Темная квартира с винтажными акцентами в Ростове-на-Дону.
Дизайнеры создали интерьер для молодой девушки, который отражает дерзкий характер хозяйки и ее любовь к черному цвету и винтажным деталям.
Площадь: 47 кв. м.

Дизайн: POLINA MARTIROSYAN, OLGA POLYAKOVA

Загадочная девушка

Однажды мать решила махнуть со мной в Анапу на летние каникулы. Поехали мы, как полагается, на поезде.

Жаркий плацкарт, где даже с открытыми окнами раскалённый воздух никак не желает остывать, общительные соседи с курицей гриль и огурцами в фольге, истории за чаем, торчащие сверху пятки неизвестного попутчика, в общем, всё как надо.

Первый день нашей поездки мать провела за карточной игрой с Марусей Евсевной, своей новой лучшей подругой. А я переместился в прохладный тамбур, где хоть и было накурено, воздух радовал своей температурой. Однако там меня ожидал другой сюрприз.

Девушка сидела на железном мостике между двух вагонов, свесив ноги вниз. Я просто открыл дверь, чтобы чуть-чуть проветрить, и наткнулся на неё. Худая, бледная, черноволосая. Я её окликнул, но девчонка не реагировала. В следующую секунду она оттолкнулась и прыгнула под колёса.

Сложно описать, что было потом. Я кричал, помню, я был в ужасе, звал на помощь, пытался хоть как-то привлечь внимание. Но в тот момент весь абсурд ситуации до меня ещё не дошёл. И в те моменты, когда пассажиры вяло изображали беспокойство - тоже. Я чувствовал только злость, потому что не мог объяснить для себя их равнодушия. Даже моя мать! Уж до чего сердобольная женщина, покачала головой, предложила обратиться к проводнице, и всё.

Но уже через пару часов липкий холодок пополз по моей спине.
Когда выяснилось, что никто не узнаёт по моему описанию никаких черноволосых девушек. Я бегал между вагонами, искал её близких или хотя бы соседей, даже пытался добраться до машиниста. Поднял на уши всех проводниц. Однако те уверяли, что это какая-то чушь, что не было никаких девушек. В итоге я почти смог и себя убедить в этом.

На следующий день я рано встал и заперся в туалетной кабинке. Меня тошнило от общества равнодушных придурков, рядом с которыми совершенно идиотским образом погиб ребёнок, а они даже не потрудились проверить. Между тем кто-то стучал в дверь, угрожал позвать проводницу с ключом, если я не выйду. Чёртовы ублюдки. Я открыл.

И нос к носу столкнулся с самоубийцей.

Черноволосая девчонка с язвительным "Не прошло и года!" скривила губы, всем своим видом демонстрируя раздражение. Оттолкнула меня в сторону, захлопнула за собой дверь.

А я так и стоял в исступлении, пока она не вышла. И не мог вымолвить ни слова.
"Ты же вчера прыгнула!" - вот, что я мог ей сказать. Представляю, как бы это прозвучало! Ведь она была сейчас здесь, живее всех живых.
И заговорила со мной первая.

- Как видишь, план не сработал. Я снова здесь.
- Что-что..?

Она устало вздохнула и направилась в сторону тамбура, но я бросился следом. Даже то смущение, которое всегда овладевало мной в присутствии тян, не могло совладать с нахлынувшим любопытством. И я схватил её за руку.
- Тёплая... - пробормотал в недоумении. Нет, это не приведение и не глюк. Господи, какой я идиот.

Девушка, что удивительно, посмотрела на меня с сочувствием.
- Меня зовут Уна.
- Слава...
- А ты из какого купе? - вдруг спросила она. - Я тебя почему-то раньше не видела.
- А ты что, за пол дня успела весь вагон изучить? - "прежде чем выпилилась". На самом деле мне было интереснее узнать, как она выжила после прыжка под поезд, да ещё и вернулась потом на борт...
- Пол дня? - она горько усмехнулась. - Чёрт, а это ведь почти смешно.
- Не понимаю, чего смешного. Что здесь происходит вообще?!
- Я провела в этом поезде уже почти четыре месяца. Он никуда не приедет. Никогда. Правда, за это время я ни разу не видела, чтобы приходили новенькие.

Она это говорила с таким серьёзным видом, что я едва не воспринял её слова серьёзно.
- Стоп стоп. Успокойся, подожди, - я засмеялся. - Ты сейчас меня разыгрываешь? Что за чушь? Я вчера видел, как ты бросилась под колёса. Даже кровь видел!
- О да, я тоже поначалу отказывалась в это верить.
- Окей, - я улыбнулся, предвкушая логическую расправу над этим немыслимым ахтунгом. - А что ты скажешь насчёт остальных пассажиров? Они что, не замечают, что едут уже четыре месяца?
- Нет, - покачала головой девушка. - Иди и спроси, когда мы приедем. Давай, иди, у любого спроси! А потом спроси, как давно поезд в дороге.
- Дурацкий розыгрыш, - нет, это не весело нисколько. Этот тупой спектакль ещё начаться не успел, как уже надоел мне. Я спешно распрощался с полоумной Уной и остаток дня провёл в своём купе. Слава богу, что завтра рано утром поезд прибывает.

Можете себе представить, каково было моё удивление, когда на следующий день поезд всё ещё ехал.

- Мам! - я в недоумении смотрю в окно. - Почему мы не вышли? Сколько времени?
- Правильно говорить "который час!" - не могла не заметить мать. - Слав, ты бы поспал ещё. Мы ж вчера только сели. Ещё сутки ехать.

Я резко выпрямился на койке, больно ушибив макушку об потолок. Спустился вниз под неодобрительным взглядом Маруси Евсеевны.
- Какое сегодня число?
- Двадцать шестое, - отозвалась мама.
Это верно, вчера было двадцать пятое. Но в поезд мы сели двадцать четвёртого.
Ни слова больше не сказав, я выскочил из плацкарта и отправился на поиски единственного человека, который хоть кую-то ясность мог внести.

Долго Уну искать не пришлось. Таинственная попутчица сидела всё в том же прохладном тамбуре, болтая ногами над проносящимися внизу рельсами.
- Привет, - улыбнулась она одними губами. - Слава, кажется.
- Слушай, это какой-то маразм, но, кажется, ты права. Наша дорога длится двое суток, сегодня утром поезд должен был прибыть в Анапу, но мы до сих пор в пути!

Она резко замерла. И медленно повернула на меня голову.
- Ты... помнишь, когда сел в поезд..? - произнесла она почти с благоговейным трепетом.
- Ну да, конечно помню! Как можно забыть то, что было двое суток назад!
- Представь себе, можно! Достаточно взглянуть на других, - сказала она. - Фокус в том, что никто не помнит, сколько прошло времени. Я села на поезд перед новым годом, ехала навестить дедушку. Сейчас уже июнь. Это не день сурка, время идёт. У меня отрастают волосы, ногти, вещи изнашиваются. Но больше об этом не знает никто. Каждый день у остальных пассажиров новая версия своего прошлого. Я каждого проверила. Нет больше таких, как мы с тобой.
- А сойти ты не пробовала? Поезд ведь останавливается на промежуточных станциях!
- Я сходила. Шла в сторону города. Но стоило мне заснуть - как я снова попадала сюда. Самое большее, сколько мне удалось продержаться без сна - трое суток. Я убивала время в Воронеже на вокзале, бродила по магазинам и окраинам города. Но время тянулось за мной пока хватало сил бодрствовать. А дальше снова рекурсия - этот поезд. Купе.
- Как же здесь до столько времени не закончилась еда?
- Вопрос, - вздохнула Уна. - Она вроде заканчивается, если на неё смотреть. То есть... Она может закончиться у тебя, но у других пассажиров - нет. Увы, мне ни разу не удавалось проследить момент, когда она появляется. Я этого не понимаю.
- Бред. Просто бред...
- Просто... Здесь всё не настоящее. Даже люди. Как будто каждый из них действует по какому-то заданному алгоритму действий. Рассказывает свои истории, ест, пьёт, спит. Но стоит выйти немножко за рамки - и всё, провал. Как, говоришь, они отреагировали на моё исчезновение..?

Я сидел и молчал. То, что говорила Уна, конечно объясняло всё происходящее. Но никак не могло быть правдой. Никак.

- Позавчера я решилась на кардинальную меру. Ты видел, правда?
Я молча кивнул.
- И знаешь, - сказала Уна хмуро. - Умирать ужасно неприятно. Больше я этого делать не буду.
Я горько усмехнулся. Мы сидели на маленьким железном мостике, а перед нашими глазами проносился мир, такой огромный, такой живой.
- Уна, - говорю. - Как ты думаешь, почему именно мы? Что с нами не так?
- Я над этим долго размышляла, - отзывается моя спутница, убирая со лба растрёпанные ветром волосы. - И какое-то время думала, будто это поезд - олицетворение моей нерешительности. Я всегда всего боялась. Боялась сказать "нет" деспотичным родителям, боялась познакомиться с парнем, который мне нравился восемь лет. Боялась пойти в студию рисования, так как думала, что мои навыки недостаточно хороши. И всегда всё откладывала на потом. Такое чувство, что миру как будто надоело наблюдать за тем, как я впустую трачу своё время. И он засунул меня туда, где я могу тянуть резину сколько угодно. До самой смерти.

А ведь была логика в её рассуждениях. Я сам страдал тем же самым. Только теперь...

- Но, похоже, дело не в этом, - Уна покачала головой. - Я решилась даже прыгнуть под поезд, а это ничего не изменило.

Дни тянулись, словно клейкая смола. Жара мёртвым душным одеялом накрыла пассажиров, и теперь они словно тюлени на берегу пухли в койках.
Я угодил в место, где всегда была еда, вода, чистая постель. Мне не требовалось работать, чтобы жить, не требовалось думать, где взять денег, ведь тратить их было не на что. Я угодил в такой мир, о котором, как мне казалось, всегда мечтал.

Но не тут-то было.

Тоска подкрадывалась тихо. Всё это время. Шаг за шагом.
Я также как и Уна в своё время, начал подумывать о том, чтобы спрыгнуть. Ведь мы уже облазили весь поезд, были даже на раскалённой крыше, правда, не продержались там и пяти минут. Мы пытались доказать миру, что готовы идти дальше. Только он нам не верил.

- Мам, - говорю я очередным утром, - У тебя было когда-нибудь такое, что время как будто остановилось?
- У меня? - она, конечно к таким вопросам не привыкла. - А то как же. Было, и не раз. Я два года ждала, когда твой отец вернётся. Время тогда вообще замерло и никуда не шло... Жаль, я слишком поздно поняла, что надо ехать к нему самой.

Ну конечно! В тот момент меня осенило: я схватил телефон и бросился в тамбур, чтобы позвонить Лене Енотовой, самой красивой девчонке в школе. Я набирал номер и ждал гудков, но их всё не было.
- Здесь нет связи, умник, - усмехнулась Уна. - И интернета на телефоне тоже нет. Думаешь, я не пыталась?
Смотрю на Уну. На её худые коленки, растрёпанные тёмные волосы, ещё влажные после мытья в раковине.
- Ты нравишься мне, - говорю вдруг, сам того не ожид

Мистер Пугало

Когда сумерки мягким покрывалом ложатся на маленький город Саммервилль – кажется, он расположен где-то в Техасе, – окна и двери домиков, так похожих на кукольные, распахиваются, и дети всех возрастов выходят на улицу. Ребята постарше прыгают из окон первых этажей, тихо-тихо, стараясь не разбудить крепко спящих родителей, а совсем маленькие детишки вылезают на крыльцо через кошачьи дверцы, чтобы потом слиться воедино на главной площади их городка, как многорукое-многоногое чудовище, и застыть в немом ожидании.

Странное зрелище, скажу я вам – подростки в косухах и драных джинсах соседствуют с крохами, одетыми в летние сарафанчики. В толпе мелькает русоволосая девочка лет пяти в белой ночнушке до пят и с синим ведерком в руках. Такие разные, они вряд ли даже здороваются друг с другом при свете дня, но сейчас… Сейчас в воздухе, напоенном ароматами подступающей осени, витает почти осязаемое Единение.
Неожиданно мальчик в синей бейсболке поднимает руку в воздух, указывая на полную луну. Она висит так низко, что кажется, вот-вот упадет им на головы и покатится по улице. Мертвенно-бледная, пугающая, луна словно смотрит на собравшихся внизу, а они смотрят на нее. Головы детей запрокинуты вверх, их лица купаются в матово-белом свете. Сколько они стоят – минуту? десять? полчаса?.. – я не могу вам сказать. Но вот в какой-то миг эти странные ребята синхронно приходят в движение и в абсолютной, давящей тишине идут к выходу из города. Дорога ведет их на старое кукурузное поле. Там, среди высоких гибких стеблей живет мистер Пугало, соломенный сказочник в забавной латанной-перелатанной шляпе, привязанный к деревянной палке, торчащей из земли. Каждое полнолуние он собирает ребят у себя и рассказывает им истории. Истории, о которых, пожалуй, вам и не захочется знать.

…Малышня первыми забегает на вытоптанную множеством ног поляну. Она – словно островок жизни среди зловеще шуршащих стеблей, и властвует на этом островке Он. Мистер Пугало.
Он рассаживает детей в круг, со скрипом поворачивается вокруг своей оси, издевательски приподнимая шляпу и внимательно вглядываясь черными глазенками-пуговицами в каждого из присутствующих, словно боясь недосчитаться кого-то. Или, наоборот, не боясь?.. От его неловких и немного вялых движений колышутся полы его клетчатой рубашки и с хрустом ломается старая высохшая солома, набитая в тряпичное брюхо.
Громко стрекочут сверчки, лунный свет почти не проникает сюда, застревая в высоких стеблях кукурузы, а порывы ветра приводят в движение «стены» поляны, создавая ощущение, что за этим кругом ходит нечто из самой Тьмы, готовое сожрать тех, кто выйдет за пределы благословленной мистером Пугалом территории.

ведьмин круг –

поясняет он и начинает свой безмолвный рассказ.
Тишина плотным куполом окружила поляну, а мистер Пугало рассказывает маленькой Энни, что ее родители совсем ее не любят. Он говорит, что папа и мама решили сговориться за ее спиной и сбежать, бросить дочурку. Сначала уйдет папа, подарив малютке на память красивую куклу в пышном платье, а потом мамочка, – ее самая любимая, драгоценная мамочка, – найдет себе другого папочку. Что этот папочка, конечно, будет любить маленькую Энни. По-своему. Сначала – когда мама будет уходить в магазин, потом – каждый вечер. Он будет заходить к ней в ванную «помочь помыться», и будет любить ее и там. Любить так же, как будет любить ее маму – тыкая своей большой толстой палкой между ее тоненьких ножек. Это будет больно, очень, очень больно. Но мамочка не поверит ее словам, и однажды уйдет к другому дяде, оставив ее с новым, любящим папой. Вот такой будет история маленькой девочки Энни.
Мистер Пугало рассказывает пятнадцатилетнему Джону, остекленевшими глазами смотрящему куда-то вдаль, что его офицер по надзору за несовершеннолетними – продажный. У офицера Ньюмана огромные долги в крупном банке Техаса, и он решил покрыть их далеко не самым честным путем, продав парня на органы старому хирургу, Дэйву, хорошему другу их семьи. Когда-то старый Дэйв хотел быть трансплантологом, и поэтому проштудировал «от» и «до» тонну пособий, справочников и докторских работ на эту тему. Он знает это дело, уж поверьте. Мистер Пугало рассказывает ему, что они сговорились уже давно, и при следующей проверке его поведения Джон не досчитается нескольких органов… если останется жив. Почки они поделят по одной, – продолжает мистер Пугало, – а печень будут отрезать по кусочку, ведь она регенерируется со временем. Устойчивый источник дохода, и прямо под рукой! – притворно изумляется мистер Пугало, издевательски шурша соломой. Пожалуй, – говорит он, – ему будет искренне жаль, когда он не увидит Джона на следующем собрании.
А скромная семиклассница Лили с трепетом в сердце слушает о том, как Тедди Боунс – мальчик из соседнего двора, – никогда не признается ей в любви, потому что его страстью является ее старшая сестра. Она же такая красивая, не то, что Лили! У ее сестры, Иви, длинные рыжие кудри, в которых играет солнце, а не невнятного цвета каре. У Иви лучистые голубые глаза с томным прищуром, а не страшные очки-велосипеды. У Иви большая грудь и тонкая талия, а не выпирающий рахитный живот. У Иви бархатистая кожа с легким загаром, а не зеленоватая бледность лица. У Иви… У Иви есть прекрасная Иви, и есть Тедди Боунс. А у Лили нет ничего.

…Мистер Пугало хлопает в ладоши, и звук кажется приглушенным, словно ударил по пыльному мешку, набитому тряпьем. Мистер Пугало никогда не рассказывает больше трех историй за один раз, он сам установил это правило. Дети одновременно моргают, встают с холодной земли и врассыпную бросаются через тьму кукурузного поля. Они побегут домой, но не все. На поляне, испуганно дрожа и прижимаясь друг к другу, переступая босыми ногами, останутся стоять малютка Энни, пятнадцатилетний Джон и скромная семиклассница Лили.
Мистер Пугало растягивает в улыбке длинную прорезь рта и наклоняется к ребятам. Они остались просить старину Пугало о помощи, и они ее получат.

* *
Мистер Пугало насмешливо смотрит вслед уходящей троице, а затем… спрыгивает с деревянного шеста, разрывая опоясывающие его веревки. Он с хрустом потягивается, запрокинув голову вверх. Его глаза-пуговицы бликуют в лунном свете, теперь свободно проникающем на поляну. Мистер Пугало радостно скалится частоколом швейных иголок, заменяющих ему зубы. Маленькие наивные детишки, они так и не поняли до сих пор, кто он такой.
Мистер Пугало – не добрый сказочник и советчик, мистер Пугало – чистое Зло. Серый кардинал, учитель, наставник… называйте, как хотите, суть не меняется уже века. Он – тот, кто вытаскивает наружу ваши потаенные страхи или внушает вам те, что захочет сам. Он – тот, кто выворачивает ваши души наизнанку, сея зерна самой Тьмы. Мистер Пугало заставит вас своими руками сделать то, чего страстно желает сам. Что именно? О, узнаете, я обещаю!
Мистер Пугало громко хохочет, празднуя прекрасный улов, а затем вновь забирается на шест, поправляя латанную-перелатанную шляпу. Он готовится рассказать еще одну историю, теперь – для вас. Слышите, да?

Мистер Пугало рассказывает о том, что завтра утром случится трагедия в семье маленькой Энни. За завтраком ее любимый папочка неожиданно закашляется, страшно захрипит и ударится лицом об стол, дергаясь в конвульсиях. Изо рта пойдет белая пена, глаза закатятся, кулаки будут судорожно сжиматься и разжиматься, попеременно хватая нож или вилки, лежащие рядом… Папа Энни никогда не узнает, что его драгоценная малютка поздней ночью стащила ключик от подвала из кармана его куртки, добралась до железного шкафчика с химикатами и вытащила оттуда пакетик мышьяка, чтобы добавить ему в кашу. Сама Энни всегда ела бутерброды на завтрак, – доверительно сообщит вам мистер Пугало. А когда на кухню зайдет мама, малютка уже будет биться в истерике, и надо сказать, что в ней пропадает великая актриса. Размазывая слезы по лицу, они вызовут скорую, но будет уже поздно. Тем же вечером Энни заберется к маме в кровать и попросит никогда не бросать ее. Она получит положительный ответ и нежные объятия, и успокоит свои страхи. Но счастье девочки будет длиться недолго – надо сказать, мамочка у Энни весьма симпатичная. Ее кавалеров не отпугивал даже ребенок. Чудная девочка, – говорили они, и вскоре корчились в страшных муках. Маленькая Энни не зря сохранила початый пакетик мышьяка.
Маму Энни назовут Черной Вдовой, когда она похоронит третьего мужа за два года, а потом этим делом заинтересуется полиция. Виновного найдут быстро, и маленькая Энни с легкой руки газетчиков станет Энни-отравительницей. Ее жизнь закончится в одной из женских колоний строгого режима.
А Джон… о, Джон станет Джоном-Потрошителем. Какая ирония, согласны? Не зря мистер Пугало подбирал созвучные имена.
Когда офицер по надзору посетит его дом в следующий раз, парень пригласит его на чашечку чая с печеньем. Печенье Джон делал сам, замешивая в тесто снотворный порошок. Мистер Ньюман придет в себя на кухонном столе, опоясанный клейкой лентой. Его разум не сможет взять контроль над телом в те драгоценные секунды, когда он еще мог спасти свою жизнь. Офицера распотрошат обычным ножом для мяса, сделав почти профессиональный разрез от груди до паха – Джон не зря любил смотреть фильмы ужасов. Пятнадцатилетний подросток с точностью аптекаря взвесит на кухонных весах окровавленные липкие легкие, с проворством опытной домохозяйки свернет сизые трубки кишок и тщательно упакует их в трехлитровые банки. Сердце, определенно выглядящее нездоровым, он бросит соседской собаке, Чарли, а печень разрежет по маленьким кусочкам и отнесет в хлев, на корм свиньям. Джон с огромным усилием вывернет желтоватые ребра, создавая в туловище мужчины своеобразную чашу. Он наполнит ее ватой и перьями из диванных подушек, а затем любовно зашьет разрез грубыми нитками – он всегда мечтал быть таксидермистом. Труп офицера, переодетый в холщевые штаны и джинсовую куртку, с ковбойской шляпой на голове, нанизанный на шест через задний проход так, что верхняя часть деревяшки выходит изо рта, найдут на окраине старого кукурузного п

Улыбка

Это был совершенно обычный январский день. Светило яркое солнце, снег, выпавший прошлой ночью, хрустел под ногами, оконные стекла были оплетены узорами инея, а морозный воздух приятно щекотал ноздри. Я в приподнятом настроении шел к одному своему знакомому, чтобы забрать у него кое-какие вещи. Алексей (так его звали) жил на другом конце города в частном секторе.

Если вам доводилось бывать в маленьких провинциальных городках типа нашего, то вы наверняка обращали внимание на скопления покосившихся от времени деревянных одноэтажных домиков, построенных, наверное, еще в сороковых. В одной из таких избушек и жил мой приятель. Эта, с позволения сказать, недвижимость досталось ему от покойной прабабки. Его дом выделялся среди других наличием покосившегося цинкового забора. Благодаря этому, я довольно быстро нашел его.

Хозяин дома открыл на мой стук. Одет он был в какую-то замызганную рубашонку и старые джинсы и, несмотря на мороз, не испытывал, казалось, никого дискомфорта.

— Привет, Леха, — немного растерявшись от его нестандартного для середины января внешнего вида, выпалил я. — Я тут, видно, не вовремя?

— Это ничего, — перебил меня Алексей, растянув на лице какую-то загадочную улыбку.

Внезапно подул сильный ветер, и я, съежившись от холода, натянул капюшон.

— Ты заходи в дом, а то замерзнешь, — Леха, не снимая с лица нарочитой улыбки, кивнул в сторону дома.

В доме я почему-то не почувствовал никакого тепла — казалось, что внутри даже холоднее, чем снаружи.

Оглядев комнату, я заметил ужасный даже для обитателя подобной избушки беспорядок. Повсюду валялись столовые приборы, битые тарелки, какие-то перья, пакеты и прочий невесть откуда взявшийся мусор. Казалось, что жилище было заброшено лет так двадцать назад.

В воздухе витали пыль и неприятные запахи гниющей древесины и старого заплесневелого ковра на стене.

За все время моего пребывания в доме его хозяин, обычно болтливый и задорный паренек, не произнес ни звука. Чтобы хоть как-то прервать гробовое молчание, я решил спросить Алексея о причине такого беспорядка.

— Ты проходи, не стесняйся, я тут просто ремонт затеял, — как будто прочитав на моем лице недоумение, сказал он.

Я ощущал все нарастающую тревогу. Будто почувствовал что-то ненормальное, нездоровое во всем происходящем. Что-то тут явно было не так. Меня одолевало беспокойство. Взгляд мой нервно бегал по комнате, пытаясь нащупать ту деталь, которая создавала эту чудовищную неправильность происходящего.

Пожарный топор, приставленный к стене, куча перьев в углу комнаты, странный, сладковатый запах. Сердце бешено стучало, на меня накатывается волна необъяснимого страха, окутывая словно липкой пеленою.

Леха смотрел своими выпученными, немигающими глазами, буквально буравя меня своим взглядом. Он все еще улыбался. Его улыбка не выражала ни насмешки, ни радости, ни даже безумия. Нет, люди так не улыбаются, и не могут улыбаться. Ряд длинных белых клыков, испачканных кровью и перьями, блестел в ужасающем оскале. Рот был растянут очень широко и искривлен в какой-то гротескной гримасе, кожа будто была натянута на череп, скулы обострились, щеки словно ввалились внутрь.

— Ты чего, что ты смотришь? — заикаясь, спросил я, пока его рука медленно тянулась за топором.

— Жду, пока ты отвернешься…

Каждый удар сердца отдавал в голову. Расстояние от дома до калитки я преодолел за два прыжка. Не знаю, преследовало ли оно меня, да и не хочу знать. Я просто бежал, так быстро, как только мог, не оглядываясь, рухнув от усталости, лишь когда злополучный честный сектор уже был в паре километров от меня.

Не помню, как добрался домой. Помню лишь, как напился до беспамятства и вырубился. Наутро звонить в полицию я не стал.

Алексея нашли через две недели в подвале того самого дома с проломленным черепом. Две принадлежащие ему курицы были выпотрошены. В его комнате валялось много перьев и мусора. Следствие за полгода никак не сдвинулось — ни соседи, ни знакомые, часто заходившие к нему, ничего не видели и не слышали.

Я никому не рассказал, что произошло в его доме в тот злополучный день — побоялся, что примут за сумасшедшего.

С тех пор я очень сильно изменился. Осунулся, стал нервным и дерганным, меня стали мучить бесконечные кошмары, почти перестал общаться с людьми, хотя раньше был, что называется, душой компании. Бесконечные походы к психологам, кои я предпринимал не один десяток раз, успехом не увенчались.

Прошлой ночью меня разбудила трель дверного звонка. В сердцах выругавшись на того, кто выдернул меня из постели в столь поздний час, я встал с кровати и вяло побрел к двери. Взглянув в глазок, я увидел там свою соседку по лестничной клетке.

Это была низенькая, худенькая старушка лет семидесяти с вечно завитыми волосами фиолетово-малинового оттенка. Удивившись столь позднему визиту, я открыл дверь и спросил, что стряслось. Она выглядела напуганной и сбивчиво рассказала мне, будто в ее квартиру кто-то залез, и что она видела чей-то силуэт на балконе.

Я согласился было осмотреть ее квартиру, так как был уверен, что «залезший» не более чем плод старческой фантазии, подкрепленной просмотрами сериалов.

— Огромное спасибо, что бы я без тебя делала! — она улыбнулась, широко, слишком широко растянув рот, обнажив целый ряд острых как бритва клыков.

Дикий ужас лишил меня рассудка. В следующую секунду я уже был в своей прихожей и дергал дверную ручку на себя, но ее пальцы, ухватившись за край двери, тянули ее со страшной силой. В дверном проеме появилось старушечье лицо, застывшее все в той же гримасе с растянутым ртом и неподвижными вытаращенными глазами.

Из последних сил я рванул дверь на себя, услышал хруст ломающихся пальцев, рванул еще раз — и тут разделся щелчок автоматического замка. Заперев второй замок и накинув цепочку, я отполз от двери.

— Я доберусь до тебя… Теперь я знаю, где ты живешь, и скоро доберусь до тебя, — звучал из-за двери старушечий голос, пока я дрожал, скорчившись на полу.

Судя по голосу, она улыбалась.