Этого человека, без преувеличения, ненавидела вся Москва. Над этим тщедушным стариком, который ходил в старой одежде, жившим в плохой комнате с древней рассыпающейся мебелью, издевались и смеялись в спину из-за его скупости. Его ненавидели люди, а он их боялся. Старик никогда не ходил пешком и ездил в закрытом экипаже.

Кто же он, этот гонимый Москвой старик? Гаврила Гаврилович Солодовников был богатейшим человеком Москвы. Его состояние превосходило состояние Третьяковых, Морозовых и Рябушинских вместе взятых.
Гаврила Гаврилович был сыном серпуховского купца третьей гильдии и был у отца мальчиком на побегушках в его лавках. Он был безграмотен и косноязычен. Но это оказалось для бизнеса неважным. У мальчика была блестящая предпринимательская жилка. От отца он получил 1/5 долю наследства, так как в семье было пять детей. И за дело он взялся с таким рвением, что к 20 годам стал купцом третьей гильдии. А через 20 лет он стал одним из самых богатейших людей Москвы с состоянием в 48 миллионов рублей.
О его скупости знала вся Москва. Он экономил даже на еде и редко оставлял чаевые. Ел практически одну гречку, а на рынке мог что-нибудь стырить. Торговцы знали об этом и внимательно приглядывали за ним, пока он ходил по рынку.
Кроме того, Солодовников дела вёл не очень честно. В то время законы чести были сильны. И сделка с рукопожатием считалась крепкой, даже если один из участников сделки потом обнаруживал, что он теряет какую-то часть денег. Но договор есть договор.
Казалось бы, совсем отвратный человек, этот Солодовников. Но в 1895 году он неожиданно дал 200 тысяч рублей на строительство Большого зала Московской консерватории. А когда он пришёл в городскую управу с просьбой профинансировать какой-либо проект, то ему издевательски сказали, что в городе всё есть, но вот только клинику венерических болезней построить бы надо. Поначалу Солодовников отказался от этого дела, так как больницам давали имена меценатов, финансировавших их строительство. Согласитесь, что "Клиника кожных и венерических болезней купца Солодовникова" звучит как-то смешно. Однако через некоторое время он поменял решение, отстроил клинику и снабдил его самым современным оборудованием. Но своё имя больнице он упросил всё-таки не давать. Сейчас в ней располагается Московская медицинская академия имени И. М. Сеченова.
Здание, в котором ныне располагается театр Оперетты тоже построено Солодовниковым для своего частного театра. Оно было построено за восемь месяцев, но комиссия его так и не приняла из-за многочисленных недоделок. Из-за этого сорвались гастроли заграничных трупп, несколько антрепренеров разорились, а Гаврилу Гавриловичу эти проблемы были пофиг. В декабре 1895 года "Большой частный театр Солодовникова" всё-таки открылся, а в прессе его назвали "дмитровским сараем". Но именно на эту сцену впервые выйдет молодой Шаляпин.
Скончался Гаврила Гаврилович Солодовников 22 мая 1901 года. И вот тут старик преподнёс такой сюрприз, от которого ахнула вся Москва. Почти всё своё состояние в 48 миллионов рублей Солодовников завещал на благотворительные нужды. Сосотояние было разбито на три равные части.
Первую часть Гаврила Гпаврилович завещал потратить на устройство земских женских училищ в Тверской, Архангельской, Вятской и Вологодской губерниях.
Вторую часть надо было передать в ведение земств для устройства профессиональных школ
Третью часть он завещал потратить на постройку дешёвых квартир для бедных, чтобы стоимость квадратной сажени в них не превышала трёх рублей в год. А преимущество в найме таких квартир отдать приказчикам Солодовниковского пассажа.
"М.В. Лентовский рассказывал давно, что, смеясь, он часто говорил Г.Г. Солодовникову:
- Ну, куда ты свои миллионы, старик, денешь? Делать с ними что будешь?
- А вот умру, - Москва узнает, кто такой был Гаврила Гаврилович! - отвечал Солодовников"
В.М. Дорошевич, публицист, журналист.

Я предпочитаю быть пеплом, а не пылью. Лучше сгореть до тла и быть ярким метеором, чем вечно тлеть сонной планетой. Истинный удел человека – жить, а не существовать! Я не хочу тратить свои дни в попытке продлить их. Хочу использовать отпущенное мне время до конца…
©️ Джек Лондон

Анекдот о женской логике, рассказанный историком академиком Е.В.Тарле на одном учёном заседании.
''Одна богатая дама отправилась в Монте-Карло. Придя в игорный зал, она поставила крупную сумму на число 27 и выиграла. Не снимая выигрыша, она вторично поставила на 27, хотя вероятность второго выигрыша была минимальной. И снова выиграла.
Она и в третий раз поставила весь выигрыш на 27. Завсегдатаи рулетки сгрудились возле необычайного игрока. Владелец заведения стоял тут же, бледный и с трясущимися руками. Третий выигрыш таинственной дамы мог его разорить. И она выиграла в третий раз!
Дама прекратила игру. Слуги были посланы купить чемоданы и мешки. В них ссыпали золото, уложили банкноты, и дама собралась уезжать.
Ее обступила толпа игроков и стала умолять открыть секрет игры. Дама ответила: «У меня нет никаких секретов!».
— Но почему же вы ставили три раза на 27?
— Я немного суеверный человек. Когда я приехала в Ниццу, получила ключ от 7-го номера. Я обрадовалась, так как верю, семь — счастливое число. Отправляясь в Монте-Карло, я оказалась в карете тоже под номером семь. Это меня сильно взволновало. Когда же в гостинице в Монте-Карло мне снова вручили ключ от седьмого номера, я поняла, что это рука судьбы. Я быстро помножила 7 на 3, получила 27 и играла на это число!"
А.Л.Шапиро, «Мои встречи с Е.В. Тарле»

Воспоминания Натальи Георгиевны Вициной об отце:
Отношение к папе было двойственным. Я это очень хорошо знала, потому что общалась преимущественно с бутафорами, осветителями, ассистентами режиссера, а особенно с их детьми. С одной стороны, его зазывали, старались отпросить из театра на съемки хотя бы на два дня, с другой - с трепетом ждали его появления, потому что знали: если Вицин приедет, обязательно пойдет дождь и нельзя будет снимать.
Папа не любил солнца и обожал шторм, предпочитал отдыхать на море в некурортное время. По пляжу гулял, когда там нет никого из отдыхающих - только он и птицы.
В дневниках, которые папа вел с юных лет, я прочитала, как он, злостный безбилетник, тайком пробирался в театр: нужно было быстро пробежать мимо швейцара и пробраться на балкон, а еще лучше - на колосники... Он знал наизусть все роли и часто представлял себя на месте любимых актеров. Но и краски с холстом его манили тоже.
Папа старался воспитывать во мне художественный вкус. Помню, когда я была совсем маленькой, он на один день повез меня в Киев только для того, чтобы показать «Портрет инфанты Маргариты» Веласкеса, который считал уникальным. Причем, чтобы вырваться, ему пришлось сделать какие-то немыслимые перестановки в своем съемочном графике - у него ведь каждый день был расписан.
Он не терпел нравоучений и никогда меня не ругал, но одного его взгляда было достаточно, чтобы я сделала так, как он хочет. Даже повзрослев, курить в его присутствии я стеснялась. Он был человеком серьезным, но в общении всегда оставался хохмачом - мог с юмором обыграть любую ситуацию, обладал легкостью почти мальчишеской. А вот за хохмы мама его всегда ругала, потому что за годы супружества наслушалась столько, что это был уже явный перебор.
У него был своеобразный ритуал: каждый день он должен был пройтись по книжным магазинам, везде у него были знакомые продавцы, оставлявшие ему все, что он просил, а сверх того - еще и новинки. Если отца не было дома, я всегда знала, где его найти, - в одном из крупных книжных магазинов: либо на улице Горького, либо на Калининском проспекте.