Уважайте своих домовых

Недавно папу отправили в рабочую командировку, и мы с мамой остались одни в нашем доме. Дом( говорю без хвастовства) большой, двухэтажный, с балконом и большими окнами в пол, на кухне. Во дворе - гараж, а тропинка до него освещена садовыми лампами, так что если ночью вдруг приспичит выйти в гараж, или просто полюбоваться на елочки и клумбы - темно не будет. Я бывает страдаю никтофобией после просмотра ужастиков, но мама, такая же трусиха как и я, понимающе прогоняет папу спать в мою комнату, и я сплю с мамочкой. Но то, что произошло с нами с папино отсутствие не описать ужастиками. Скорее либо расстройствами рассудка, либо галлюцинациями, либо чем то паранормальным.
Папа уехал на полтора месяца, но переезжать к маме я не спешила. Тем более ничего особенного не случалось, никаких шорохов, ничего подозрительного или пугающего. Наши спальни на втором этаже, там же и вторая ванная, никаких чердаков с прабабушкиными книгами или дедушкиной одеждой там нет. И темного подвала с вареньями и инструментами тоже - все хранится в гараже, в отдельном закутке. Дверь запирается на ночь, как и массивные ворота, балкон тоже закрывается, и завешивается шторами, сигнализация включается, в общем - ночью наш дом превращается в неприступную крепость. По крайней мере мы с мамой так думали.
Где-то через пару недель после папиного отъезда, по ночам стали происходить странные вещи. Кто-то рылся в холодильнике. Открывал двери в ванную и гостевую комнату, а там - валялся на кровати. Сначала мы как-то не придавали этому значения, а потом началось самое страшное. Кто-то открывал шкафы и комоды, копался в них, перерывал одежду, развешивал шторы и скрипел на лестнице, а однажды включил телевизор который так и простоял включенным до утра - мы побоялись спуститься. Один раз мама пожаловалась что ночью кто-то сел на кровать рядом с ней и принялся копошиться в её волосах. Последней каплей стало страшное происшествие - я проснулась где-то в час ночи от маминого крика. Пулей залетев к ней в комнату, я увидела отчаянно брыкающуюся маму, которая как будто от чего-то отмахивалась, или пыталась столкнуть. Растормошив её, я включила везде свет и спросила, почему она кричала. Мама рассказала, что некто забрался к ней на живот и попытался задушить. Я сидела в шоке - мама отмахивалась от пустоты! Я не заметила никого рядом с ней! Мы испугались. До дрожи в мозгу. Стало ужасно неуютно в доме, в нашем любимом родном доме. Я перебралась к маме, но ночью мы почти не спали - мама боялась еще одной такой "галлюцинации". Мы заметили что все эти происшествия творились только ночью. Не вечером. Не ранним утром, а именно в час или два ночи. И с каждым разом все настойчивей.
После очередной атаки, мы с жалобой на жизнь позвонили бабушке. Мама с начала не хотела признаваться своей маме что делается у нас в доме. Но потом сдалась и рассказала все. После этого, бабушка полчаса нас ругала за то, что не позвонили раньше, а потом предположила что это домовой взбунтовался из-за того, что мы его не любим. Тогда мы накупили конфет, булочек, печений и всякой сладкой ерунды, сложили в глубокую вазу и поставили на стол. А около двери в блюдце налили молока и со спокойной душой пошли спать. Но в итоге - еще одна бессонная ночь, к сластям на столе никто не притронулся, а молоко вообще разлили. Мы принялись опять звонить бабуле и наперебой стали предлагать мысли насчет привидений. Мама утверждала что это полтергейст какого-нибудь плохого человека, а я прочитала в интернете что подобное может вытворять и демон. Бабуля нас опять обругала - за накручивание. Потом сказала, что если домовой не принимает подношения, то вероятно что он хочет нас предупредить о чем то плохом. И на время нам надо уехать. А мы и рады - за полдня собрались и уехали к тете. Папе мама ничего не сказала - он у нас известный атеист в плане паранормального. Жили у тети неделю или полторы, как телефон потревожили звонком из полиции - нам строчно нужно было приехать. Ну, поколебавшись мы конечно же приехали. Встретил нас суровый полицейский взгляд и сразу вопрос в упор - знаете ли вы такую-то и фото показал. А мы бы и без фото узнали нашу соседку - молодую девушку, жила с родителями, но они вроде бы решили съехать на свою квартиру в центре и она осталась одна. По мрачному взгляду следователя мы поняли что случилось что-то нехорошее. И наши догадки подтвердились - девушку изнасиловали и убили. Мама расплакалась, я тоже всхлипывала - девушка-то молодая, 25 лет всего. На вопрос поймали убийцу или нет, следователь ответил положительно, и сказал что это благодаря нам. Мама перестала плакать, а я всхлипывать потому что дальше следователь рассказал, что маньяк сначала забрался в наш дом через балкон, порылся в вещах, включил телевизор, а потом обнаружив что в доме никого нет, попытался выбраться через дверь, чем активировал сигнализацию. А соседка видимо не спала, и поэтому он пробрался к ней и совершил то, что хотел провернуть с нами... Мы сидели в шоке. Зайдя в дом, мы первым делом поблагодарили домового за предупреждение, убрались хорошенько, оставили ему на ночь всяких сладостей и молочка. На утро мы обнаружили что блюдце пустое, парочки пряников нет, а цветы в клумбах за окном стали ярче и запахли сильнее. С тех пор мы благодарим нашего домового за то, что он спас наши жизни, и думаем что было бы, если бы мы не прислушались. Жуть берет до сих пор. Уважайте домовых!

Нежить

— Завтра ко мне приходят девчонки, — сказала Улька, шинкуя овощи для салата. — Вот продавщица гадина, гнилушку подсунула.

Я пила чай в уютной кухоньке подруги и слушала её планы на ближайшие дни.
— Состав все тот же?
— Ага. Настя, Дашка и какая-то Маша с ними. Говорят, репетировать будем.

Настю и Дашу я знала давно, но с ними практически не общалась. Это Улины подруги детства, и мне с ними было не особо интересно.

— Где с ними встречаетесь?

— На даче, как всегда. Я планирую с утра туда поехать, а Дашка девчонок ближе к вечеру привезет. У неё на даче домик пустует, там и заночевать можно, и шашлыков наделать, и репетиция никому не помешает. Приезжайте и вы, останетесь у меня, отдохнете от городской суеты.

Что там была за репетиция, я не особо понимала. Вроде, танцевальный номер на корпоративном мероприятии. Массовики-затейники, блин. Но от предложения провести выходные на Улиной даче не отказалась. Свежий воздух, баня, домик, отданный в полное наше с мужем распоряжение, — чем плохо?

***
На следующий день муж отвез меня и Улю на дачу, помог нам убрать дом и натопить баню. Девчонки все не появлялись, и мы с мужем спокойно отдыхали. Улька же маялась в ожидании. Телефоны её подруг не отвечали.

Когда прошли все мыслимые и немыслимые сроки, и наступил вечер, Уля не выдержала.

— На соседней улице домик Дашкин. И я готова поклясться, что слышала, как подъезжает её машина. Пойдем, проверим, там ли они.

На мой взгляд, если бы Даша добралась до дачи, она непременно заглянула бы к нам.

Но Уля распалялась все больше и больше и желала навестить подругу, так как была свято уверена, что девчонки все же собрались вместе, но по какой-то причине не захотели её позвать. И столь живой и притягательной была для неё эта надуманная обида, что в итоге она не выдержала.

***
Дачный поселок был тих и пустынен. Грунтовая дорога будто бы мягко светилась в ночных летних сумерках, строго темнели дощатые заборы, дачные домики прятались за фруктовыми деревьями, будто спящие, стоя, слоны. Под ногами скрипели попадавшиеся камушки. За спиной заурчал двигатель.

— Зачем машину заводишь?

— А сейчас мы никого на той даче не найдем, вы отправитесь дальше вино пить и про женское коварство сплетничать, а я домой поеду. Неинтересно мне трезвому с вами обиженными.

***
Калитка Дашиной дачи была не заперта. За воротами стояла её машина. Улька обижено засопела и принялась пинать ворота:

— Есть кто живой? Дарья! А ну, выходи!

Тишина была нам ответом.

Мы отворили калитку, направились к дому. Но в дом заходить не пришлось, так как в беседке в конце участка мы заметили три завернутые в одеяла фигурки, спящие на раскладушках.

Когда мы подошли ближе, меня поразили их пропорции. Казалось, тела девушек невесомы и тонки под одеялами.

Уля подошла к Даше и сдернула с неё покрывало:

— Рота, подъем! — и осеклась.

Я машинально отступила назад, чувствуя подкатывающее к горлу отвращение.

Когда я последний раз видела Дашу, она была довольно полноватой девушкой, жизнерадостной и шумной. Сейчас же перед нами лежали кости анорексички. В сумерках казалось даже, что местами истончилась и пропала кожа.

Я отступила ещё на шаг назад, чувствуя, что что-то непоправимо и безвозвратно не так, неправильно. Краем глаза уловила движение справа, где спала Мария. Она медленно вставала, и одеяло опускалось все ниже, открывая взгляду впалую грудь с мумифицированной кожей — коричневой, жесткой, местами истлевшей.

А Дарьины ключицы покрывал мох. Настоящий, зеленый мох. Замшелые коричневые кости. Мумифицированное тело…

Зашевелилась и третья девушка, и я окончательно выпала из беседки и попятилась вдоль грядок к забору, спиной, не в состоянии отвести взгляда от страшных существ.

Одна из них обхватила Ульяну за плечи, что-то нашептывая. Другая держала её за руки, безвольно висящие. Я слышала, что они шептали ей. Слышала.

— Посмотри, как длинна дорога отсюда. Она трудна, она пыльна. А ты так устала. Твои ноги так тяжелы, твои руки так массивны. Откуда у тебя силы пройти по этой дороге? Она бесконечна, ты слаба, а плоть твоя неподъемна. Останься с нами, и мы покажем тебе, как легко и невесомо может быть существование. Мы покажем тебе иной путь, мы…

В Улиных глазах — обреченность, тоска и невыразимая усталость.

Я повернула голову и посмотрела на тропинку, ведущую к забору.

Она на самом деле стала бесконечной, бесконечно тянулась вдоль бесконечной стены дома, её покрывала бесконечная вековая пыль, забора не было видно даже на горизонте. И горизонта не было. Немыслимая прямая бесконечность.

А Дашка потихоньку продвигалась ко мне, шевеля замшелыми руками, дыша замшелыми ребрами.

Ещё несколько мгновений я смотрела на безвольную Улю, на медленно двигавшуюся нежить, а потом осознала всю тщетность попыток сбежать и невозможность спастись и закричала от отчаяния.

***
Возможно, мой крик на некоторое время заглушил чужие нашептывания. У меня хватило времени и сил повернуться к ним спиной и увидеть знакомую коротенькую тропинку, ведущую вдоль грядок и домика к спасительной калитке. Даже хватило времени сделать пару шагов, прежде чем дорога опять стала бесконечной пыльной лентой. Я чувствовала, будто попала в кошмарный сон, в котором мои ноги не двигаются, прилипая к земле, а путь к спасению далек и труден.

Новый звук заставил меня двигаться. Хлопнувшая дверь машины.

Это муж услышал мой вопль и кинулся узнавать, в чем дело. Если он войдет сюда, мы все погибнем. Эта мысль вонзилась в моё сознание, и я бросилась к забору, вопя, чтобы он сюда не шел, чтобы открывал двери и садился за руль, чтобы не глушил двигатель, чтобы мы могли уехать отсюда, уехать навсегда! Впрочем, как я позднее узнала, все, на что меня хватило — истеричные выкрики одного единственного слова — «Нет!».

***
Мы все же уехали оттуда. И бросили Ульку. В последний раз я оглянулась, захлопывая за собой калитку. Нежить уводила мою подругу в беседку, крепко держа за руки, за плечи, нашептывая ей небыль о её немощности и тщетности бытия.

Я не могу сказать, что меня мучает совесть или осознание собственной трусости. Нет, я понимаю, что спастись самой мне помогла только удача, то, что я стояла ближе к спасительному выходу и то, что муж решил проводить нас на машине.

Мне жаль только, что я навсегда лишилась подруги.

А ведь Улька мне звонила, на следующий же день звонила. Бодро, но слегка хрипловато интересовалась, какая собака меня укусила, куда это я внезапно сбежала? Я попросила её больше никогда меня не искать и со мной не общаться, сказала, что навсегда уезжаю из этого города.

Пусть лучше меня считают сумасшедшей, пусть лучше я действительно окажусь ею, чем воочию увижу, как трескается сухая коричневая кожа на впалых ребрах, и как двигаются замшелые истлевшие суставы, бывшие некогда моей подругой.