался, чем плакал, играя со своим котенком на подножке причудливо расписанного фургона.
На третий день пребывания путников в Ультхаре Менес не обнаружил своего котенка; он громко рыдал на базарной площади, и тогда кто-то из
местных жителей рассказал ему о двух стариках и о звуках, доносившихся из их жилища прошлой ночью. Когда мальчик выслушал это, его всхлипывания
перешли в размышление, которое уступило место молитве. Он воздел руки к солнцу и молился на неизвестном жителям деревни языке; да, по правде сказать, они и не вслушивались в его слова, поскольку все их внимание было
обращено на небо, на те странные очертания, которые принимали облака. Как ни удивительно, но по мере того, как мальчик возносил к небу свои мольбы, там появлялись неясные, туманные, экзотические фигуры гибридных созданий,
увенчанных рогами, которые соединялись диском. Впрочем, у Природы вполне достаточно иллюзий, поражающих воображение.
Вечером того же дня странники покинули Ультхар и больше их никто никогда не видел. Жители деревни же были чрезвычайно обеспокоены, обнаружив, что в ней не осталось ни одной кошки: большой или маленькой,
черной, серой, полосатой, рыжей или белой. Старый Крэнон, бургомистр, утверждал, что всех кошек увели смуглолицые в отместку за убийство котенка
Менеса; он посылал проклятья на весь караван и на маленького мальчика. Однако тощий нотариус Нит заявил, что старик-арендатор и его жена заслуживают больших подозрений, ибо их исключительная ненависть к кошкам была общеизвестной.
И все же никто не решался связываться со зловещей четой даже после того, как малыш Атал, сын хозяина гостиницы, клялся, что своими глазами видел, как все кошки Ультхара медленно и торжественно вышагивали по две в ряд вокруг лачуги на том самом проклятом дворе, что под деревьями, как будто совершали какой-то неслыханный звериный ритуал. Жители деревни не
знали, можно ли верить словам такого маленького мальчика, а потому, хотя и боялись, что зловредная чета заколдовала кошек, чтобы всех их умертвить,
однако предпочитали отложить выяснение отношений со стариками до того момента, когда они встретятся им за пределами своего темного и отвратительного двора.
В бессильном гневе весь Ультхар улегся спать; когда же на рассвете
жители пробудились - гляньте-ка! - каждая кошка оказалась на своем привычном месте у очага. Большие и маленькие, черные, серые, полосатые, рыжие и белые - все, ни одна не пропала. Более того, кошки они были толстыми, гладкими, лоснящимися, все громко урчали от удовольствия. Жители обсуждали меж собой случившееся и их изумление было немалым. Старый Крэнон
продолжал стоять на своем, уверяя, что смуглолицые уводили кошек с собой, потому что до сей поры не было случая, чтобы хоть одна кошка вернулась живой из дома старика и его жены. В одном все были единодушны: отказ всех
кошек сразу от привычной порции мяса и блюдца молока был совершенно необъяснимым. Но факт остается фактом, и в течение двух дней гладкие и ленивые кошки Ультхара не притрагивались к еде, а только дремали на солнышке или у огня.
Прошла целая неделя, прежде чем жители деревни заметили, что нет огня в окнах дома под деревьями. Тогда тощий Нит обратил внимание, что с той
самой ночи, когда вдруг разом исчезли все кошки, никто не видел ни старика, ни его жены. Когда пошла вторая неделя, бургомистр, превозмогая страх,
решился по долгу службы нанести визит в подозрительно притихшее жилище, при этом предусмотрительно прихватив с собой в качестве свидетелей Шэнга, кузнеца, и Тхала, камнерезчика. И вот когда они, без труда открыв ветхую
дверь, вошли в дом, то увидели такую картину: на земляном полу лежали два дочиста обглоданных человеческих скелета, а в затененных углах ползали одинокие тараканы.
Впоследствии среди жителей Ультхара было много разговоров по этому поводу. Зат, следователь, долго дискутировал с Нитом, тощим нотариусом, а
Крэнон, Шэнг и Тхал буквально задыхались от расспросов. Даже малыш Атал, сын хозяина гостиницы, был подвержен тщательному допросу и получил в
награду леденец. Во всех этих разговорах речь шла о старике-арендаторе и его жене, о караване смуглолицых странников, о маленьком Менесе и его
черном котенке, о молитве Менеса и о состоянии неба во время этой молитвы, и о том, что было впоследствии обнаружено в доме под темными деревьями.
И в завершение всего жители приняли тот удивительный закон, о котором впоследствии судачили торговцы в Хатнеге и спорили путешественники в Нире:
а именно, что в Ультхаре ни один человек не имеет права убить кошку.