Алексея Панина проверят на публичные призывы к террористической деятельности в интернете, к нарушению территориальной целостности России, а также дискредитацию ВС РФ.

Проверка продлится до начала сентября, в случае необходимости будет продлена, сообщили в правоохранительных органах.

МВД РФ не нашло свидетельств спонсирования ВСУ компанией Mars. В возбуждении уголовного дела отказано

Ранее к генпрокурору РФ обратился глава ФПБК Виталий Бородин. Он заявил, что компания Mars направляет прибыль от российского бизнеса на Украину в рамках проектов помощи населению и домашним животным. Также, по его словам, производитель батончиков в рамках этих же проектов оказывает поддержку организациям, с которыми якобы сотрудничает ЦРУ.

После начала проверки руководство Mars, как сообщал наш источник, рассматривало вариант полного ухода из России, несмотря на огромную прибыль. В прошлом году, по нашим данным, она составила 177 млрд рублей даже с учётом формального ухода из страны. (В марте прошлого года компания прекратила инвестировать в бизнес в РФ, остановила импорт и экспорт продукции).

Пока заводы в нескольких регионах РФ продолжают работать. Там выпускают шоколадки Snickers, Twix, Bounty, Milky Way, жевательные резинки Orbit, корм для животных Whiskas, Pedigree и прочее.

Проверку на финансирование ВСУ проводил отдел МВД по Ступино. После отказа в возбуждении уголовного дела ступинская городская прокуратура постановила провести дополнительную проверку.

Барышня-крестьянка Матрёна Саввишна.

История Матрёны Бестужевой стала известна широкой публике благодаря картине Ивана Крамского «Неизвестная». По одной из версий на знаменитом полотне изображена именно Матрёна Саввишна, которая из простой крестьянки волею случая стала барыней.

Прямых доказательств этому нет, но история Матрёны получила огласку.
Как-то молодой дворянин Бестужев возвращался с Кавказа домой в Петербург. По дороге офицер заехал в Курскую губернию, в имение своей тётушки.
Тётушка, конечно, обрадовалась визиту племянника и сразу накрыла стол. Во время трапезы, Бестужев обратил внимание на горничную, прислуживавшую за столом. Офицер был поражён её красотой и во время обеда не мог отвести от крестьянки глаз.

Бестужев узнал у тёти, что горничную зовут Матрёна, она крестьянка из соседней деревни. Очарованный девушкой, офицер остался у тёти погостить на несколько дней. За это время он окончательно влюбился в Матрёну и стал просить тётю отпустить её с ним в Петербург.

Тетушка сначала возмущалась, но потом уступила уговорам племянника и отпустила горничную.

Бестужев увёз Матрёну в Петербург и женился на ней. Он понимал, что жену придётся выводить в свет и стал обучать её грамоте, языкам и светским манерам.
Одним из близких знакомых Бестужева был художник Иван Крамской. Однажды художник зашёл в Бестужеву в гости. Мужчины мирно беседовали за чаем, когда в дом вбежала раскрасневшаяся с мороза Матрёна Саввишна и рассказала, как она ехала по Невскому в коляске, и вдруг увидела идущую по проспекту свою бывшую хозяйку.

«Она, наверное, подумала, что я брошусь её благодарить за то, что позволила мне уехать в столицу и выйти замуж за дворянина, — возбужденно рассказывала Матрёна, — а я вот так на неё посмотрела, да и проехала мимо!»
По легенде, эта история и образ красавицы Матрёны запали Крамскому в душу и ему захотелось воплотить услышанный сюжет на холсте. Однако правда это или нет — остаётся загадкой.

Увы, такое удачный поворот в жизни не сделал Матрёну Саввишну счастливой. Она родила сына, но ребёнок умер во младенчестве. Матрёна пользовалась вниманием мужчин, из-за чего Бестужев постоянно ревновал свою жену и не раз вызывал на дуэль навязчивых ухажёров.

Также Бестужева раздражали крестьянские привычки и поведение Матрёны, которой он так и не сумел привить светские манеры. В итоге он принял решение развестись с женой. Она была вынуждена вернуться в родное село.
Узнав об этом, Крамской взялся проводить Матрёну Саввишну и взял с неё обещание, что она напишет ему, как только приедет.

Художник долго ждал вестей, и в итоге сам написал письмо в деревню, но ответа не получил. Тогда он решил сам поехать к Матрёне. Прибыв в Фатеж Курской губернии, Крамской узнал печальную весть: в пути Матрена Саввишна тяжело заболела и в Фатеже, в земской больнице, умерла.

Так печально закончилась красиво начавшаяся история Матрёны Саввишны.

Рапорт польской акушерки из Освенцима.
Это надо знать и передавать поколениям, чтобы такого больше никогда не происходило.
Станислава Лещинска, акушерка из Польши, в течение двух лет до 26 января 1945 года оставалась в лагере Освенцим и лишь в 1965 году написала этот рапорт.
«Из тридцати пяти лет работы акушеркой два года я провела как узница женского концентрационного лагеря Освенцим-Бжезинка, продолжая выполнять свой профессиональный долг. Среди огромного количества женщин, доставлявшихся туда, было много беременных.
Функции акушерки я выполняла там поочередно в трех бараках, которые были построены из досок со множеством щелей, прогрызенных крысами. Внутри барака с обеих сторон возвышались трехэтажные койки. На каждой из них должны были поместиться три или четыре женщины — на грязных соломенных матрасах. Было жестко, потому что солома давно стерлась в пыль, и больные женщины лежали почти на голых досках, к тому же не гладких, а с сучками, натиравшими тело и кости.
Посередине, вдоль барака, тянулась печь, построенная из кирпича, с топками по краям. Она была единственным местом для принятия родов, так как другого сооружения для этой цели не было. Топили печь лишь несколько раз в году. Поэтому донимал холод, мучительный, пронизывающий, особенно зимой, когда с крыши свисали длинные сосульки.
О необходимой для роженицы и ребенка воде я должна была заботиться сама, но для того чтобы принести одно ведро воды, надо было потратить не меньше двадцати минут.
В этих условиях судьба рожениц была плачевной, а роль акушерки — необычайно трудной: никаких асептических средств, никаких перевязочных материалов. Сначала я была предоставлена самой себе: в случаях осложнений, требующих вмешательства врача-специалиста, например, при отделении плаценты вручную, я должна была действовать сама. Немецкие лагерные врачи — Роде, Кениг и Менгеле — не могли «запятнать» своего призвания врача, оказывая помощь представителям другой национальности, поэтому взывать к их помощи я не имела права.
Позже я несколько раз пользовалась помощью польской женщины-врача Ирены Конечной, работавшей в соседнем отделении. А когда я сама заболела сыпным тифом, большую помощь мне оказала врач Ирена Бялувна, заботливо ухаживавшая за мной и за моими больными.
О работе врачей в Освенциме не буду упоминать, так как то, что я наблюдала, превышает мои возможности выразить словами величие призвания врача и героически выполненного долга. Подвиг врачей и их самоотверженность запечатлелись в сердцах тех, кто никогда уже об этом не сможет рассказать, потому что они приняли мученическую смерть в неволе. Врач в Освенциме боролся за жизнь приговоренных к смерти, отдавая свою собственную жизнь. Он имел в своем распоряжении лишь несколько пачек аспирина и огромное сердце. Там врач работал не ради славы, чести или удовлетворения профессиональных амбиций. Для него существовал только долг врача — спасать жизнь в любой ситуации.
Количество принятых мной родов превышало 3000. Несмотря на невыносимую грязь, червей, крыс, инфекционные болезни, отсутствие воды и другие ужасы, которые невозможно передать, там происходило что-то необыкновенное.
Однажды эсэсовский врач приказал мне составить отчет о заражениях в процессе родов и смертельных исходах среди матерей и новорожденных детей. Я ответила, что не имела ни одного смертельного исхода ни среди матерей, ни среди детей. Врач посмотрел на меня с недоверием. Сказал, что даже усовершенствованные клиники немецких университетов не могут похвастаться таким успехом. В его глазах я прочитала гнев и зависть. Возможно, до предела истощенные организмы были слишком бесполезной пищей для бактерий.
Женщина, готовящаяся к родам, вынуждена была долгое время отказывать себе в пайке хлеба, за который могла достать себе простыню. Эту простыню она разрывала на лоскуты, которые могли служить пеленками для малыша.
Стирка пеленок вызывала много трудностей, особенно из-за строгого запрета покидать барак, а также невозможности свободно делать что-либо внутри него. Выстиранные пеленки роженицы сушили на собственном теле.
До мая 1943 года все дети, родившиеся в Освенцимском лагере, зверским способом умерщвлялись: их топили в бочонке. Это делали медсестры Клара и Пфани. Первая была акушеркой по профессии и попала в лагерь за детоубийство. Поэтому она была лишена права работать по специальности. Ей было поручено делать то, для чего она была более пригодна. Также ей была доверена руководящая должность старосты барака. Для помощи к ней была приставлена немецкая уличная девка Пфани. После каждых родов из комнаты этих женщин до рожениц доносилось громкое бульканье и плеск воды. Вскоре после этого роженица могла увидеть тело своего ребенка, выброшенное из барака и разрываемое крысами.
В мае 1943 года положение некоторых детей изменилось. Голубоглазых и светловолосых детей отнимали у матерей и отправляли в Германию с целью денационализации. Пронзительный плач матерей провожал увозимых малышей. Пока ребенок оставался с матерью, само материнство было лучом надежды. Разлука была страшной.
Еврейских детей продолжали топить с беспощадной жестокостью. Не было речи о том, чтобы спрятать еврейского ребенка или скрыть его среди не еврейских детей. Клара и Пфани попеременно внимательно следили за еврейскими женщинами во время родов. Рожденного ребенка татуировали номером матери, топили в бочонке и выбрасывали из барака.
Судьба остальных детей была еще хуже: они умирали медленной голодной смертью. Их кожа становилась тонкой, словно пергаментной, сквозь нее просвечивали сухожилия, кровеносные сосуды и кости. Дольше всех держались за жизнь советские дети — из Советского Союза было около 50% узниц.
Среди многих пережитых там трагедий особенно живо запомнилась мне история женщины из Вильно, отправленной в Освенцим за помощь партизанам. Сразу после того, как она родила ребенка, кто-то из охраны выкрикнул ее номер (заключенных в лагере вызывали по номерам). Я пошла, чтобы объяснить ее ситуацию, но это не помогало, а только вызвало гнев. Я поняла, что ее вызывают в крематорий. Она завернула ребенка в грязную бумагу и прижала к груди... Ее губы беззвучно шевелились, — видимо, она хотела спеть малышу песенку, как это иногда делали матери, напевая своим младенцам колыбельные, чтобы утешить их в мучительный холод и голод и смягчить их горькую долю.
Но у этой женщины не было сил... она не могла издать ни звука — только крупные слезы текли из-под век, стекали по ее необыкновенно бледным щекам, падая на головку маленького приговоренного. Что было более трагичным, трудно сказать, — переживание смерти младенца, гибнущего на глазах матери, или смерть матери, в сознании которой остается ее живой ребенок, брошенный на произвол судьбы.
Среди этих кошмарных воспоминаний в моем сознании мелькает одна мысль, один лейтмотив. Все дети родились живыми. Их целью была жизнь! Пережило лагерь едва ли тридцать из них. Несколько сотен детей были вывезены в Германию для денационализации, свыше 1500 были утоплены Кларой и Пфани, более 1000 детей умерли от голода и холода (эти приблизительные данные не включают период до конца апреля 1943 года).
У меня до сих пор не было возможности передать Службе Здоровья свой акушерский рапорт из Освенцима. Передаю его сейчас во имя тех, которые не могут ничего сказать миру о зле, причиненном им, во имя матери и ребенка.
Если в моем Отечестве, несмотря на печальный опыт войны, могут возникнуть тенденции, направленные против жизни, то я надеюсь на голос всех акушеров, всех настоящих матерей и отцов, всех порядочных граждан в защиту жизни и прав ребенка.
В концентрационном лагере все дети, вопреки ожиданиям, рождались живыми, красивыми, пухленькими. Природа, противостоящая ненависти, сражалась за свои права упорно, находя неведомые жизненные резервы. Природа является учителем акушера. Он вместе с природой борется за жизнь и вместе с ней провозглашает прекраснейшую вещь на свете — улыбку ребенка".
На фото - статуя Станиславы Лещинской в Костеле св. Анны в Вильянове под Варшавой.

Шесть правил Глеба Жеглова:
Так, правило первое – запоминай, повторять не стану. Затверди, как строевой устав. Разговаривая с людьми, всегда улыбайся.
Понял? Люди это любят. Оперативник, который не умеет влезть в душу к свидетелю, зря получает рабочую карточку. Запомнил?
Правило второе – будь к человеку внимательным, и старайся подвинуть к разговору о нем самом. А как это сделать?..
А вот для этого существует третье правило: найди тему, которая ему интересна.
Правило четвертое – проявляй к человеку искренний интерес. Вникни в него, разузнай, чем он живет.
- Это, конечно, трудно. В общем, попотеть придется. Но зато, если ты это сможешь, он тебе все расскажет».
(Далее из книги Вайнеров «Эра милосердия» – еще два правила):
«Нас перебило тогда что-то. Но сейчас я закончу: вот тебе еще два правила Глеба Жеглова, запомни их – никогда не будешь сам себе дураком казаться!
… Первое: даже «здравствуй» можно сказать так, чтобы смертельно оскорбить человека.
И второе: даже «сволочь» можно сказать так, что человек растает от удовольствия.

У Черного Абдуллы, которого сыграл актер Кахи Кавсадзе, в легендарном кинофильме «Белое солнце пустыни» был гарем. Красавец-грузин и за пределами съемочной площадки пользовался успехом у женского пола. Однако сам актер был однолюбом и навсегда остался предан лишь одной женщине – своей супруге Белле, с которой прожил вместе более четверти века и был ей верен даже после ее ухода из жизни. Кахи был рядом с женой во все тяжелые времена и любил ее даже больше, чем в первый день встречи.

Три закона Артура Кларка
Все любители фантастики и футурологии знают три закона Артура Кларка (1917—2008), сформулированные известным английским писателем в третьем издании его книги «Черты будущего» (есть русский перевод 1962 года, но он сделан со второго издания).
Итак, три закона Кларка:
1. Когда уважаемый, но пожилой учёный утверждает, что что-то возможно - он почти наверняка прав. Когда он утверждает, что что-то невозможно - он, вероятно, ошибается.
2. Единственный способ определить границы возможного — это попытаться немного выйти за их пределы.
3. Достаточно развитая технология неотличима от волшебства.
▪️Кларк скромно заявил, что раз для Ньютона было достаточно сформулировать три закона и на том остановиться, то и он не будет ничего добавлять.
Но в издании 1999 года той же книги он не выдержал и добавил четвёртый закон: «На каждого эксперта найдётся не менее авторитетный с противоположной точкой зрения».
▪️Уже в начале ХХI века, комментируя третий закон, Кларк признался, что если бы ему в 1962 году сказали, что когда-то появится устройство размером со среднюю книгу, которое будет содержать все книги большой библиотеки, он бы не стал возражать. Но если бы собеседник добавил, что это устройство позволит за несколько секунд найти любую цитату и даже любое слово из каждой внесённой в него книги, да ещё можно будет менять размер и рисунок шрифта, Кларк счёл бы это чрезмерной фантазией.

На этом моменте они исполняли песню "Десятый наш десантный батальон" в фильме Белорусский вокзал. Совсем недавно из жизни ушла наша легендарная советская актриса Нина Ургант. Спасибо вам за эту песню. Каждый год на День Победы включаем её и слушаем. А ведь они не играют, они все это переживают в этой песне, потому то и нет ни капли фальши, потому и слушаешь с комом у горла..