Первые недели Великой Отечественной войны были трагическим и страшным временем для Советского Союза. Тяжёлые поражения, большие потери, оставление огромных территорий — на страну обрушился мощнейший удар лучшей армии того времени, выполнявшей план «молниеносной войны».

Стремительное наступление гитлеровцев лишило сотни тысяч советских граждан возможности эвакуироваться. Для многих из них это стало смертным приговором.

В современной Украине крайне неохотно вспоминают историю так называемой «Львовской резни» — массовой расправы над еврейским и польским населением города Львова, развернувшейся сразу после оставления города Красной армией

Первой мишенью для гитлеровцев и украинских националистов стали евреи. Ближайший сподвижник Степана Бандеры Ярослав Стецько уже 25 июня 1941 года сообщал своему шефу: «Создаём милицию, которая поможет убирать евреев».

В ночь на 30 июня 1941 года части Красной армии покинули Львов, а около 4:30 утра в городе появились первые подразделения гитлеровцев, в числе которых был и печально известный разведывательно-диверсионный украинский батальон «Нахтигаль».

Вместе с этими частями в городе появилась и передовая группа Организации украинских националистов из двадцати человек во главе с Ярославом Стецько.

На некоторое время во Львове образовался вакуум власти, поскольку немецкая администрация сформирована не была, а вошедшие в город гитлеровские части фактически не вмешивались в действия националистов и бойцов батальона «Нахтигаль».

В результате так называемые «украинские милиционеры», а также местные жители из числа приверженцев националистов приняли сводить счёты с теми, кого они считали своими врагами, — с евреями, поляками и русскими.

Формальным поводом к развернувшемуся погрому стал расстрел заключённых в тюрьме НКВД, проведённый перед отступлением Красной армии. В число расстрелянных попали и ранее арестованные украинские националисты.

Евреи и поляки, оставшиеся во Львове, никакого отношения к казням националистов не имели, однако руководство ОУН во главе с Ярославом Стецько решило использовать этот предлог для масштабного погрома.

Командиры немецких частей во Львове докладывали: «30 июня и 1 июля в отношении евреев имели место крупные акции насилия, которые приняли характер наихудшего погрома. Жестоким и отвратительным поведением в отношении беззащитных людей полицейские силы подстрекают население».

Свидетели погромов во Львове рассказывали, что руководили избиениями, истязаниями и убийствами людей «украинские милиционеры», а также люди в гражданской одежде с голубовато-жёлтыми повязками на рукавах.

Особенность погрома во Львове заключается в том, что после него сохранилось достаточное количество фотодокументов. На фотографиях видно, как на улицах Львова «борцы за Украину» истязают и унижают женщин и стариков, раздевая их донага, подвергая издевательствам и избиениям.

«Нечеловеческие крики, разбитые головы, обезображенные тела и лица избитых, залитые кровью, смешанной с грязью, возбуждали кровожадные инстинкты черни, которая выла от наслаждения. Женщин и стариков, которые почти без дыхания лежали на земле, тыкали палками, волочили по земле», — вспоминали свидетели погромов.

После первого дня погромов во Львове лидеры националистов расклеили листовки, в которых говорилось: «Народ! Знай! Москва, Польша, венгры, евреи — это твои враги. Уничтожай их! Знай! Твоё руководство — это ОУН. Твой вождь — Степан Бандера».

Жертвами Львовского погрома стали, по самым скромным оценкам, 4000 человек.

С появлением в городе штаба айнзацгруппы СС, которому была поручена организация ликвидации еврейского населения Львова, так сказать, на официальном уровне, погромы прекратились. Однако это лишь означало, что массовые убийства стали осуществляться в организованном порядке.

Из 135–150 тысяч евреев, проживавших во Львове к моменту оккупации города гитлеровцами, до освобождения его Красной армией дожило всего 823 человека.

Как уже говорилось, истребляли не только евреев, но также представителей других «чуждых наций», в первую очередь, поляков и русских.

В ночь с 3 на 4 июля, между 22 часами и 2 часами ночи, во Львове состоялись аресты профессоров высших учебных заведений города, в основном поляков. Вместе с ними были арестованы члены их семей и прислуга. Позднее большая часть прислуги была освобождена.

Арестованных профессоров вывезли на Вулецкие холмы, где они были расстреляны. Вулецкие холмы стали постоянным местом казни во время гитлеровской оккупации. «Жертвы несли лопаты и должны были сами копать себе могилу, в которую они падали после расстрела», — показывали впоследствии свидетели расправ.

Часть арестованных преподавателей казнили во внутреннем дворике Воспитательного дома им. Абрахамовичей.

Аресты и казни львовской профессуры осуществлялись по заранее подготовленным спискам. По некоторым данным, в подготовке списков участвовали националисты из числа украинских студентов, переехавшие в Краков после занятия Львова Красной армией в 1939 году.

Аресты проводили несколько групп, состоящих из эсэсовцев, полиции и полевой жандармерии под руководством офицеров СС.

Действия групп разнились — если одни себя вели подчёркнуто корректно, то другие особо не скрывали, какая судьба уготована арестованным.

Нижегородская ярмарка, кстати, существующая и в наше время, является прямой наследницей знаменитой Макарьевской ярмарки, обширный торг которой по разным причинам был в начале XIX века перенесен на то место, где Ока впадает в Волгу.

Расцвет Нижегородской ярмарки пришелся на вторую половину XIX - начало ХХ века. Именно в это время она приобретает международный характер, ее товарооборот достигает сотен миллионов рублей (не современных, а полновесных серебряных рублей Российской империи).

Именно в это время идет постоянное строительство новых павильонов ярмарки, вокруг нее строятся церкви, гостинные дворы, конторы банков, нотариальные и адвокатские конторы, и, разумеется, многочисленные различные едальные и питейные заведения, рассчитанные на самую разную публику.

К концу 1880-х годов, когда старое здание ярмарки обветшало и не могло больше удовлетворять все время возраставшим потребностям ее участников и посетителей, число которых в пик сезона достигало 200 тысяч человек (при том, что все население Нижнего Новгорода в то время было менее 30 тысяч жителей), было построено новое здание Главного ярмарочного дома, сохранившееся до нашего времени .

Разумеется, нужны были увеселительные заведения. И они появились. Сначала театр, о котором А. Н. Островский отзывался, что он не уступает московскому (в нем уже в 1860-е гг. с гастролями выступали итальянские труппы с такими оперными постановками как "Севильский цирюльник" и "Риголетто"). А потом и цирк, а также многочисленные балаганы, рассчитанные на менее притязательную публику.

Разношерстному торговому народу Нижегородской ярмарки, среди которого далеко не все были ценителями итальянской оперы, не могло не хотеться "клубнички". Ну а поскольку, как известно, спрос определяет предложение, такая "клубничка" в виде так называемых "шансоньеток" не применула появиться.
 
Само собой, эти женщины не слишком тяжелого поведения (или, как стало принято говорить теперь, "с пониженной социальной ответственностью"), зарабатывали отнюдь не только выступлениями на сцене.